Дура LEX

Но девушки конечно же не стали дожидаться официального права на работу. Они обошли десятки офисов в Бруклине, предлагая уборку, — благо почти все офисы принадлежали русскоязычным иммигрантам. Через неделю усиленного маркетинга обе были загружены работой по горло. Предприимчивая Верка даже нашла двух нелегалок из Узбекистана и начала их потихоньку эксплуатировать, получая от клиентов за уборку десять долларов в час и платя узбечкам по семь долларов.

Съехав от тети Муси, Зинка и Верка сняли приличную студию в районе Бенсонхерста, сначала одну на двоих, а потом Верка сняла роскошную квартиру с одной спальней почти за полторы тысячи долларов в месяц. Штат ее работников увеличился до шести, и при этом она сама не гнушалась убирать, предпочитая адвокатские офисы и страховые компании и отдавая узбечкам медицинские офисы и зубоврачебные кабинеты.

Одна узбечка попыталась украсть у Верки клиента, предложив доктору Мардеру убирать его кабинеты за девять долларов в час. Об этом Верке сообщила секретарша Мардера Анечка, которой Верка в свое время подарила бутылку коньяка и коробку итальянских конфет. Когда в пятницу узбечка пришла к Верке за деньгами за отработанную неделю, Верка сказала:

— Ты за неделю наработала двадцать пять часов, и я должна тебе сто семьдесят пять долларов. Денег этих ты не получишь, за то что хотела перехватить доктора Мардера. Это будет штраф за твое скотство. На уборках ты работать в Бруклине больше не будешь, все уже знают, что тебе доверять нельзя: сегодня клиента хочешь украсть — завтра из офисов шприцы и лекарства тянуть начнешь.

Узбечка выругала Верку страшно, по-своему, и ушла. Очевидно, она что-то сказала своим подругам, потому что на следующий день они все объявили, что больше с Веркой не работают. Чтобы не потерять клиентов, Верка работала в течение двух недель каждую ночь до четырех часов утра. Вместе с ней работала и Зинка. Через две недели штат пополнился новыми девушками, только что приехавшими из разных уголков бывшего Советского Союза.

Руки Верки и Зинки стали большими и грубыми. Хоть они убирали в перчатках, химикалии все равно попадали на кожу, оставляя волдыри и трещинки. Зато наладился ровный, солидный поток долларов в Иршаву и Ивано-Франковск. Дочки Верки и Зинки купили компьютеры и хорошие мобильные телефоны, оделись не с барахолки, а в красивые дизайнерские вещи. И себе Верка и Зинка в маленьких удовольствиях тоже не отказывали — у каждой появился телевизор, компьютер, дисковый плеер и одежда из фирменных магазинов, купленная, правда, у местного ворья.

В любой нелегальной общине (а нелегалы между собой общаются, отсюда и община) можно найти много полезных людей — здесь есть механики, компьютерщики, дантисты, парикмахеры и — ничего тут страшного — воры.

Община — это не клуб, и собираются нелегалы не по пятницам, а когда угодно и где угодно. Если чего надо, скажи своей маникюрше, а та дальше по цепочке передаст — гляди, через пару дней тебе уже и мобильник новый несут за полцены или шубу, которая, как говорят в Америке, с грузовика упала. Тебе и зуб больной выдерут, причем под наркозом, и делать это будет не кто-нибудь, а Володя — питерский дантист с десятилетним стажем. Многие лицензированные дантисты к Володе за советом ходят, но в Америке важны не знания и умения, а лицензия, поэтому дантисты — уважаемые люди, а Володя никто. Но это в Америке Володя никто, а в общине нелегалов Володя большой человек, потому что он ставит пломбы лучше и в три раза дешевле, чем лицензированные зазнайки.

А стрижется Володя у Кости — лучшего парикмахера Запорожья, который в 2002 году стриг серебряную призершу конкурса «Мисс Запорожье», а еще раньше, при советской власти, стриг директора запорожского рынка, которого потом посадили на десять лет. Костин гастрит поддерживает, то есть не дает ему развиваться, гастроэнтеролог Матвей Леонидович, который стал нелегалом по глупости своей жены Иды, но это долгая история, и к тому же Матвей Леонидович уже давно простил Иду, и теперь они вместе ждут амнистии, которая, как говорил один известный адвокат, в этом году может и не состояться.

Эту цепочку взаимопомощи нелегалов можно продолжать, она охватывает практически все стороны человеческой жизни — здоровье, питание, быт, спорт и, чего греха таить, секс.

Кстати, о сексе: у всех нормальных людей такое бывает — проскочила искорка, что-то произошло, почему это случилось — непонятно, но возврата к тому нет. То, что произошло между Веркой и Зинкой в кабине разбитой «Мазды» на свалке на окраине Чикаго, продолжения не имело. Хоть и жили подруги несколько месяцев в одной студии, а искорок больше не было. Зинка и Верка часто говорили о своих мужьях. Не любя их, они, тем не менее, по ним скучали. Может, просто мужика хотелось, а может, потому, что они были отцами их детей. Хотя Верка была побойчее, сначала кавалер появился у Зинки.

С Витей Зинка познакомилась на дне рождении львовянки Алены, который широко отмечался нелегалами в ресторане «Татьяна», что прямо на берегу океана в самом сердце Брайтона. «Татьяна» — далеко не дешевый ресторан, но, как не раз повторяли нелегалы (да и не только нелегалы), живем только один раз. Все гости скинулись по сто долларов с носа, что позволяло Алене не только заплатить за праздничный обед, но и оставить себе долларов триста на приобретение приятных мелочей.

Мимо столиков на открытом воздухе по деревянному настилу фланировали иммигранты из разных республик бывшего Советского Союза. Одни были одеты во все итальянское, на других были спортивные костюмы, а пожилые вовсе гуляли в пижамах. Многие грызли семечки, сплевывая на настил. На лавочках сидели старики и, как и когда-то в своей советской жизни, обсуждали проходящих. Среди прогуливающихся была и Муся в синем спортивном костюме. Ее губы были так же ярко накрашены, а ступни так же выпирали во все стороны из шлепанцев с ромашками. Муся на поводке вела маленького пуделя. Рядом с ней шел высокий старик в пижаме, который все время приговаривал: «Мусенька, вы меня раздеваете».

Тем временем принесли закуски и выпивку. Витя был галантен, вовремя подливал Зинке вино, рассказывал не очень старые анекдоты и даже произнес душевный тост в честь юбилярши.

— Алена, — Витя постучал вилкой о бокал, — ты знаешь, как мы, все собравшиеся тут за столом, тебя любим. Пусть тебя всегда окружают друзья, и тогда тебе не страшно будет идти по этой нелегкой жизни. Пусть сбудутся все твои мечты, и пусть ты будешь счастлива. А если ты будешь счастлива, то и мы, твои друзья, тоже будем счастливы. За тебя, Алена, за твое счастье!

— Очень тепло сказал, — похвалила Витю Зинка, когда он сел, осушив свою рюмку. — Видно, что говорил от сердца.

— Что правда, то правда, — согласился Витя. — Если уж произносить тост, то от сердца. А то слышишь все время: «Чтоб у тебя все было и чтоб тебе за это ничего не было». Наверное, когда кто-то произнес это в первый раз, было смешно. Но в миллионный раз мне уже не смешно.

— Катька, ты по-прежнему в «Седьмом небе»? — спросил Катьку Андрей, разливая водку. — А то я заработал деньжат, хочу к тебе в гости сходить.

— Щас по харе получишь, Андрюха, — не очень обидевшись, ответила Катька. — Ты лучше к негритяночке в гости сходил бы, могу устроить.

Все засмеялись, а Андрей сказал:

— Можно и к негритяночке, но я хочу так, чтобы в мыслях в это время бабу женой представлять, а негритяночку я женой не представляю.

— Все, когда с женами трахаются, любовниц представляют, а ты наоборот. Сумасшедший ты, Андрюха, — сказала Алена.

— У меня вчера случай был, — начала Катька. — Пошла я на пляж, лежу, загораю. Подходит коп и говорит: «Оденьтесь, вы в неприличном виде». А я ему: «Что значит в неприличном?» А коп мне: «В неприличном — это когда видна любая часть влагалища, или соски, или любая часть ануса. У вас, говорит, все три элемента видны».

Все захохотали, а Андрюха спросил:

— Катька, что такое анус?

Все опять захохотали, а Славик сказал:

— Анус — это жопа.

— Анус — это не вся жопа, а только серединка ее, — сказал Витя.

— Кем ты работаешь, Витя? — спросила Зинка. — Наверное, у тебя высшее образование?

— Я закончил высшее военное училище, но получил травму и был демобилизован. Офицером пробыл всего три месяца. На учениях неудачно десантировался, и все — военной карьере крышка. Конечно, с моей специальностью я мог устроиться и на гражданке, но это в нормальной стране, а не в Беларуси. Приехал сюда, а здесь, сама знаешь, как трудно легализоваться. Думал на убежище подавать, мне на Брайтоне все адвокаты говорили, что из Беларуси легко убежище получить, но один манхэттенский адвокат отсоветовал. «Ты, сказал он, парень молодой, женишься на американской гражданке и легализуешься. А получишь отказ в убежище — попадешь под депортацию, и тогда женитьба на самой Хиллари Клинтон может не помочь. А какие шансы на убежище у офицера, который еще несколько месяцев назад был в действующей армии? Да никаких. А попытаешься скрыть этот факт — неприятности могут быть гораздо серьезнее, чем депортация». Я его послушался и, ты знаешь, не жалею. Несколько моих друзей попались на удочку к местным стряпчим, те им такого понаписали, что я удивился, что им просто отказали, а не засадили в сумасшедший дом. А работаю я на стройке плотником. У поляков.