Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри
Шрифт:
— Ну, Мэтти, — сказал он, — думаю, тут можно было бы и позвонить…
Правда, что бы ни сказал мой отец, я уже знал, что позвоню по этому номеру. Я знал это еще тогда, когда впервые прочитал записку. В конце концов, это ведь Голливуд, здесь так и должно быть, верно?
Оказалось, что Уильям Ричерт совсем не собирался снимать кино в кузове фургона.
На самом деле Ричерт, вволю насмотревшийся в тот день на «Шоу Мэттью Перри», то есть на то, как я выделываюсь перед девушками в «101», решил занять меня в фильме, который он снимал по роману «Одна ночь из жизни Джимми Рирдона». Действие романа и фильма происходит в Чикаго начала 1960-х годов; Рирдон — подросток, которого заставляют учиться в бизнес-школе, хотя все, чего он действительно хочет, — так это заработать достаточно денег, чтобы купить билет на самолет до Гавайев, где живет его девушка. Мне предстояло сыграть Фреда
Наверное, нет смысла приводить здесь список гениев, опередивших свое время, — он будет слишком длинным. Достаточно сказать, что в начале любого такого списка должен стоять актер Ривер Феникс, мой коллега по фильму «Одна ночь из жизни Джимми Рирдона». Этот фильм был моей первой работой, и я прекрасно понимал, что, наверное, всем бы было хорошо, если бы наша лента оказалась суперхитом. Но для меня самое важное здесь было то, что я понял, как снимать фильмы, и познакомился с Ривером — человеком, который олицетворял красоту во всех ее проявлениях. Вокруг этого парня была особая аура. Он заставлял тебя чувствовать себя слишком комфортно даже для того, чтобы ревновать к нему. Только что вышел на экраны фильм «Останься со мной», в котором он блестяще сыграл одну из главных ролей. В результате его харизма стала такой мощной, что когда ты попадал с ним в одну компанию, то мгновенно становился бессловесной мебелью.
Фильм снимался в Чикаго, и человеку, которому только что исполнилось семнадцать лет, пришлось в одиночку отправиться в Город ветров — без родителей, без вещей, без всего. Я снова превратился в несовершеннолетнего без сопровождения взрослых, но на сей раз такое существование было похоже на свободу, на то, для чего я был рожден. Никогда в жизни я так не волновался. Именно в Чикаго, в этом фильме с Ривером Фениксом я по уши влюбился в актерское мастерство. А вершиной этого по-настоящему волшебного времени стала наша крепкая дружба с Ривером. Мы с ним пили пиво и играли в бильярд на Норт-Раш-стрит (только что вышел фильм «Цвет денег», и играть в бильярд — это было круто). У нас был напряженный ежедневный распорядок дня; мы флиртовали с девушками, хотя для меня… ну, это вы уже знаете.
Ривер был красивым мужчиной и внутри, и снаружи — как оказалось, слишком красивым для этого мира. Всегда кажется, что действительно талантливые парни проигрывают. Почему такие оригинально думающие люди, как Ривер Феникс и Хит Леджер, умерли, а другие все еще бродят среди нас? Ривер играл лучше меня, но я был смешнее. Однако в наших общих сценах я, конечно же, держал себя в руках — и спустя десятилетия это представляется мне немалым подвигом. Но, что более важно, Ривер просто смотрел на мир иначе, чем все мы, и это делало его обаятельным, харизматичным и, да, красивым, но не в духе рекламы компании Gap (хотя и в ней он смотрелся гармонично), а в том смысле, что «никто в мире этому парню и в подметки не годится». Не говоря уже о том, как он стремился к славе — но об этом уже никто не узнает.
И вот среди всей этой магии мне удалось сняться в одном фильме с Ривером Фениксом!
Позже он рассказывал мне, что он остался недоволен своей игрой в фильме «Одна ночь из жизни Джимми Рирдона», и утверждал, что он вообще не подходил для этой роли. Но для меня Ривер был подходящим для любой роли. Он мог сделать что угодно. Помню, как увидел его в фильме «Тихушники» и понял, что он всегда выбирал варианты, которые не выбрал бы никто другой. Не говоря уже о том, как этот парень держался рядом с такими легендами, как Роберт Редфорд или великолепный Сидни Пуатье. (Если вы еще не видели этот фильм, то обязательно посмотрите — это очень интересно.)
Фильм, в котором мы снимались, в конце концов провалился в прокате, но это уже не имело никакого значения. Мы побывали в прекрасном и волшебном месте, даже если это была всего лишь Норт-Раш-стрит в холодном Чикаго. И это был лучший опыт в моей жизни — я это твердо знаю. Я сделал свою работу примерно за три недели, но так им понравился (скорее всего, не «им», а Риверу), что меня оставили в Чикаго до окончания съемок. Лучшего варианта и быть не могло.
Однажды ночью, сидя в одиночестве в своей крохотной комнатке в отеле Tremont, когда съемки уже подходили к концу, я встал на колени и обратился в пространство со словами: «Никогда об этом не забывай!»
Я и не забыл.
Но магия
никогда не длится долго; все дыры, которые вы заткнули, открываются снова — в точности так, как это происходит в игре Whac-A-Mole, «Замочи крота». А может быть, все так происходило потому, что я всегда пытался заткнуть духовную дыру чем-то материальным? Не знаю. В любом случае, когда наступил последний день съемок, я сидел на кровати в номере чикагского отеля и плакал. Я рыдал в голос, потому что уже тогда знал, что у меня никогда больше не будет такого опыта: первый фильм, далеко от дома, открыт для флирта, и просто пей и тусуйся с блестящим молодым человеком по имени Ривер Феникс…Второй раз я рыдал в голос семь лет спустя, на Хэллоуин 1993 года, когда Ривер умер перед дверью клуба Viper Room в Западном Голливуде. (Я слышал какие-то крики из своей квартиры, но забрался обратно в постель и проснулся уже во время программы новостей.) После смерти Ривера его мать написала об употреблении наркотиков: «Души людей его поколения совершенно изношенны…» Я к тому времени пил каждый вечер. Но прошли годы, прежде чем я понял, что именно она имела в виду.
С мыслями о «Джимми Рирдоне» я улетел из Чикаго обратно в Лос-Анджелес и вернулся на планету Земля в обличье обычного старшеклассника. Я по-прежнему постоянно прослушивался, но на меня не обращали особого внимания. Я ориентировался в основном на комедийные проекты, но в итоге играл главные роли в фильмах практически всех жанров. Однако мои школьные оценки по-прежнему оставались отстойными. Я окончил школу со средним баллом ровно 2,0. Все, чего я хотел от выпускного, — чтобы на нем присутствовали мои родители, что они любезно и сделали. Последовавший за этим ужин, прошедший в атмосфере невероятной неловкости, казалось, только подчеркнул тот факт, что их общему ребенку суждено было быть неудобным по умолчанию, хотя при этом он обычно оставался самым забавным человеком в компании. Но в тот вечер за ужином я оказался только третьим по веселости и третьим по красоте. По крайней мере, детская мечта о том, чтобы мы снова были вместе, сбылась, хоть и на один вечер, да и то в обстановке неловких пауз и взаимного обмена колкостями, как во время ссоры в ходе полета космического корабля со смешанным экипажем.
Я благодарен родителям за то, что они пришли на этот ужин, — это было невероятно любезно с их стороны и совершенно им не нужно. Но для меня в ходе этого ужина стало очевидно то, чего я никак не ожидал. Правильно, я понял, что они не были вместе. Им не суждено было быть вместе. И оба они были правы, когда стали жить врозь. Впоследствии они оба нашли людей, с которыми должны были жить. И я невероятно счастлив за них обоих. А Мэтти больше не нужно было загадывать желание, чтобы его родители были вместе.
Пройдут десятилетия, прежде чем они снова окажутся вместе в одном доме, да и то по совсем другому поводу.
Мои роли, моя сообразительность, болтливость, дружба с Ривером, джинсовая куртка поверх клетчатой рубашки — все это, вместе взятое, помогло мне заполучить в подруги прекрасную девушку по имени Тришиа Фишер. Да, это была дочь Эдди Фишера и Конни Стивенс, сводная сестра актрисы Кэрри Фишер. Эта девушка не понаслышке знала, что такое обаяние.
Одна только рифма, скрытая в ее имени, уже должна была сделать ее неотразимой… К тому же мне исполнилось восемнадцать лет, и я был почти уверен, что все в моем организме работает правильно, ну, кроме тех случаев, когда я оставался с кем-то наедине. Я носил с собой импотенцию как великую безобразную тайну, — собственно говоря, как и все остальное в моей жизни. По мере того как углублялись отношения с Тришией Фишер, наши мысли, естественно, все чаще обращались к физическому апофеозу этих отношений. Но тут я по секрету ей сообщил, что как католик хочу подождать. Немногие восемнадцатилетние мужчины произносят такие слова — да, кстати, и не должны этого делать. Конечно, такое заявление не на шутку заинтересовало Тришию. Когда она стала настаивать на том, чтобы объяснить подлинные причины воздержания, я начал что-то нести об «обязательствах», «будущем», «расположении планет», «моей карьере» — в общем, лепетал что угодно, лишь бы не говорить ей, что когда все доходит до дела, то там я становлюсь мягче, чем карамельного цвета диваны в 101 Coffee Shop. И я никак не мог допустить, чтобы все дошло до дела, иначе мой секрет был бы тут же раскрыт.
Моего твердого убеждения в том, что надо подождать, хватило на целых два месяца. Но скоро дамбу прорвало, потому что не имевшие завершения сеансы поцелуев не приводили нас ни к чему, кроме гипервентиляции легких. Решение приняла Тришиа. «Мэтти, — сказала она, — с меня хватит. Пойдем!»
Она взяла меня за руку и потащила к кровати, которая стояла в моей крошечной квартире-студии в Вествуде.
Я был в ужасе — но и в возбуждении. Меня все еще преследовал бессвязный внутренний диалог страхов и опасений: