Друзья
Шрифт:
Но сказкам приходит конец – и ее рандеву… тоже.
(… тяжелая, долгая пауза заставила меня опомниться – давно вода уже переполнила посудину… и выбегала прочь в раковину – отлить ненужное... и поставить на плиту)
Несмелый разворот, взгляд на Марата…
– А я ее любил. Очень, - вдруг продолжил Дюан. – Даже готов был простить. Забыть всё… Пока однажды, в одной из очередных ссор, Женье мне не выдала, не высказалась, мол… я - не достаточно для нее хорош, и потому она, несчастная,… в горе… была вынуждена искать утешение в чужих объятиях…
Тогда я впервые задумался.
Замер,
я впервые почувствовал нелепую, дурманящую пелену на своих глазах. Впервые стал предпринимать попытки посмотреть на всё творящееся трезвым взглядом.
…
Это потом она уже приплела историю, мол, Берн ее заставил. Едва не насиловал всю неделю…
А откажись она - сразу убил бы, растерзал…
Но это чушь…
Чушь! Полная…
– Но… может…
– Патти, нет! Оливия всю свою жизнь играет с Берном – отказ за отказом, и едва ли не унижает его при всех. Нужно лишь желание. Желание играть за… или против.
Если бы, если бы Женье руководил страх – я бы всё забыл, и даже, несомненно, попытался бы отомстить этому ублюдку.
Но … и идиоту ясно, тот ее «медовый месяц» - был, не что иное, как желание пробиться выше.
Всё, что мне другие пытались втолковать те долгие месяцы, пока я был с ней вместе, вдруг открылось перед моими глазами.
Я понял,… какая она, и что ей было нужно от меня.
Деньги, статус, связи, власть.
Да и только…
Помню, как напился до чертиков тогда. Как прилетел, прибежал к нам домой, на квартиру, как схватил все ее вещи и стал выбрасывать на лестничную площадку. Она верещала, кричала, кляла меня – и требовала оставить ее в покое. Мол, не будь я такая сволочь, вполне мог подарить ей эту квартиру – а сам уйти, куда хочу.
… так и сделал. Я ушел, но и квартиру ту продал.
– Ты … сказал, что ты ее чуть с окна не выбросил…
(болезненно расхохотался)
– Да… Было дело…
Как сейчас помню слова: «Видишь форточку? … так сейчас ты у меня научишься летать, если не уберешься отсюда вон!».
Черт, Патти. Я тогда был очень пьян. Но, … тем не менее, в каком бы состоянии не находился, какая ненависть не разгоралась в моей душе, в моем сердце, я никогда так бы не поступил, никогда не сделал (и пусть даже это был только первый этаж).
Слова… Это были… лишь слова. Глупый, отчаянный крик обиды и боли.
Черт. А я еще хотел, мечтал когда-то, что эта женщина мне родит ребенка…
Бред какой-то…
Самому стыдно.
Это потом я уже узнал, спустя год… что, оказывается, Берн был не первым таким ее «испугом». Мой бывший партер, Ричард Малски, – и тот успел… ее пару раз так «напугать».
(отчего-то ей тогда казалось, что он был намного успешнее меня в делах)
И что… где он теперь?
А черт, хрен с ними… всеми…
– И зачем она явилась сегодня?
– Не знаю. Черт. Патти. Честно, я сейчас не в состоянии о чем-то думать. Понимать. Но одно знаю – ничего не хочу. Пусть даже ее под каток асфальтоукладчика затянет – мне всё равно. Ничего… не хочу.
Ни думать, ни знать.
Я просто не выдержу… ее присутствия в моей жизни.
Ни в моих силах вновь вспоминать, переживать ту боль, что когда-то мне она причинила…Не хочу… больше так искренне, с черной ненавистью кого-то… презирать…
Так… - глубокий вдох, попытка сменить тему. – Что там с завтраком? Скоро уже?
– А?
(черт, пельмени… - точно!
– нервно задергалась я на месте: вода давно уже кипела, нервно пуская пузыри-бульбы в кастрюле… и рычала едким паром на меня)
Глава Тридцать Девятая
– Вот, черт. Я хотел что-то тебе сказать, пока… эта… не заявилась. Что-то важное,… но из головы вылетело всё напрочь.
– Ничего, потом… как-нибудь… вспомнишь.
– Кстати, пельмени – очень вкусные…
(невольно рассмеялась я,…
хотя как-то печально, нерадостно – все еще ком стоит в груди… от боли, его… боли, что довелось мне невольно прочувствовать… пусть не сполна, но достаточно, чтобы не сразу… забыть)
– Хорошо, продавцам передам.
(улыбнулся)
– А, да. Вот. Я хотел бы сходить к тебе домой…
– Ко мне?
– Да. Хочу поговорить с твоей матерью.
– Мамой??? Но… зачем? Что?
– Успокойся, Патти. Прошу. Не тарахти так быстро (голова болит).
Я хочу ее успокоить, убедить, что тебе лучше пожить пока у меня – это вам даст время обоим остыть, свыкнуться с мыслью.
И… постараюсь убедить, что ребенок – это еще не конец света…
– Она тебя не послушает.
– Посмотрим.
– Я тебе говорю… Еще и может…
(вдруг рассмеялся, завидев мое глупое, испуганное выражение лица)
– Что?
– Может… нецензурными словами тебя окатить, приводя в чувства, и убеждая в своей точке зрения.
(добродушно заулыбался)
– Всё будет хорошо, Патти. Я постараюсь…
– Ну, смотри. Я тебя предупредила.
– Хорошо…
– И еще кое-что…
– Что?
– Предлагаю завтра поехать отдохнуть, на целый день.
(нервно скривилась)
– Что? Не хочешь?
– Я-то хочу, да только… Как видишь, уже сегодня я не вышла на работу, а тетка…
– Оставь это мне, - махнул рукой, останавливая мою болезненно-надрывную речь.
(рассмеялась я)
– Ну-ну, ну-ну, смотри, а то я тебя… после двух таких баталий не смогу и откачать.
(улыбнулся)
– Откачаешь, откачаешь, Патти. Искусственное дыхание – и я снова буду, как огурчик.
– Да ты что, - едко заулыбалась я.
– Да…
– А подушкой по голове?
– А потом можно и подушкой…
…
– И да, пока не забыл, купальник возьми…
– Купальник???
– Да.
– Зачем?
– Завтра увидишь, - коварно замигал бровями…
(наконец-то приходя в чувства, в то шаловливо-веселое состояние, в котором был всегда прежде… со мной … наедине)
Глава Сороковая
Еще полчаса назад светило солнце, а сейчас – небо затянуло серыми тучами,
… холодные капли властно сорвались вниз, порабощая, подчиняя своему шальному бегу весь мир живого…