Духи Великой Реки

– Пойдем. Скажи мне, что еще тебе нужно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПУТЕШЕСТВИЕ ВВЕРХ ПО РЕКЕ

XVII РОДСТВО

Тзэм с ревом замахнулся табуретом на одного из вооруженных мечами воинов, и сверкающий острый клинок вонзился в дерево. Меч с резким звоном сломался; тут же звону ответил вопль нападающего, которому подручное оружие Тзэма угодило в грудь. Воин, как и его напарник, растянулся на полу, ловя ртом воздух.

На мгновение воцарилась тишина. Хизи отчаянно пыталась понять, что происходит.

– Принцесса! – прорычал Тзэм, бросая на нее быстрый взгляд, но тут же повернулся к новому противнику, появившемуся в двери. Нгангата с залитым кровью лицом пригнулся в углу, сжимая в каждой руке по метательному топору, похожий на разъяренного, загнанного в угол хищника. На полу лежало трое менгов – двое не двигались, а третий, вцепившись рукой в грудь, с мрачным упорством пытался встать на ноги. Четвертый воин стоял на пороге, а за его спиной Хизи видела еще несколько кочевников. Она узнала двоих: тот, кого только что ударил Тзэм, был Чуузек, угрюмый всадник, которого она встретила накануне; одним из стоящих за спиной нападающего оказался его спутник Мох.

Внутри екта все было перевернуто, только бледный Перкар по-прежнему лежал, погруженный в свой неестественный сон.

– Тзэм, что происходит?

– Предательство, – бросил Нгангата достаточно громко, чтобы его услышали за пределами шатра. – Братец Конь обещал нам гостеприимство, а его родичи вознамерились опозорить его имя.

– Нет чести в том, чтобы приютить чудовищ, – проскрежетал Чуузек, которому удалось подняться на колени. Тзэм подскочил к нему и ударил кулаком в лицо; Чуузек снова растянулся на полу, отплевываясь кровью. Окровавленная повязка на его голове оказалась покрыта свежими алыми пятнами.

В дверь рванулся Мох.

– Чуузек! Перестань! – рявкнул он. Хизи впервые слышала, чтобы молодой человек повысил голос. Чуузек, потянувшийся к ножу на поясе, опустил руку и привалился к стене екта.

Мох сделал еще один шаг, пристально глядя на Хизи.

– В этом нет нужды, – заверил он ее, – нет нужды твоим друзьям умирать.

– Пока что умираем не мы, – прошипел Нгангата. Хизи никогда не видела его таким: обычно полуальва сохранял спокойствие и не замечал оскорблений.

– Я не с тобой говорю, лесовик, – ответил ему Мох.

– Ничего не понимаю, – простонала Хизи и добавила более твердо: – Убирайтесь отсюда. Все вы, убирайтесь.

Мох нахмурился.

– Я предпочел бы решить все иначе. Мой брат действовал поспешно, но из лучших побуждений. Ты должна отправиться с нами.

– Ничего я не должна, – оскалила зубы Хизи. – И ты еще говорил вчера о гостеприимстве! «Мне только жаль, что тогда гостеприимство здешнего клана окажется запятнанным». Красивые слова, но я вижу теперь, из какой дыры они вылетели. Не из твоего рта, это уж точно.

Чуузек снова сердито зашевелился.

– Назад, ты, недомерок, – прорычал Тзэм. – Я тебе шею сломаю.

– Всем нам шеи не переломаешь, – ответил Чуузек.

– Ему и не придется этого делать! – раздался гневный голос снаружи. – С дороги, вы, никчемные пожиратели падали!

Хизи заметила выражение досады, которое он, впрочем, быстро стер, на лице Мха. Он неохотно отступил; вокруг екта раздались крики, потом наступила внезапная тишина. Растолкав плечами кочевников, в дверь вошел Братец Конь и окинул менгов яростным взглядом. Его короткие кривые ноги и щуплое тело ничуть не казались теперь принадлежащими доброму старичку. В каждой его черте, в каждом движении была угроза, волк, которого Хизи раньше разглядела в нем, теперь был заметен, как свеча за бумагой фонаря.

– Вон отсюда, – тихо бросил он Чуузеку. – Убирайся из моего дома и забери с собой эти кучи навоза. – Братец Конь пнул ногой одного из убитых или бесчувственных воинов.

– Вот теперь видно, – протянул Чуузек, – теперь видно, что великий вождь предпочитает своих друзей-чудовищ собственным соплеменникам.

– Я предпочитаю, – сквозь зубы ответил Братец Конь, – не забывать о том, что завещали нам предки-менги – менги, ты, помесь дворняжки и шакала, нагло оскорбляющая наши обычаи. Я обещал этим людям гостеприимство, а ты тайком, как вор, явился, чтобы украсть мою честь. Ты вор! Конокрад!

Это было самое страшное оскорбление, которое один менг мог нанести другому. Нападения и грабеж назывались войной и поэтому были приемлемы, но украсть у того, кто дал тебе кров, с кем ты делил трапезу, было невообразимо ужасным преступлением.

– Должно быть, тебе самому нужна девчонка, старик. Братец Конь отвернулся от Чуузека и оглядел Тзэма, Нгангату, Перкара и Хизи.

– Не причинили ли тебе вреда, дитя? Кто-нибудь из вас пострадал?

– Со мной все в порядке, – ответила Хизи. – Насчет Тзэма и Нгангаты не знаю. Я только что… проснулась.

– Мы не пострадали, – ответил Нгангата. – Серьезный урон не причинен… пока.

– Не причинен? – заорал Чуузек. – Мои братья лежат бездыханные, а ты говоришь, что урон не причинен?

– Они сами напросились на это, – зловеще прошипел Братец Конь. – Не защищай их – и тебя – гостеприимство, как оно защищает этих людей, – я приказал бы распять вас всех на рамах для выделки шкур, чтобы послушать, как вы будете вопить.

– Я плюнул бы тебе в лицо!

– Хвастовство, – пожал плечами Братец Конь. – Ты еще не бывал на раме, а я бывал. – Он повернулся ко Мху. – Я тебе вчера ясно ответил. Ты можешь теперь сваливать все на своего безмозглого родича, но я знаю, кто виноват.

– Я предупреждал тебя, – тихо ответил Мох. – Я глубоко уважаю тебя и понимаю, в каком ты положении. Если бы ты позволил нам забрать ее, твоя честь не пострадала бы, – вина легла бы лишь на Чуузека и меня. Тебе только нужно было заняться чем-нибудь подальше отсюда и не спешить. Теперь же… – Он махнул рукой, и еще четверо воинов выросли в двери.

Братец Конь покачал головой:

– Ты готов убить меня в моем собственном доме и к тому же во время бенчина? Ты не заслуживаешь того, чтобы называться менгом.

– Мы сделаем то, что должны сделать, – ответил Мох. – Мы примем на себя бесчестье. Пожалуйста, не заставляй нас взвалить на себя еще и вину за твою смерть, почтенный.

– Вы окружены воинами моего клана. Только шевельнитесь, и вас утыкают стрелами.

Мох мрачно улыбнулся:

– Ты ошибаешься в своих родичах. Воины пообещали не вмешиваться. Они не станут помогать мне, но не помогут и тебе. Я договорился с ними со всеми.

– Ну и я тоже договорился с ними и велел им так тебе ответить. Я хотел убедиться, как далеко по этому бесплодному пути греха вы зайдете. Теперь я знаю.