Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри
Шрифт:
А пока слава была на подходе, я заполнял эту дыру алкоголем.
Я пил все время. Все годы обучения в колледже я провел в Formosa Cafe. На самом деле в том, что касается выпивки, я получил от нашего студенческого алкогольного сообщества диплом с максимальным средним баллом — 4.0. Любовь к алкоголю направляла всю мою жизнь, но поначалу я не осознавал, насколько сильно она мной управляла. Не осознавал, пока однажды вечером не вышел на прогулку со своей тогдашней девушкой, которую звали Габи. Габи писала материалы для прессы, делала массу другой работы и вообще могла стать для меня подругой на всю жизнь, но той ночью мы с ней и группой друзей пошли на какое-то «магическое шоу» в районе Юниверсал-Сити. Помню, я заказал какой-то фирменный напиток с крепким алкоголем, чтобы не спеша потягивать его, пока иллюзионист вытаскивал из шляп кроликов и делал другие подобные трюки. В конце концов эти бесконечные вереницы шелковых шарфов, которые он доставал из рукавов,
Именно в ту ночь я впервые почувствовал, что одержим алкоголем. Я заметил, что никого больше ничуть не смутило отсутствие у Габи выпивки, но на меня действовала какая-то непреодолимая тяга к алкоголю, как будто я был маленьким кусочком железа, а рядом находился огромный магнит. Я был так напуган этой тягой и тем, что она действовала на меня и только на меня, что решил бороться и не искать больше в ту ночь никакой выпивки. Но какая-то сила не давала мне спать. Мне было некомфортно, я ворочался и ворочался, я стал беспокойным, раздражительным и недовольным — и оставался таким до тех пор, пока наконец не взошло солнце.
Что же со мной произошло? Что было не так? Почему только я в нашей компании жаждал очередной рюмки? Я не мог никому рассказать, что со мной происходит, потому что и сам этого не понимал. Думаю, что именно поэтому в течение многих лет мое пьянство (а точнее, его масштабы) оставалось тогда секретом для многих. Я был просто ребенком студенческого возраста, который тратил свои прекрасные годы на выпивку и женщин и смешил своих друзей и женщин. Что в этом особенного?
Никто не подозревал, что я пил в одиночку, это оставалось тайной. Сколько я выпивал, когда пил в одиночку? Это полностью зависело от моего возраста. В конце концов я добрался до этой, знаете, бутылки с ручкой для вечеринок — и в одиночку уговорил ее за два дня. Но что происходило в ту ночь «магического шоу», когда я чуть не сошел с ума? Что это было? Никогда за всю жизнь я не испытывал такого чувства. Почему я не мог думать ни о чем, кроме выпивки? Если вы в баре, то можете просто заказать еще один напиток… но если вы проснулись среди ночи и лежите без сна, жалея о том, что у вас в руке нет стакана… Для меня это было в новинку. Это было нечто другое. Это было ужасно. И это был мой большой секрет.
Десять лет спустя я прочитал в Большой книге Анонимных алкоголиков следующие слова: «Пьющие думают, что пытаются убежать от действительности, но на самом деле они пытаются преодолеть психическое расстройство, о существовании которого они не подозревали».
«Эврика!» — подумал я тогда. Хоть кто-то меня понимает! Но читать эти строчки было и прекрасно, и ужасно. Это означало, что я не один — были и другие люди, которые думали так же, как я. Но это также означало, что я стал алкоголиком, а значит, в один прекрасный день я должен был бросить пить — и не пить до самого конца своей жизни.
Но как же я тогда буду развлекаться?
Я долго никак не мог решить, нравятся ли мне люди на самом деле или нет.
У людей есть потребности, они лгут, обманывают, воруют или, того хуже, хотят говорить о себе. Алкоголь был моим лучшим другом, потому что никогда не говорил о себе. Он просто всегда был рядом, как немая собака у ног; он смотрел на меня снизу вверх, всегда готовый выйти на прогулку. Он отводил от меня много боли. Когда я был один, я был одинок, но когда я был среди людей, я тоже был одинок. Алкоголь улучшал фильмы, совершенствовал песни, он и меня делал лучше. С ним мне становилось комфортно там, где я находился. Мне больше не хотелось куда-то тащиться. Зачем? Он заставлял меня довольствоваться общением с той женщиной, которая у меня есть, вместо того чтобы постоянно задаваться вопросом: «А была бы моя жизнь лучше, если бы я встречался с кем-то другим?» Алкоголь избавлял меня от ощущения того, что я был аутсайдером в своей собственной семье. Он, пусть и ненадолго, убирал стены, которые меня окружали (кроме одной), и давал мне возможность контролировать свои чувства и тем самым управлять своим миром. Как друг, он всегда был со мною рядом. И я был уверен, что без него сойду с ума.
И, кстати, это действительно так: без него я бы сошел с ума.
Он заставлял меня становиться совершенно другим человеком. Отказаться от него? Это казалось невозможным. Научиться двигаться вперед по жизни без него — это все равно что на весь день задержать дыхание. За все это я всегда буду благодарен алкоголю. Он окончательно привел меня в состояние разумности.
Малкольм Глэдвелл утверждал, что если человек занимался одним делом десять тысяч часов, то он становится в этом деле экспертом. Благодаря алкоголю я стал экспертом в двух областях:
теннисе 1980-х годов и пьянстве. Но для спасения жизни важна только одна из этих тем…Сами угадайте какая.
Когда мне хотелось почувствовать себя менее одиноким среди людей, я обращался к Хэнку Азарии, Дэвиду Прессману или, в конце концов, к Крэйгу Бирко.
Интересно, что однажды в сериале «Беверли-Хиллз, 90210» мне довелось сыграть роль человека по фамилии Азариан.
Приглашение в девятнадцатую серию из двадцати двух серий первого сезона далось мне непросто. К тому времени, когда я сыграл роль Роджера Азариана, теннисной звезды Беверли-Хиллз и сына жестокого бизнесмена, сериал «Беверли-Хиллз, 90210» еще не достиг статуса культурного феномена. Но темы, затронутые в этом эпизоде (подростковая депрессия, самоубийства и неспособность к обучению), выделяют сериал как шоу, которое не будет уклоняться от подлинных проблем, каким бы развлекательным оно поначалу ни казалось.
Эпизод, названный «Апрель — жестокий месяц» — по строчкам из стихотворения Т. С. Элиота, начинается с того, что я стучу по теннисному мячу, демонстрируя хорошую для Канады спортивную форму, а также сильные и хлесткие форхэнды (удары справа), агрессивные бэкхэнды (удары слева) и виннеры (удары навылет) — словом, я показываю, что действительно могу играть. Я даже использовал такой ностальгический элемент, как деревянную ракетку вроде той, с которой играл Бьорн Борг. Это была ракетка компании Donnay с маленькой головкой, так что в одной из сцен мне удалось легко разбить ее сильным ударом. Актер Джейсон Пристли, который исполнял роль Брэндона Уолша, заметив мою плохо завуалированную ярость, даже спросил меня, сколько ракеток я ломаю за неделю, и я в этой очень жизненной сцене ответил ему: «Это зависит от того, кого я вижу на той стороне корта».
Почему-то я не мог избежать лестничных клеток, даже когда играл вымышленного персонажа в телешоу. К концу эпизода я поделился сценарием с Брэндоном, напился, приставил пистолет к своему лицу и оказался в запертой палате психиатрической клиники. Из всего этого я переигрывал только в эпизоде с пистолетом, а во всех остальных четко следовал методу Станиславского.
Мне не было еще и двадцати двух лет. В течение нескольких лет я был приглашенным актером, снимался в разных сериалах, иногда меня брали на съемки в качестве приглашенной звезды.
Но главное — я работал. Мой первый большой прорыв в работе случился, когда я прошел кастинг для фильма «Второй шанс», хотя мой успех был омрачен сообщением о том, кто не прошел этот кастинг.
Я до сих пор считаю, что во «Втором шансе» была отличная задумка: сорокалетний мужчина по имени Чарльз Рассел погибает в аварии судна на воздушной подушке (такое случается постоянно) и попадает на собеседование в офис Святого Петра. О решении там сообщают цветом: если вновь прибывший озаряется золотистым светом, то он попадет в рай, если красным — то в ад. Но что происходит, если для вновь прибывшего загорается синяя лампочка (как это и произошло с мистером Расселом)? А это значит, что «наверху» не понимают, что с ним делать. В данном случае святой Петр решает отправить его обратно на землю, чтобы он встретился там с собой пятнадцатилетним и заново провел его через жизнь, стараясь принимать лучшие решения. Таким образом, к тому времени, когда в свои сорок лет он снова сядет в судно на воздушной подушке и умрет во второй раз, для него свет на входе изменится с синего («мы не знаем, что с вами делать») на золотистый («добро пожаловать в вечность»). А теперь скажите, можно ли придумать более совершенный замысел для сценария фильма, в котором сыграют отец и сын? И мы с отцом должным образом прошли прослушивание! А потом произошла катастрофа: мне дали зеленый свет на исполнение роли подростка, который закончил свою жизнь с синим цветом, а папе вообще никакого света не дали.
— Они хотят снимать тебя. И не хотят снимать меня, — сказал отец, когда услышал эту новость. Наверное, я бросил на него непонимающий взгляд: «В конце концов, я же получил огромную роль, даже если ты ее не получил». Наверное, на моем лице настолько отчетливо сочетались скорбь по нему и радость за себя, что он сказал:
— Мне что, повторить? Они хотят видеть тебя. И не хотят меня.
Если оставить в стороне обиды отца, то дела у меня шли неплохо. Меня взяли в первое в моей жизни телешоу. Я зарабатывал пять штук в неделю. Мне было семнадцать лет. Мое эго зашкаливало. Я-то думал, что я полное дерьмо — такое, каким в конце концов оказался «Второй шанс». В том сезоне он занял 93-е место из девяноста трех шоу, попавших в рейтинг. В последних девяти эпизодах (после начальных тринадцати) все идеи, связанные с синей лампочкой, были забыты, и сериал просто стал следовать за мной и моими приятелями в различных наших приключениях. Теперь уже было совершенно не важно, что шоу заняло девяносто третье место из девяноста трех. Главное — что кому-то важному я понравился настолько, что он построил вокруг меня новое шоу! Конечно, это только увеличило мое эго до космических масштабов и, возможно, настроило меня впоследствии на дальнейшие успехи.