Думают…

Когда я была набожной школьницей, я тоже не могла понять смысла молитвы. Помню, как приставала к сестре Рите, которая преподавала у нас в пятом классе Закон Божий, с казуистическими вопросами: «А что станет делать Бог, если фермер будет молиться о дожде для своего урожая, а мы — о ясной погоде для спортивных соревнований?» И делала еще более дерзкие заявления: «Значит, немецкие католики только зря тратили время, молясь о победе во Второй мировой войне?» — «Пути Господни неисповедимы, Хелен Дрисколл, — обычно говорила сестра Рита, немного краснея, — и они откроются нам только после смерти». Такие молитвы кажутся мне чистейшим суеверием, но я все же скучаю по ним. Молитва дает человеку точку опоры в трудной ситуации и облегчает страдания. Я не могу безропотно ждать решения судьбы.

Никак не могу отделаться от чувства вины и ощущения, что мы сами навлекли на себя эту беду своим грешным поведением, поддавшись страсти. Мы предали Кэрри (не важно, что она тоже изменяла Мессенджеру). В глубине души я считаю, что мы согрешили, и это заслуживает наказания. В тот миг, когда Мессенджер сказал: «У меня опухоль в печени», — меня охватило не удивление, а страх… я словно ждала чего-то подобного. Вот вам и суеверие… Скорее всего опухоль образовалась еще до нашего знакомства, но мои попытки убедить себя в этом ни к чему не приводят. Грех выявил эту опухоль и заставил расти быстрее. Вот что подсказывает мне суеверие, и я не в силах заглушить этот глупый, истеричный голос, даже когда затыкаю себе уши. Мне это жутко не нравится. Я в ужасном положении: по-прежнему верю в существование греха, но уже не верю в его отпущение.

Успокойся, Хелен Рид. Возьми себя в руки. Проанализируй факты. У Мессенджера опухоль. Скорее всего доброкачественная. Нет, не обманывай себя: возможно, она доброкачественная. Никто еще ничего не знает. Если она доброкачественная, то ее можно вылечить, и жизнь пойдет, как и прежде. Снова возникнут все те же нравственные проблемы любви и страсти, верности и предательства и потребуют своего разрешения, но они уже не будут иметь никакого отношения к печени Мессенджера. Я со смехом буду вспоминать этот приступ панического страха. Но, с другой стороны, если опухоль злокачественная… Что тогда? Это никак не связано с любовью, преданностью и тому подобными представлениями… Просто физическое состояние, вызванное физическими причинами, в котором мог оказаться кто угодно, но оказался именно Мессенджер. Не стоит приплетать сюда мораль.

Все это очень хорошо, но он полагает, что, если его признают неизлечимым, то ему лучше будет самому расстаться с жизнью, и я должна ему в этом помочь. Он попросил меня, но я отказалась. Меня просто ужаснула эта идея. Я трусиха, и мое неверие не придает мне смелости. Так что я ничего не могу сделать для Мессенджера — разве что пожелать ему удачи и ждать, как обернутся события. Ждать, но не молиться.

Когда мне было пятнадцать, я читала «Конец романа» Грэма Грина. Втайне от родителей, потому что боялась — папа меня не одобрит. На самом же деле, это прекрасная книга для праведной девочки-католички, которая только начинает осознавать собственную сексуальность. Намеки на страстные занятия любовью, особенно способность Сары к оргазму, «ее странные и откровенные крики», интриговали и возбуждали меня, а последующее описание духовного мира героев вдохновляло. Я несколько месяцев подряд воображала себя Сарой, наслаждающейся чувственными отношениями с Бендриксом (довольно условными), а потом обещающей Богу прекратить эти отношения, если только он убережет Бендрикса от гибели. Сарой, сдержавшей слово ценой собственного счастья и, в конце концов, умершей от тяжелого гриппа и попавшей в рай, оставив после себя таинственный шлейф чудес, которые могли бы поколебать неверие моего возлюбленного. Как я рыдала над этой книгой! Как мечтала вырасти и стать такой же, как Сара, все в жизни попробовать, а потом искупить грехи, принеся себя в жертву! Сейчас я нахожусь в ее положении, но у меня нет ее веры.

11 вечера. Ральф не позвонил. Ложусь спать.

Среда, 28 мая. Мессенджер позвонил утром, как только пришел в офис. Я ждала звонка, но все равно вскочила, как ужаленная, когда зазвенел телефон, и даже выронила трубку из рук. Результаты анализов неокончательные. Колоноскопия не выявила отклонений от нормы, и это хорошо, но при сканировании было обнаружено «кистоидное образование» диаметром около десяти сантиметров в правой доле печени. Я взяла линейку и посмотрела: десять сантиметров — это так много! Нарост не упирается ни в какой орган, и вероятно, поэтому Ральф не чувствует боли. Мессенджер сказал, что Хендерсон был весьма озадачен и даже разочарован тем, что не обнаружил предполагаемой раковой опухоли. Он предложил провести еще биопсию печени, чтобы окончательно выяснить, рак ли это в начальной стадии или что-нибудь еще. Он также посоветовал обратиться к одному бристольскому хирургу, который специализируется на печени, но Кэрри, похоже, взяла все под свой контроль. Она не доверяет Хендерсону и обзванивает сейчас всех своих знакомых, пытаясь отыскать светило в этой области. Мессенджер, кажется, доверился ей.

Мое напряжение спало. Я-то думала, что результаты будут окончательными, и сегодня утром, ворочаясь в постели, решила для себя, что, если они окажутся неутешительными, то я соглашусь помочь Мессенджеру, о чем бы он ни попросил. Я подумала, что, если он сам этого хочет, значит, я обязана согласиться. Если его самоубийство неизбежно, я совершу поступок, исполненный любви и благородства, — поведу себя как Сара. Я попыталась встать на его место и представила себя неизлечимо больной — мне кажется, я поняла, почему он хочет предотвратить мучения. Для христиан страдание имеет определенный смысл, оно может стать очищением или привести к «хорошей смерти», как говаривали монашки. Другие люди хватаются за каждую секунду этой жизни, потому что не верят в существование другой. В каком бы состоянии они ни находились, они дорожат каждым закатом и рассветом, каждым мигом общения с близкими людьми. Но Мессенджер — из другого теста. Я не представляю себе, как он будет медленно угасать, ходить с палочкой, а затем сидеть в инвалидном кресле и, наконец, лежать на кровати, весь утыканный капельницами, катетерами и еще бог знает чем. В его характере, как и в его профиле, есть что-то римское — он борец, и если поражение неизбежно, то он скорее упадет на собственный меч, чем позволит заковать себя в кандалы. Я поняла это и решила сделать все, о чем он попросит.

Разрешив для себя эту дилемму, я со страхом ждала его звонка. Когда же он сказал, что результаты пока неопределенные, я почувствовала некоторое облегчение от того, что новость не плохая, но в то же время разочарование, поскольку она не хорошая. Снова эта неопределенность. Конечно, я ничего не сказала ему о своих мучениях и выводах. Просто посочувствовала, что ему опять придется пребывать в неизвестности, и он ответил, что у него есть сейчас проблемы поважнее. Спросил, читала ли я сегодняшний выпуск «Кампуса», там должны были опубликовать его обращение. Ему и в голову не пришло, что я не могла выйти из дома, не дождавшись его звонка. Еще он сказал, что Би-би-си посылает на конференцию свою команду, чтобы отобрать видеоматериалы для документального фильма об искусственном интеллекте. Он очень доволен — это дополнительная реклама для Центра. А у меня отпало всякое желание выступать. Лучше бы я не соглашалась.

7.30 вечера. Пыталась отвлечься, писала характеристики на студентов для магистерского экзамена. Неужели это последняя учебная неделя семестра? Сегодня получила отчет от независимого экзаменатора. Его зовут Остин Осгуд, он поэт и пишет рассказы, ведет точно такой же семинар в Линкольнском университете. Как-то раз я встречалась с ним в Хэй-он-Уай, и он не произвел особого впечатления. У него слишком громкий, мальчишеский смех, который как-то не вяжется с его расчетливыми, близко посаженными глазами. Но ему понравились работы студентов, он всем поставил хорошие оценки — не ниже 4+. Отсылая рукописи, я попросила его обратить особенное внимание на работу Сандры Пикеринг, не объясняя причины. К моему удивлению, он поставил ей 5 — одну из самых высоких отметок. Что ж, по крайней мере, она не сможет жаловаться на предвзятое отношение. Надо отдать ей должное, она сделала все для того, чтобы ее «Шлак» больше не изводил меня. В двух главах, которые она написала за эти последние недели, ее история приняла неожиданный оборот, и Аластэра сменил другой герой-любовник. Завтра — моя последняя встреча с группой. Оглашать результаты я пока не имею права, но могу сообщить им, что все набрали проходной балл. Потом устрою им небольшую вечеринку. Жаль только, что настроение невеселое.

Купила «Кампус» и прочитала письмо Мессенджера о связях Центра с Министерством обороны. Статья толковая, как я и думала, только напечатали ее не очень заметно. На первой странице — статья об угрожающем повышении платы за проживание на кампусе. Кажется, руководство собиралось сообщить об этом во время каникул, когда студенты разъедутся, но редакторы газеты узнали эту новость раньше и призывали студентов к демонстрации в конце семестра. Все как в старые добрые времена.

Пятница, 30 мая. Мессенджер сейчас в пути. Поехал в Лондон увидеться с лучшим специалистом по печени. Моя печень тоже барахлит. Жуткое похмелье.

Вчерашний день был очень насыщенным. Все утро готовила закуски для вечеринки, потом обедала с Мессенджером. Я позвонила ему и напомнила, что мы не виделись уже целую неделю. Он вначале колебался, ссылаясь на большую занятость, но, в конце концов, согласился. Мы разыграли случайную встречу в учительском корпусе и пообедали в столовой. Вышло так, что мы сели за тот же столик, что и в первый раз. Я рассказала ему, как заметила его тогда и сделала вид, будто рассматриваю ужасные пейзажи, висевшие в холле, в надежде на то, что он меня заметит. А потом изобразила на лице притворное удивление, когда он меня окликнул. Ральф улыбнулся, но потом нахмурился. Наверное, считает себя мастером заводить знакомства, и ему неприятно узнавать, что сам попался на мою удочку. Он немного осунулся, видимо, после больничной диеты. Заказал себе жареную рыбу и брокколи без картошки, с рыбы осторожно снял жирную шкурку и положил на край тарелки.

Рассказал, как Кэрри часами сидела на телефоне, выстраивая цепочку из знакомых, которая протянулась до самой Калифорнии. В конце концов, она выяснила, что лучшим специалистом по болезням печени является некий Халиб. Кэрри чем-то подкупила или очаровала этого мистера Халиба и уговорила его принять Мессенджера завтра утром на Харлей-стрит. Они поедут утренним поездом и должны вернуться к началу конференции. Я сказала, что расписание очень напряженное, но Ральф ответил, что лучше уж съездить в Лондон, чем торчать все это время в больнице.