Дуэт с Герцогом Сиреной

Илрит качает головой и как будто читает мои мысли.

— Ты совершенство. Ты сияешь, как сама Леди Леллиа.

Возможно, наш дуэт затуманил его рассудок, но я не спрашиваю его. Я не хочу спорить. Поэтому я принимаю его похвалу с теплотой и готовностью.

— И ты тоже, — отвечаю я. — С того момента, как я впервые увидела тебя, ты показался мне великолепным.

Комплимент, кажется, застает его врасплох. Впервые он отводит глаза от моего тела не от неодобрения, как я, возможно, когда-то ожидала, а, похоже, от смущения. Я прижимаю руку к его груди, откидываюсь на корень и смотрю на него сквозь ресницы.

— Ты сногсшибателен, — еще раз подчеркиваю я. Как такой прекрасный мужчина, как Илрит, может думать о себе иначе, ума не приложу, но я буду повторять это так часто, как он захочет. — И я хочу, чтобы ты прикасался ко мне и держал меня до тех пор, пока я не потеряю всякое чувство собственного достоинства. Пока весь мир не исчезнет, а вместе с ним и все мои заботы и боли.

Я хочу чувствовать, пока я еще жива. Хотя бы еще раз…

— Думаю, я смогу удовлетворить твою просьбу, — говорит он, прижимаясь к моим бедрам и проводя ладонями вверх, скользя по моей груди. Я задыхаюсь. Глаза закрываются, и я прикусываю нижнюю губу, смакуя это ощущение. Он продолжает двигаться вверх, прослеживая следы на моей груди, плечах, руках, вплоть до кистей.

Я твой холст, хочу сказать я. Сделай меня.

Без слов он ведет меня к кромке воды, усаживая на дно. Мои колени обхватывают его бедра, и я сажусь на него, обхватывая его плечи, пока он разминает мои бедра и задницу. Мы целуемся до тех пор, пока я не устаю от поцелуев. И все же я не могу смириться с мыслью о том, чтобы остановиться. Меня поглощает потребность в большем, в большем количестве ощущений, в большем количестве этого чувства, которое пульсирует во мне, как лихорадочное спасение.

— Я хочу больше. — Мысль ускользает от меня, и он ухмыляется мне в губы. — Дай мне все.

Крепко обняв меня, Илрит наклоняется вперед и укладывает меня на песок и прибой.

— Я намерен удовлетворить твою просьбу, — говорит он. — Но всему свое время.

— Ты невыносимый дразнила⁶, — задыхаясь, говорю я, когда он покусывает мою ключицу и целует грудь.

— Должен признаться, что никто раньше не называл меня так. — Он уделяет особое внимание моей груди.

— Я уверена, что кто-то называл. — У меня перехватывает дыхание.

Он делает вид, что думает об этом, и я стону, когда его движения прекращаются. Он снова смеется и продолжает осыпать меня ласками.

— Нет, я не думаю, что это кто-то делал.

Я уверена, что буду первой из многих. Эта шальная мысль — непрошеная и нежеланная, но она остается только в моей голове. Я не хочу думать о том, сколько еще бесчисленные другие последует за ним, привлеченные его притягательностью и неоспоримой харизмой. Я не буду строить догадки о том, кто из прекрасных женщин, которых я видела в Герцогстве Копья, станет его невестой. Я могу изменить будущее так же, как и свое прошлое — все, что я могу сделать, чего хочу, это быть беспомощной перед настоящим.

Илрит продолжает спускаться по моему телу с жадными руками и поцелуями, задирая туго затянутую юбку, руки скользят по моим бедрам, расстегивая ткань. Я стону, выгибаясь на песке. В тот момент, когда мне кажется, что он вот-вот достигнет апогея моего желания, он останавливается и опускается на колени. Единственное, что удерживает меня от возражений, это когда он тянется к завязкам юбки. Он распускает узел, и облегающая ткань спадает, обнажая всего его.

Мы оба одновременно впервые по-настоящему смотрим друг на друга. Мы замираем на мгновение во взаимном молчании. Благоговения.

Почему-то это не кажется нам началом конца. Только началом. Как будто вместе мы можем как-то избежать суровой судьбы, впечатанной в нашу плоть.

Илрит сдвигается и устраивается на мне. Наши тела сливаются, я чувствую каждый сантиметр его тела между бедер, прижимаясь ко мне. Ищет входа без слов. Меня охватывает чувство вины, внезапное и непрошеное — я не могу найти его причину. Илрит замирает. Должно быть, он видит мгновенную панику в моих глазах.

Он ласково гладит меня по щеке и говорит:

— Мы можем остановиться.

— Я знаю, — отвечаю я. — Я не хочу.

— Ты уверена?

— Уверена, — настаиваю я. Первый раз с любым человеком — это, по крайней мере, немного неловко. Первый раз с мужчиной, который не является тем, за кого вышла замуж, кажется еще более неловким. Но я не делаю ничего плохого. Я напоминаю себе, что я свободна душой, законом и духом. Я даже с трудом вспоминаю о тех узах, которые были на мне изначально.

Илрит как будто знает, какое смятение — все сомнения — преследует моря моего разума. Он терпеливо ждет, пока я разберусь с ними. Пока я трачу время на то, чтобы избавиться от неуверенности, пока, наконец, не смогу кивнуть ему. Его ответная улыбка не похотливая и не безудержная страсть. Напротив, она искренняя, наполненная неподдельной радостью и привязанностью.

Илрит наклоняется вперед и целует меня еще раз — нежно, почти целомудренно. Но нет ничего целомудренного в том, как он крутит бедрами, впервые вжимаясь в меня.

Я ахнула от мгновенной боли, вызванной расширением, чтобы принять его внушительные размеры. Хотя у меня, насколько я могу вспомнить, было не так уж много опыта в обращении с плотью, я подозреваю, что Илрит особенно благословен. Похоже, он и сам это знает: он медленно входит в меня, изучая мое лицо в поисках признаков боли или колебаний.

Не найдя таковых, он подается вперед до тех пор, пока наши бедра не соприкасаются и наши тела не становятся единым целым. Солнце светит ярче. Припев в моем сознании звучит громче, четче, как будто сама Вселенная открывается, чтобы открыть давно скрытый великий секрет. Я легка, как песня, напряжена, как молитва. Я расслабляюсь, когда меня охватывает сладкое чувство наполненности. И тут, как только я утвердилась в этой новой реальности, созданной нами самими, он начинает двигаться. Каждый толчок разрушает и переделывает весь мой мир.

Его бедра бьются о мои, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Я обхватываю его ногами за талию, как прошлой ночью, и держусь за него так, словно от этого зависит мое существование. Илрит неистово целует меня, крепко прижимаясь губами к моим, словно желая уловить каждый стон, прорывающийся между моих губ, и выдохнуть его обратно, как песню в моем сознании. Его темп становится устойчивым, а выносливость — непоколебимой, посылая волны удовольствия по моему телу.

Мои стоны звучат так громко, что я не могу понять, то ли они только в моем сознании, то ли я сама теперь веду песни наслаждения, исполняемые на этом пляже. Какая-то часть меня надеется, что это последнее. Я хочу его со всепоглощающим желанием. Я хочу, чтобы они все услышали, чтобы сама старая богиня смотрела со своего дерева и улыбалась, что мы каким-то образом раскрыли великую тайну. Что именно это и требовалось все это время, чтобы сделать подношение, способное унять ярость Крокана.