Дрянной декан
Шрифт:
– Да! – всхлипнула я. – Меня обидел ваш сын! Он ужасно легкомысленно относится к женщинам! Он плюет на их чувствам, и, в случае чего, сразу рад заменить одну на другую! И мы... Мы, кажется... расстались.
Я расплакалась. Совершенно неожиданно для себя расклеилась и разрыдалась, шмыгая носом, полным соплей, и поливая слезами белоснежную скатерть. Скрипач понимающе кивнул, прервал вальс и заиграл что-то душераздирающе–печальное.
– Вы правы, – сказал Верстовский, когда я немного успокоилась. Он смотрел на меня с небывалом сочувствием и затаенной грустью. – Все так и
– За что?..
– За то, что недостаточно хорошо его воспитал, и он задел ваши чувства, – он протянул мне салфетку.
Удивительно, но после этих слов мне стало легче. Обида, извергнувшаяся наружу в виде потока слез, теперь ощущалась гораздо легче. Я высморкалась и несколько раз глубоко вздохнула, ожидая, пока дыхание придет в норму. Декан ничего не предпринимал, просто смотрел на меня. Должно быть, я выглядела смешно и отталкивающе, но стеснения почему-то не было. И незапланированная истерика не загасила моего любопытства.
– Спасибо. Но... что все это такое? – я показала на букеты. Белые, красные, розовые и желтые розы взирали на меня с укором, распространяя приторный аромат и задевая тонкие струнки в моей душе.
– Нечто крайне неуместное в данных обстоятельствах, – с сожалением сказал Верстовский. Он взял меню, раскрыл его и углубился в чтение, буравя страницы таким сосредоточенным взглядом, будто изучает литературу пятнадцатого века, а не список блюд. – Давайте просто поужинаем. Что вам взять? Роллы не предлагаю. Может, салат?..
– Нет уж, подождите, – перебила его я. – Не нужно заговаривать мне зубы! Зачем вы позвали меня в ресторан, Вениамин Эдуардович? И почему здесь все эти розы?
Декан замер, потом отложил меню.
– Хорошо. Откровенность за откровенность. Я... тоже думаю о вас, Марго. Вы разбудили во мне жажду, которая, я думал, давно угасла во мне.
Декан отвел взгляд и отпил воды из красивого хрустального бокала.
– Что значит "тоже думаю"?! – слова дались мне с трудом, так как челюсть отвалилась аж до самого стола. – Я вовсе не это имела в виду, когда говорила, что не могу забыть случившееся! Я расстроена и поражена своей глупостью...
– А я – обескуражен и восхищен вашей смелостью.
– Мне очень-очень стыдно!
– Что есть, то есть: вы потрясающе бесстыдны, Красовская! Понимаете, к чему я клоню?
– Нет... – пролепетала я, постепенно осмысливая его слова и приходя в жуткий ужас. Господи, и зачем только спросила? Нет бы, жевать салат и спать в спокойном неведении... Захотела правды, идиотка.
Скрипач заиграл тише. Он казался целиком и полностью поглощенным музыкой, но скорее всего уже развесил уши и с нетерпением ждал развязки такого животрепещущего диалога.
– Ресторан, цветы, приватная комната... Включите же мозги, Марго, – укорил меня Верстовский.
– Не могу! Они... они... поломались! – я передвинула вазу с розами на середину стола, чтобы спрятаться от пронизывающих слов и глаз декана.
– Вы разбудили во мне вполне естественную жажду, Красовская! – декан покачал головой, видно, теряя терпение. – И я хочу утолить ее, чтобы больше не грезить
о вас ночами, понимаете?Струны страстно взвизгнули – у взбудораженного скрипача дернулась рука. Вдохновившись этим признанием, он икнул, вернулся к прежней мелодии и повернулся ко мне, ожидая ответной реплики.
– Что за ужасный балладный слог? Говорите же вы прямо и по-человечески! – прошипела я, сжимая вилку. – И уберите уже этого идиота со скрипкой, или я за себя не ручаюсь!
– Пожалуйста, покиньте нас, маэстро, – Верстовский махнул мужчине, уже отступающему к двери после моего заявления, и пояснил: – Он шел бонусом от заведения, я не заказывал музыкального сопровождения.
Скрипач вышел, и на несколько минут воцарилась гробовая тишина. Я ошиблась – без музыки, да еще и наедине с деканом, стало еще хуже. Первый шок спал. Во мне закипало праведное возмущение.
– То есть вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?!
– Если отбросить лирическую составляющую, можно сказать и так.
У меня перехватило дыхание от негодования. А Роман-то знатно идеализировал своего отца! Никого он там особо не помнит, целибат не держит и считает нормальным подкатывать к женщинам с такими ужасными предложениями! Да еще и к кому? Ко мне, девушке его сына... Это же просто неслыханная дерзость!
– Как вы смеете? У меня ведь роман с... Романом!
– Вы же расстались? – декан приподнял брови с этаким невинно-удивленным видом. Ну каков хам!
– Вчера вечером! – завопила я. – Еще суток не прошло! У меня слезы просохнуть не успели! – и показала ему мокрую салфетку.
– В любом случае все к этому и шло, – после такого мощного обесценивания мне захотелось разбить о деканову голову одну из пустых тарелок, сервирующих стол.
– И вы предлагаете мне это после того, как извинились за Ромино поведение? Не боитесь тоже задеть мои чувства?!
– У вас нет ко мне чувств, Марго, – усмехнулся этот негодяй. – Боюсь, задеть будет нечего.
– Вы готовы сделать заказ? – в комнату заглянул официант, смущенный доносящимися изнутри криками.
Я в бешенстве оглянулась на него. Декан поспешил отослать беднягу подальше.
– Мы пока не готовы. Только-только начали договариваться...
– О чем тут договариваться? – возмутилась я. – Ваше предложение – верх абсурда! Между нами невозможны отношения подобного рода.
Верстовский грозно свел брови и пододвинулся к столу, положив на него локти. Убрал в сторону вазу с цветами, которая частично маскировала мое смущение.
– После того как кое-кто раздел меня по телефону и назвал "своим дрянным мальчишкой", это не кажется такой уж дикостью.
– Это случилось только потому, что я говорила с Ромой! – я напротив, от стола отодвинулась. – Воображаемым Ромой...
– Нет, Марго, вы говорили со мной, – пробирающим до мурашек голосом припечатал он. – Что бы вы там себе не навоображали, на другом конце провода был я... И из нас получился неплохой тандем.
– Это не важно! Как вам только хватило наглости предложить мне переспать с вами? Да еще так прямо и цинично... Просто подкупив меня дорогим рестораном и ворохом цветов!