Друзья

Ничтожество.

В трудный час – убежал, как пес позорный,

а теперь, как только снова голову высунула, вынырнула, снова живу – вернулся?

Да нет, нет! малыш мой, гад редкостный, тебя в моей жизни… больше не будет.

Не бу-дет.

Уткнуться носом Марату в подушку – внимать родному аромату…

… попытки, глупые попытки… уснуть.

Несмелые щелчки, шорох у двери –

как больная я кинулась на звуки…

Замерла... Замерла в шаге от него.

Несмело перевел, поднял взгляд на меня.

– Марат…

(едва слышно прошептала я,

сдерживая, с последних сил, слезы)

– Привет, - тихий шепот,

взгляд в сторону…

увидел, заметил – чертовые пирожки в мусорном ведре…

Промолчал. Шаг вперед, по коридору …

– Я тебе звонила.

(плавное движение – положил ключи на тумбочку; разулся, нехотя стащил с себя пиджак …)

– Марат… ты всё неправильно понял.

Прошу, выслушай меня.

– Патриция. Давай не сейчас.

Я сильно устал, грязный, дурно пахну… - мне срочно нужно в душ…

А потом – потом всё обговорим.

Прости…

(несмелые шаги – и побрел от меня прочь, ушел в ванную)

Молчу. Стою посреди коридора, пристально наблюдаю за каждым его движением – и покорно жду.

…

Тело заклякло, застыло на месте… и все те полчаса (или сколько там)… что провел Марат в душе, я покорно сидела на диване, в зале… ждала своего судью, боясь даже крохотное, «неправильное», движение сделать …

… вернулся, вернулся – это уже хорошо. А теперь, теперь я всё сделаю, всё, что в моих силах, лишь бы вернуть… то, что было прежде.

Несмело скрипнула дверь… - шаги (мои) навстречу…

… прошел мимо, нырнул в спальню, открыл шкаф – попытки отыскать чистую одежду.

(замерла я на входе, замерла у двери – как пристыженный воришка)

Молчит.

– Я тебе звонила…

(едва слышно, да так, чтобы если и не услышит – то и слава Богу, прошептала я)

– Я не хотел с тобой говорить.

(уколол, уколол в самое сердце - терплю)

– Марат…

– Нет, Патти. Ты послушай, - развернулся ко мне лицом. – Патти. Я был не прав. Не стоило так реагировать. Прости…

– Марат, так… так ничего же не было, - живо кинулась я вперед, шаги ближе.

(невольно попятился, отстранился от меня)

– Я всё понимаю. И… даже если вы помиритесь с Фернандо – это будет хорошо.

– Что?

– У вас будет малыш, Патти. И…

– И что? Это – мой малыш. Ты сам так говорил. Марат …

– Патти…

– Что, Патти? Я же говорю – ничего, НИЧЕГО не было между нами. По крайней мере, с моей стороны – уж точно. Та, его глупая попытка – то всё бред, фу. Мне было так мерзко, противно, как еще никогда. Марат, для меня Фернандо больше ничего не значит. Для меня он – УМЕР. Понимаешь?

– Патти, прошу, перестань. Не стоит передо мной оправдываться, отчитываться...

Мы – друзья. Да и только.

Так что…

А вот я,… я… поступил совершенно не по-дружески.

Прости, что уехал, что бросил тебя. Я вел себя, как последний дурак… Как самый настоящий идиот.

Прости.

– Да причем тут…???

(завизжала я от возмущения)

(Бог мой, я сейчас разрыдаюсь от боли, отчаяния: что можно еще сделать, когда ты и так кричишь, орешь прямо в лицо, доказываешь человеку, едва ли не бьешься головой об стенку, а он – все равно тебя не слышит, на белое - черное городит…)

Друзья… Ха!

Ты до сих в это веришь??? … думаешь, что то, что между нами – все еще можно называть этим… чертовым (глупым) словом???

(несмелый шаг вперед - и привлек, как-то нехотя (или мне это показалось?), жеманно обнял, прижал к себе)

– Патти, всё хорошо… Всё будет хорошо…

(живо дернулась, оттолкнула Дюана прочь)

– Да хватит, хватит повторять эти гребанные слова! Ненавижу уже их! НИЧЕГО! НИЧЕГО хорошего нет – и не будет!! Ясно?

(разворот – и побежала прочь, в зал… упала на диван – и горько, отчаянно зарыдала, завыла…)

Как же вы меня все … бесите!

ИДИОТЫ!!!!!!!!

…

Холодные минуты, минуты равнодушия – и наконец-то Марат вошел в комнату, несмело присел рядом.

– Патти…

(глотаю слезы, глотаю всхлипы – пытаюсь ровно дышать; не оборачиваюсь)

– Ну, прости меня, придурка старого. Прошу…

(вдруг несмело коснулся моих плеч руками – еще движение… и, обняв, силой поднял с дивана, притянул, прижал к себе, спрятал в объятиях) -

Прости… Переклинило меня, - взволновано прошептал на ухо, - как увидел вас двоих. Сразу старое всплыло. Как Женье меня предала. Взбесился, с ума сошел – и любая трезвая мысль тут же растаяла. Прости меня… идиота. Прости, что сомневался…

(пытаюсь не дышать, сдавить истерику)

– Но я… действительно, его не целовала. Марат.

– Прости меня…

(крепче сжал в объятиях)

Прости…

(короткий, несмелый поцелуй в макушку)

– Ты же не уйдешь больше?

(жадно сжимаю, удерживаю его руки подле себя)

– Нет. Не уйду…

…

Три часа ночи. Пора стелиться – и спать.

– Ты… ты на диване будешь спать?

(оторопела я от удивления)

– Да. Не хочу… тебя смущать.

– Марат…

(не слушал – неспешный разворот… и пошагал в залу со своей подушкой и одеялом)

.. и снова слезы застыли на моих глазах.

Значит, не верит. Не простил … меня.

…

(свернуться калачиком – и попытаться уснуть)

… гадкое одиночество, непонимание, обиды – как же вы жалите, как же бездушно сгрызете, сжираете сердце дотла!

Зачем, зачем… говорить, что помирились – если тут же поступать … совершенно иначе, напротив, вопреки своим словам…?