Дуэль с собой

Самыми интересными с этих позиций, как и предполагал Родик при первом ознакомлении с выставкой, оказались строительные технологии. Судя по всему, в мире бурно развивались методы малоэтажного строительства. Двух-трехэтажные здания возводились в считанные дни за счет использования совершенно новых композиционных материалов, о которых советские строители если и знали, то только теоретически. Родик во всем этом хорошо разбирался — львиная доля его докторской диссертации была посвящена подобным материалам, правда, он рассматривал их для иных целей. Петр Николаевич в силу своих служебных обязанностей тоже интересовался такой тематикой и просветил Родика: советское строительство не ориентировано на малоэтажные здания, и вообще по всем современным понятиям жилищную проблему можно решить только постройкой домов высотой не менее восьми этажей. Родик с этим не спорил, но предполагал, что малоэтажное строительство имеет огромное будущее, в союзных же республиках оно — уже настоящее. Наиболее сильное впечатление произвели на него машины американской фирмы «Терраблок», изготавливающие прямо на строительной площадке кирпичи-терраблоки из обычного грунта, извлекаемого при земляных работах. По прочности эти кирпичи практически не уступали обычным, а кладка производилась сухим способом и не требовала применения каких-либо связующих растворов, в том числе и цементных. Соединение обеспечивалось за счет диффузии по совершенно плоским и лишенным окисной пленки поверхностям. Такие кирпичи, по всей вероятности, являлись самым дешевым и экологически чистым строительным материалом в мире. Сырье лежало буквально под ногами. Терраблоки обещали вызвать огромный покупательский интерес, учитывая, что они являлись следующим шагом после обычного глинобитного строительства, широко применяемого в СССР от Украины до Таджикистана. Представитель фирмы рассказал, что еще год назад американский инженер Роберт Гросс в качестве демонстрации метода построил под Москвой в городе Солнечногорске маленький жилой дом, который до сих пор эксплуатируется. Однако никто в Советском Союзе не хочет внедрять эту прогрессивную технологию, хотя еще в прошлом веке русские цари строили таким способом дворцы и даже появился Указ об учреждении училища глинобитного строительства. Технология эта разрабатывалась для американской лунной программы НАСА, в рамках которой проводились широкомасштабные исследования и испытания грунтоблоков, в том числе и на сейсмичность. Результаты оказались очень хорошими, что позволило рекомендовать этот метод для более широко применения, и сегодня его используют в Европе, а в Германии и во Франции даже организованы учебные центры. И конечно же, фирма заинтересована в выходе на советский рынок, особенно на южные районы России и Украины, а также Среднюю Азию.

Представитель фирмы оживился еще больше, увидев в визитной карточке Родика один из адресов — «город Душанбе». Родику тут же выдали груду проспектов и каталогов и выразили надежду на дальнейшее успешное сотрудничество.

Очень заинтересовали Родика способы придания товарного вида самым простым бытовым предметам. Формы и покрытия были столь разнообразными и выполнялись с использованием настолько простых технологических приемов, что не перенять это было просто глупо. Например, почему наши заводы делают уродливую типовую посуду — Родик понимал, но что мешает кооперативам брать эту же посуду и придавать ей нормальный товарный вид, было не понятно. «Может, это инертность? — думал Родик. — Приеду, сразу организую такое производство. Скуплю ножи, вилки, ложки из низкокачественной нержавейки и покрою их нитридом титана. Будет красиво и гигиенично».

Идея Родика о презентации советских достижений вообще заглохла. У Родика, увидевшего совершенно другой подход к научно-техническому прогрессу, тоже пропало желание показывать, как советский народ варит сталь, добывает нефть, запускает ракеты и выращивает пшеницу. Он уже понял: почти все, что составляет гордость отечественной промышленности, никого здесь не интересует и является уделом развивающихся стран. Достижения, воспетые в песне «зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей», не могли заслонить явные отставания в части удовлетворения сегодняшних потребностей человека. А то, чем каждый советский человек жил раньше, — светлым завтра, уже не казалось таковым. Да и было ли оно, это светлое будущее? Возможно, сотрудники посольства поняли это раньше, чем он, и поэтому вели себя так индифферентно.

Передовые страны активно совершенствуют сферы услуг, торговли, транспорта, высоких технологий и на этой основе создают большую часть национального продукта. Так к Родику пришло осознание того, что живет он не в великой державе, а всего лишь в сырьевом придатке Запада. «Наверное, правительство и Горбачев это тоже понимают, но как неуклюже действуют! Неужели они думают, что специалиста из оборонки можно перевести на выпуск стиральных машин? Да эти стиральные машины будут похожи на танки! А с этой многопартийной системой вообще все работать перестанут. Раньше был один райком, а теперь их образуются десятки. Секретарши, экспедиторы, отделы кадров, водители и прочая обслуга. Бездельников станет на порядок больше. Оставшиеся трудящиеся побегут бороться за демократию и, как это уже происходит в Душанбе, Карабахе, Сумгаите, Тбилиси и других местах, вместо работы будут шуметь на демонстрациях. Надо переходить к новому иначе, более плавно, и начинать стоило лет десять-пятнадцать назад, когда еще не было такого бурного технического прогресса. Сегодня каждый день промедления — это месяцы и годы отставания, а то и отставание навсегда. Не успеем мы построить новое, только все развалим», — думал Родик, глядя на возможности компьютерных систем проектирования деталей машин, и с горечью, непонятно к кому обращаясь, вслух заметил:

— У нас все еще чертят на кульманах, а здесь любой разрез — нажатие кнопки, ни калек, ни линеек, да еще и в цвете. Наши конструкторы даже в кино этого не видели.

ГЛАВА 24

Амур, такие наслажденья, Веселья, радости ты доставляешь мне, Что я блаженствую, горя в твоем огне!

Дж. Боккаччо

Выставка закончилась, состоялось торжественное закрытие с многочисленными речами и почти двухчасовым театрализованным представлением. С помпой убрали большую зеленую плюшевую лягушку — символ и талисман выставки. В целом все были довольны результатами. Миша, Толя и Света получили очень выгодное предложение — испытать свои летательные аппараты над водопадом Анхель, самым высоким то ли в Америке, то ли в мире. В случае успеха им обещали заказать большую партию для использования в туристических целях. Боря и Лена заключили несколько договоров о намерениях организовать совместное производство сушилок для овощей. Лена продала почти все свои вещицы, а несколько оставшихся фигурок для камина подарила Вере. Родик и Юра сбыли почти все изделия народных промыслов и незначительную часть ювелирных украшений. Везти с собой товар обратно не хотелось, и Родик договорился с Обществом советско-венесуэльской дружбы, что они организуют у себя в каракасском офисе постоянную выставку-продажу, оставляя себе в качестве вознаграждения тридцать процентов от получаемых средств. Юра уже начал готовить соответствующие документы. Команды Петра Николаевича и Георгия никаких предложений не получили, но, вероятно, и не стремились к этому. Программы они свои выполнили, как и Виктор с Алексеем, последние дни пропадавшие в магазинах и даже не появившиеся на церемонии закрытия. Все начали демонтаж выставочного оборудования. Родик в последний раз окинул взглядом ставший родным стенд и снял подаренный Габриэлем талисман, подумав: «Чем кто-то из небесных или подземных руководителей не шутит, возможно, эти смешные красные кольца с перьями обеспечили успех. Важно, что успех есть. Первая тропинка в неизведанный зарубежный бизнес протоптана».

Иван Петрович объявил, что вечером организаторы выставки и русская община планируют банкет, а утром — выезд на Карибское море. Будет целый день отдыха и купанья.

— Родион Иванович, у меня к вам просьба, — сказал Иван Петрович. — Не могли бы вы выручить нас сувенирами?

— Я сам об этом подумал, — ответил Родик. — У нас как раз осталось десятка полтора разных изделий. Вот только водки нет. Вы спросите, может, у женщин бутылка-другая сохранилась.

— Это пусть вас не волнует, у меня специально припасено четыре бутыли. Мы их поставим на стол.

— Мне хотелось бы пригласить на банкет Веру. Она за это время стала почти членом нашего коллектива. Удобно это?

— Думаю, что удобно. Кроме того, никто не обратит внимание. От русской общины будет много народа… Да, кстати, вы знаете, что Горбачева выбрали президентом?

— Я вам это предрекал еще неделю назад. Вопрос — надолго ли?! Посмотрите, что делается в Чехословакии и Венгрии. Мы обычно с некоторым запозданием повторяем то же самое…

Банкет начался торжественно — с речей и официальных тостов. Звучали поздравления в связи с переменами в СССР, хвалили Горбачева. Потом пошла обычная пьянка. Венесуэльцы в этом совершенно не уступали русским. Закончилось все часов в одиннадцать, но часть провожающих зашла «на минуточку» в отель, и пьянка возобновилась с новой силой, хотя уже без закуски.

Утро оказалось очень тяжелым даже для Родика. Иван Петрович, вообще не ложившийся спать, в грязной, с бурыми пятнами белой рубашке и красном галстуке, как пионер, ходил по комнатам и будил коллектив, пытаясь обеспечить явку на запланированную экскурсию на пляж Карибского моря. Было всего семь утра, просыпаться никто не хотел. Даже Боря — единственный трезвый представитель советской общественности — упрямо отказывался вставать, справедливо утверждая, что Карибское море никуда не денется, и еще не факт, что автобус приедет в восемь.

Тогда Иван Петрович прибег к испытанному средству — опохмелению. Ром с утра — удовольствие сомнительное, но все надеялись, что станет лучше, и потому пили.

К половине девятого плохо умытая, небритая и ужасно пахнущая советская делегация все же собралась в холле отеля. Автобус стоял у входа. В нем сидели человек пять-шесть венесуэльцев, не способных даже выйти навстречу гостям. Ром кончился, и надо было купить еще. Сделать это мог только Боря, но он гордо отказывался. Даже уговоры женщин, чувствовавших себя не намного лучше мужчин, на него не действовали. Наградив Борю разными эпитетами, решили остановить автобус около какого-нибудь заведения. Терпеть пришлось недолго — такое заведение встретилось им на выезде из Валенсии. В нем продавали кокосы и ром. Родик прежде не пробовал кокосов и, получив большой в зеленой шкурке орех с воткнутой в него пластмассовой трубочкой, моментально высосал прохладную жидкость, по-чему-то называемую молоком. Остальные последовали его примеру. Затем венесуэльцы разрубили орехи и показали, как надо есть мякоть, запивая ее ромом или, наоборот, заедая ею ром… Впрочем, последовательность употребления того и другого стала неважна уже после третьего стаканчика. Скоро похмелье забылось, появилось новое легкое опьянение, приятно подкрепленное взятым в дорогу коктейлем из взбитых в миксере внутренностей кокоса, ликера и льда.

Карибское море встретило слепящим солнцем, жемчужным песком и теряющимся в дымке простором спокойной васильковой воды, обрамленной зеленью пальм. Пустынный песчаный пляж лагуны заполнился шумящей пьяной толпой, кто искал тень, кто на ходу торопливо снимал одежду. Вскоре вода, словно природный магнит, втянула в себя людей, и над спокойной поверхностью моря уже были видны только их головы. Родик, желая охладиться и заодно продемонстрировать женщинам свое умение плавать, далеко пронырнул под водой и сначала кролем, а потом брассом быстро удалился от берега.

Неожиданно что-то острое впилось ему в грудь, потом в живот. Стало страшно и больно. Родик резко изменил направление движения и, посмотрев вбок, понял, что наткнулся на заросли кораллов. До этого он видел их только по телевизору. Родик аккуратно развернулся и, не удержавшись, отломил от этой красоты несколько живописных кусков. Перевернувшись на спину, он зажмурился от яркого солнца и, зажав в руках добычу, поплыл к берегу, где долго потом лежал на мелководье, переворачиваясь с живота на спину и любуясь трофеем.