Думаешь бьётся?
Шрифт:
Возвращаюсь и просматриваю внимательнее. Реально, выкладка частей меня производится на регулярной основе. С ума сойти. Ну не коза ли?
Через несколько секунд понимаю, ноги — мелочи. У неё на странице выложено фото, которого в принципе быть не должно. Такое есть только у Артёма и у меня. А с её легкой руки у всех желающих.
Как — то зимой мы с ним отдыхали в центральной части страны. Несколько дней провели в эко номере — бунгало, он состоял из древесины и стекла. Стены все, кроме ванной комнаты, сделаны из закаленного стекла. Природа вся, как на ладони. Засыпаешь и просыпаешься
Душ в номере миниатюрный, принимать можно только в одиночку. На снимке я как раз только после него, стою спиной к камере в одном полотенце. Артём тогда решил меня напугать и снять это на видео. Что-то пошло не так. Он перепутал видео с фото режимом, а я с испугу полотенце отпустила. Вышло очень… доверительно. Не голая, но с излишне открытой спиной. Даже сейчас смотрю и понимаю, по кадру понятно, что сделан он «за секунду до». Сделано оно ночью, из источников света — только костер, разведенный на улица.
Прикрываю глаза, вспоминая. Боли больше эти воспоминания не доставляют. Только благодарность Артёму, за то что это было в моей жизни.
Он точно не мог показать это кому-то. Мне скидывать не хотел, Наташе бы и под пытками не показал.
Картинка на экране меняется. Входящий звонок.
— Слушаю твои оправдания, — принимаю его.
— Прости меня окаянную! — причитает бесстыдница. — Звоню мысли твои перебить. Уже небось представляешь себе, как будешь меня расчленять и по пакетам раскладывать.
— Палевно. Есть пара трудно… почти что неопределяемых способов убийства. Подумаю, что можно с тобой сделать.
— Киса моя, ты же не обижаешься? Тебе равно, а тёте Наташе польза, знаешь какая? — её игриво — ласковые интонации, как и всегда, с меня хмурь прогоняют. Крайне беспринципная барышня.
— Тебе надо было лисой родиться, родная.
— Чтобы какой-то козел меня поймал, надел на палку и бегал по деревне?! Вот уж спасибо! — пищит возмущаясь и хохоча.
— Альбинка скажет, что и у тебя деменция развиваться рано стала, — давлю приступ смеха. — Как и у ее семидесятилетней свекрови. Туль, ты не забывай, я в этих вопросах помочь не смогу.
— Ой, дуреха, — всё ещё смеясь пытается казаться серьёзной. — Я соскучилась, малышка. Ты когда к нашему берегу причалишь?
Что-то в голосе подруги меня смущает, или напрягает, пока что не поняла.
— Несколько дней ещё точно пробуду тут. А что? Только не ври, — добавляю строго.
В ответ тишина, которая догадку подтверждает.
— Живо выкладывай.
Слышу судорожный выдох.
— Я жду, — вот теперь уверена — сейчас услышу трындец.
— Знаешь, я решила сменить тактику, — начинает издалека. — Друзей надо держать близко к себе, а врагов ещё ближе. С Артёмом осечка была, которая чуть мне подруги не стоила. Не брось ты его, он бы меня выжил из твоей жизни, — пургу несет, чем бесит безумно.
— Ускорься и ближе к теме, — получается как-то грубовато.
— Да куда уж ближе. С Костиком твоим я решила дружить.
Замолкает. Вот и понимай как хочешь.
— И каким образом вы дружите?
— Ага! Значит ты
уже не споришь, что он твой! Наконец-то врать себе и мне перестала.Не знаю в какую категорию отнести парня, от переписки с которым подтекать начинаешь, а переписываешься часто. Сейчас не об этом.
— Нат, ты меня еще после снимка из эко — бунгало подбешиваешь. Не усугубляй. Пожалуйста.
— Тююю. Какие мы серьёзные. Звонил мне твой хахалёк новый. Голос у него — уписяться можно, конечно, или кончить, — ржёт под мои недовольные вздохи. — Ладно уж. Он интересовался, есть ли у меня ключи от твоей квартиры. Хочет замки поменять аккуратно. Чтобы Шум точно по своему желанию попасть не смог.
— В моей квартире, пока я в отъезде?
— Я же говорю — аккуратно. Сделать ключи идентичные. Ты и не догадаешься.
— Я же совсем недалекая, — как никогда раньше понимаю, у них помимо места службы столько общего, что впору пугаться и убегать.
— Ослепленная желаем. Отвлечет тебя в подъезде, а потом поимеет. Ты и думать за замки забудешь, — снова ржать начинает. — Ну чего ты? План рабочий, я ему сама посоветовала тебя так отвлечь.
— Боюсь представить, что ты ему ещё «по дружбе» насоветовала. И знать не хочу, — перебиваю её. — Когда вы на дело собираетесь?
— Так завтра утром. Не переживай, я ему не скажу, что ты знаешь.
Глаза мои из орбит выкатываются, благо я в темноте и одна. Ситуация настолько абсурдна, что я даже как стоит отругать её не могу. Наташа до последнего играет роль непонимающей девицы.
Параллельно набираю сообщение Косте.
«Ничего мне сказать не хочешь? Есть одна попытка»
Встаю с кровати и повторно иду в душевую, в надежде там успокоение найти.
«Хочу тебя. Очень. Спать не могу» — прислал мне спустя пару минут после моего вопроса.
«Ой. Соскучился, хотел сказать» — вдогонку.
Мы с ним обсуждали, что все эти «хочу», «стоит на тебя» — для меня не комплимент. Физиология такова, что в его возрасте стоять может на всех, у кого отверстия необходимые имеются.
Глава 77
— Останешься ещё на пару дней? — папа смотрит на меня обезоруживающим взглядом. Сотка по десятибалльной шкале милоты от моего ненаглядного.
Вытащил меня в буквальном смысле из кровати, как только освободился. Он решил меня соблазнить перспективой переезда. Как всё могло бы быть.
— А надо? — интересуюсь, приподнимая вверх брови, дескать, зачем?
Он склоняет голову на бок и смотрит на меня несколько секунд и только потом начинает улыбаться. Атмосфера в этот момент вокруг нас потрясающая, родом из самого детства. Внутри счастье трепещется.
— Дайка подумать, — постукивает себя указательным пальцем по губам, делая вид, что задумывается. — А, — палец вверх взмывает. — Мне поддержка твоя не помешает. А ты меня любишь. Взаимосвязь улавливаешь, малышка моя?
Сегодня из Москвы прилетел его коллега и по совместительству друг Алексей Ириянов. Им предстоит провести операцию на сердце ребенка… в первые часы его жизни. Редкую и тяжелую форму аномального дренажа легочных вен установили ещё в утробе. Проведут кесарево сечение и сразу же кроху заберут в операционную.