Дура и маховик эволюции

– Это неприлично - просить показать анхк у незнакомца.

– Судьбу спрашивать тоже неприлично, а я тебе ничего не сказал. Так как?

– Нет. Все равно он у меня некрасивый. Маленький, с круговыми конвекциями, ихор слишком светлый, а еще, как будто этого мало, огни святого Эльма в комплекте. Незавидный у меня анхк. Вот.

– Я человек старый, и помню времена, когда такие анхки считались красивыми. Показывай, не стесняйся. Считай это платой за мою помощь.

Ева, стесняясь, вывела свой анхк из скомпактифицированных измерений. Эвклид поморщился.

– И что мы в таких раньше находили? Примитивизм. Ладно, убирай с глаз долой.

Девочка, чуть не плача от обиды, выполнила пожелание Эвклида.

– Теперь слушай. У меня Судьба - 902. Это самое высокое значение по всей Элладе.

– Но мне нужно больше.
– Ева шмыгнула носом, чувствуя, что вот-вот всерьез разревется.

– Больше? Такая возможность тебе подвернется. Если пообедаешь со мной, подскажу, где и когда.

– Я не ем... это дает неприятные физиологические последствия.

Эвклид фыркнул:

– Тоже мне, принцесса выискалась. Перетерпишь разок. Пошли за мной.

Мудрец повел Еву пешком через измерения прямо из своего дома. Перед ней раскрывались необычная даже для эвклидианской Эллады местность. Хоть они и были чересчур сложными для Евы образованиями, но трехмерном сечении они выстраивались в понятные для нее храмы с интересной архитектурой, вписанные в высокоэстетичные природные пейзажи. Девочка перестала полагаться на зрение и изо всех сил использовала струнноскопию, стараясь одновременно хорошо запомнить красивые экстерьеры и не забыть про дорогу назад. Через десять минут они пришли на берег реки под сенью огромной старинной плотины гидроэлектростанции. Ева подумала, что это чересчур расточительно - делать такой основательный и правдоподобный макет промышленного объекта древних людей. Но станция оказалась работающей - это вывела Ева из предложения Эвклида прикоснуться к одной из огромных медных катушек внутри здания электростанции. От предложения она благоразумно отказалась. Мимо прошли трое нанятых для работы на электростанции хомо сапиенс в рабочих комбинезонах, обогнув хомо перфектусов по внушительной дуге.

Эвклид достал из пространственной ниши низкий походный столик, несколько стульев, вилку, банку тушенки и консервный нож. Сноровисто открыв банку, он пододвинул ее к успевшей усесться Еве.

– Ешь.

– Это плоть живого существа, под названием 'корова'. Съесть *это* и называется - пообедать с тобой?

– Да.

– Тебе нравится ставить людей в неловкое положение.

– Так ты отказываешься?

– Я, чтобы организм рос, ела. Но в основном мороженое.

– Знаешь, кто такие так называемые эвклидианцы? Проклятые ханжи. И растят таких же...

– Существование этой банки оправдало существование коровы. Несмотря на преждевременную смерть, ей бы не дали жить и оставлять потомство, если бы не это мясо. Я съем эту гадость, если ты этого так хочешь.

– Я ожидал больших душевных терзаний от эвклидианской девочки.

Вместо ответа Ева неловко взяла вилку обеими руками, и выловила из банки первый кусочек мяса. Попробовала. Отвращение на ее лице сменилось недоумением, затем - энтузиазмом. Эвклид не успел опомниться, как банка оказалась пуста.

– Готово.

– Ну вот. Так совсем не интересно.

– Извините, но это было слегка неэтично, зато вкусно. Вы, кстати, обещали помочь с моим делом.

Эвклид нехорошо усмехнулся и почесал кадык.

– Как думаешь, почему я решил вообще тратить на тебя свое время?

– Чтобы поиздеваться?

– Не только.

– Тогда зачем?

– Скоро узнаешь. Пока - моя часть сделки. Оракул говорит, что с молодой страны ранга Y к нам в Элладу через 10 часов прибудет, кхм, человек. Они ведь нынче тоже считаются людьми? А я ведь и сам был хомо сапиенсом, пока не научились полной генетической реконструкции уже рожденных... ладно, это было давно и неправда...

– Продолжайте.

– Так вот, этот человек имеет при себе междупланетный патент. И он собирается меня шантажировать судом, потому что Сенат неосторожно отменил необходимость уплаты пошлины. У его нищей страны просто не нашлось бы средств для уплаты пошлины в F-кредитах. Патент откровенно слабый, единственное, что он может - затянуть суд и дать возможность куче законников долгое время вытягивать из меня плату за юридическую защиту. Но согласится он отступиться и за мизерную сумму.

Чем дальше Эвклид говорил, тем более казался каким-то особенным. Ева начала любоваться его чертами лица.

– Он нацелился на мою гидроэлектростанцию, которая, кстати, обеспечивает электричеством целый город нанятых мною для развлечения хомо сапиенс. Только здесь в Элладе используются примитивные технологии, которые он запатентовал, пользуясь тем, что книг, повествующих об этом уровне техники, нигде не сохранилось, кроме диких новых миров, где время почти полностью замерло по сравнению с нашим.

Еве стал нравится голос старого геометра, и ей было трудно вслушиваться в смысл сказанного, но она произнесла, озадаченно помотав головой:

– Он с высокой Судьбой, да?

– С очень высокой. Дашь ему два кредита со своих карманных денег и скажешь, чтобы больше тут не появлялся. Но сейчас...
– Эвклид встал из-за стола, и подошел к тоже поднявшейся Еве, которая тяжело дышала. Рука его приземлилась девочке на бедро. Та непроизвольно тихонько застонала, краем глаза заметив, что теперь окружена рабочими электростанции, поеживающимися от холода, но готовыми наблюдать за... чем?

Пятерня Эвклида поднялась выше. Заостренные, как у всех эвклидиан, ушки Евы покраснели. Она имела множество комплексов по поводу своей девчачести, и поклонников из числа немногих извращенцев, которых привлекало женское тело, к себе не подпускала. Рука сжалась, девочка застонала во второй раз. И поняла - или действовать сейчас, или произойдет нечто очень постыдное. Эвклид просчитался, использовав мощнейшие синтетические феромоны, но добавив сцене максимум унизительности, и позволив своим ручным хомо сапиенс наблюдать за сценой. Это, наряду с неопытностью и комплексами Евы стало решающим - она сместила электроны атомов воздуха с их орбит с образованием ярчайшей вспышки. Стол и стулья расплавились, обожженные и ослепленные хомо сапиенс в комбинезонах завопили. Эвклид потер слезящиеся глаза, но видел он далеко не зрением.

– Зря ты это начала, зря...- Эвклид применил любимый прием Евы - заморозку всего и вся, потушив остатки стола и спровоцировал выпадение снега из замороженного азота и кислорода. Не сообразившие наощупь отползти от них рабочие быстро застыли в позах боли и страха. Ева задержала дыхание - даже ее собственный демон Максвелла дал сбой, и легкие, сделавшие небольшой вдох, ощутили сильный холод.

Воздействуя непосредственно на суперструны, Ева прошипела - 'Сдохни!'.
– Это воздействие превратило кальций в организме Эвклида в свинец. Тот начал заваливаться набок, но почти мгновенно устранил чужое вмешательство в свой организм. Брошенный в себя миллиграмм антиматерии он вовремя засек отвел телекинезом, и колебаниями струн создал из ничего огромный тесак, вознамерившись превратить неудачную хентайную сцену в гуро. Ева же тем временем собирала и уплотняла высоко над головой врага атмосферную влагу. Евклид сделал шаг вперед, Ева отступила. Шаг за шагом она отходила, пока не споткнулась о ногу замороженного трупа и не растянулась по земле. Эвклид сделал рывок и навис над девочкой. Тут его и накрыло огромной ледышкой, упавшей с неба. Послышался треск черепа. Но, поскольку у эвклидианцев нет мозга, а его роль выполняет анхк, он лишь пошатнулся. Еве помог выполненный интуитивно пинок между ног. Эвклид согнулся и упал на покрытый замерзшим воздухом пол. Когда он поднялся, Ева уже улетела. Тот плюнул и произнес:

– Вот ведь дура.

Глава 6.

С неба упала звезда. Ева хорошо знала, что это означает, и ускорила полет до предела, плотно зажмурившись - встречный воздушный поток на такой скорости начинал слепить глаза. За первой звездой светящиеся огоньки начали падать регулярно, все больше и больше. Очередной налет Македонского Египта за исследовательским материалом (то есть эвклидианцами), ничего необычного. Но как не вовремя! Ева испытывала срочную необходимость помыться, после убойной дозы феромонов *там* было мокро, что вызывало у юной дурочки омерзение. Она в очередной раз сокрушенно покачала головой: 'до чего же я докатилась, так возбудиться при виде *мужчины*'. Как и все эвклидианцы, не избалованные большим количеством женщин на душу населения, традиционной Ева считала именно однополую любовь.