Дурак космического масштаба

— Чего?

— Иди пульты запасные проверь! Не скрутили там с них чего? Передавать же… Иди-иди… Похвалил начальника, называется, — расхохотался я.

Ладно, пусть действительно Влана летит. Я отложил документы. Надо ещё к новобранцам сегодня зайти. Семеро у нас с Мах-ми и трое — с соседнего Прата. Последнее пополнение. Мелочь голомордая, но тоже надо поговорить. Я встал. Неприятные дела откладывать, никогда не стоит. Приятными они от этого не становятся.

Новобранцы занимались под руководством Гармана стратегией. Задача была на тему, как ничего не сделать, но добиться результата. Вот вам огневые позиции. Выполните маневр или перестроение, чтобы испортить жизнь противнику. Хорошая задачка. Красивая. Я постоял, посмотрел. Потом прямо при Гармане, чтобы веселее было, решил поговорить с новобранцами… Гарман сразу понял, о чем я, и под уважительным предлогом бежал. Нервы у него тоньше моих. Я выдержал, в общем-то, а вот глаза у ребят стали круглые-круглые. Такого они от капитана не ожидали. Капитан в глазах новобранцев вполне имеет право вести себя, как последняя сволочь. Но вот извиняться за это?.. Я уже хотел уйти, когда парнишка с Прата, которого даже не я, (я тогда был «временным сержантом»), Келли еще завербовал, посмотрел на меня как-то уж больно тоскливо и жалобно. Я затормозил.

— Ты чего, боец? Может, обижает кто?

— Господин капитан, это я тогда был…

Глаза в пол.

— Где был? — не понял я в первую секунду.

Но когда спросил — уже понял. И выругался про себя. Он начал сбивчиво что-то объяснять мне, но я его перебил.

— Давай-ка, пойдём ко мне поговорим, — я не хотел, чтобы он при всех тут начал «раздеваться».

— Да ребята знают, — сказал он и посмотрел на меня, как собака на палку. «Ну ни фига себе, — подумал я. — Заговор на уровне младшего личного состава».

— Ну, тогда все и рассказывайте. Вместе.

Мальчик замер. Помотал головой.

— Вы меня не поняли, господин капитан. Это я один. Но я рассказал потом всем. Просто… Он опустил голову.

— Просто тебе тяжело было одному всё это в себе держать? Я понимаю.

Ни голоса я на него не повышал, да и кроме сочувствия ничего вообще-то не испытывал.

— Я не знал, что так будет…

— Как будет? — я не понял.

— Стыдно.

Ну детский сад, ей богу. Захотелось сесть на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Давай, рассказывай, как и что, а я подумаю. Сядем, может быть, а?

Первогодки и сидя сбились в стайку. Они пытались хоть как-то защитить от меня своего товарища. Но есть-то я его, как раз, и не собирался. Я просто хотел знать, как это у него вышло. Оказалось, в увольнительной на Аннхелле к парню подошел толстый дядька, представился как начальник нашей же службы безопасности (что так и было), и попросил установить под пультом в навигаторской маленькую такую штуку. (Коробочку с обломками мне тут же передали.) Толстяк сказал, что на корабле преступник и это поможет… детский лепет, в общем. По логике пацан должен был эту историю забыть, но любая конкретно взятая голова — всегда свои потёмки. Он сначала забыл вроде, а потом, когда начали искать перед проколом бомбу, вспомнил. Может, даже я на него как-то и подействовал тогда. Но мне он сказать побоялся. Сказал ребятам. Они эту дрянь вытащили и на запчасти разобрали.

— Что же с тобой делать-то теперь? — спросил я. — Надо тебя психотехнику показать, вдруг в подсознании что-то осталось? Сегодня мой врач прилетит, я поговорю с ним, чтобы шума особого не поднимать… А так, на будущее — ты не больше виноват, чем все остальные, — я посмотрел на него строго. — Попасть в такую историю — каждый может. Но. Когда вспомнил, надо было сразу рассказывать. Хотя бы сержанту. Он бы решил, что делать. И, если вдруг будет следующий раз, только попробуйте кто-нибудь из здесь присутствующих — так не сделать. Головы поотрываю! Тоже мне, теоретики. А если бы разобрать не сумели? Да, мало ли что это за штука вообще могла оказаться?

Как мне не хотелось, но надо было эту компанию наказывать. Всю. Спустить такое безобразие я не мог.

— Вот что, умники, — сказал я, подумав. — Эмку мы на днях, как вы знаете, будем сдавать. Чтобы вы этот корабль на будущее хорошо запомнили, приводить его в порядок будете вы. Дежурные пусть рыдают от счастья. А вы изучите корабль, который чуть не угробили. И это я ещё очень добрый сегодня.

Я вызвал через браслет Гармана и повторил ему приказ. Что, когда все наши уйдут, эта мелочь остаётся и всё тут чистит и моет.

Гарман был ошарашен. Он понял, что что-то пропустил в этой жизни не маленькое.

— Тогда и я останусь, — сказал он, поймав меня на выходе.

— Ты-то зачем? Пусть дежурный сержант…

— Ну, раз я тут что-то проворонил, значит — тоже заслужил.

— Как знаешь, — согласился я. — Ты поговори с ними, и объясни, что за такую самодеятельность и под трибунал отдать можно. Вокруг война, а на борту — детский сад.

И, оставив Гармана самого докапываться до истины, я быстро пошел к себе. Не забыть бы переговорить с медиком, когда он придёт по мою душу. Хэд, я даже фамилию паренька не спросил… Но возвращаться я не стал, лучше личное дело гляну.

Вот так история. Хорошо, если без последствий. А то заберут сейчас этого друга в госпиталь… Только этого мне не хватало. До медика время ещё оставалось, и я опять сел за документы. Новый корабль мне нравился. Ничего неполезного (то есть каких-нибудь идиотских новшеств) я в нём пока не находил. Были коррективы, конечно… Ну вот, например, отражатели эти… «Пластины» у них развёрнуты под углом 90 градусов друг к другу… Что это, интересно даёт, хотел бы я знать? Зато, если уж их заклинит, то только снаружи обрезать можно. Дурь какая-то… Нужно было срочно погонять эту новую посудину, хотя бы и с неполной командой, и пристреляться хоть как-то. Я стал писать запрос комкрыла, чтобы он разрешил нам участвовать в маневрах. Припёрся медик. Меня один вид его скоро будет вгонять в депрессию. Но на этот раз я знал, чем его занять. Я вызвал мальчишку, надеясь, что на меня самого и времени особо не останется, оставил их вдвоем и ушел в навигаторскую. Провозился медик больше часа. Дотошный, гад. Позвал меня. Сказал, что следы психического воздействия есть, но слабые. Видимо, какой-то большой стресс… Я вспомнил, какой устроил тут всем «большой стресс» и кивнул. Медик сказал, что оставит указания своему корабельному собрату за чем нужно понаблюдать, и переключился на меня. Сбежать от него мне в тот день не удалось. Он, оказывается, успел связаться с госпиталем и доложить, что задерживается. Удавил бы за такую исполнительность. Медик, ощутив моё активное неудовольствие, с лица немного спал и прыть поутратил. Я начал раздеваться и подумал, а чего, собственно, злюсь? Парень исполняет свой долг, как он его понимает.

В общем, упал я на кушетку автодиагноста и сдался. И даже — задремал, кажется. Поздно уже было. Потом перед сном еще почитал немного. Но кусок оказался трудный, и я почти ничего не понял…

«…В мире есть темное и светлое начало. Но это — только слова. Потому, есть религии, где мироздание окрашено иначе. Эйниты, например, выделяют синий и белый. Как две грани. А между ними — серые Земли. Место, где живём мы. Место непреходящего страха перед промежуточным бытиём. Потому, что мы не мертвы и не живы. Страшная религия.

Им кажется, что миром людей правит великая Серая Мать. Её ещё называют Мёртвой Матерью. Танати Матум. Наверное, это правильно, что религии создают иллюзии мироустройства. Жить голым — ещё страшнее. Впрочем, иллюзии создают все. Недавно, после разговора с тобой, Анджей, мне пришлось просмотреть в сети учебники. Потому, что в НАШИХ учебниках было написано, что мы ПОКИНУЛИ родную планету. В твоих учебниках пишут, что Планета-Мать погибла, и у нас нет единого дома во Вселенной. Пройдёт ещё сто лет, и начнут писать, что его и НЕ БЫЛО. Вот так мы творим историю. Запоминай, Анджей. Планета, с которой ушли в космос мы все — существует. Те, кого сейчас называют экзотианцами ушли с неё первыми. Потом ушли мы. Спустя 385 лет — связь с родной планетой прервалась. Она не погибла. И нет никакой чёрной дыры в том секторе галактики. Просто нас там больше не хотят видеть. Это политика, Аг. Мы не сошлись во многом. И разорвали связь с материнской планетой. Всё, что было написано в НАШИХ учебниках — враньё. Потому ваши решили просто переписать набело. Историю легче всего именно переписывать набело…»

"Хэд с ней с историей, кого она волнует?" — думал я, пряча дневник. Вот если бы Влану под бок… В этом я был с Дьюпом согласен: порой весь мир «не тянет» против одного прикосновения любимой женщины. Но — прикосновения этого нет, и мир тоже — пошёл на хрен. Не нужен он мне такой.

История семнадцатая. «Экзекутор в подарок»

— Капитан Пайел, вы обвиняетесь в измене!

Рядом уже стоял боец с наручниками. Вот ведь шустрые гады! Деваться некуда, я протянул руки. Наручники защёлкнулись, погружая одновременно в мои мышцы стальные пластины. Больно было, конечно, но больше — не по себе.

Я знал, что подобные наручники у нас на вооружении есть, но мне раньше никогда не приходилось ими пользоваться. Рассчитаны они на экзотианскую верхушку, противников, способных сделать вам гадость и со скованными руками. Таких контролируют дополнительно, вводя в кровь психотропные вещества, подавляющие волю. Наручники дают информацию о кровотоке, температуре тела, выбросе гормонов в кровь. Через них можно усыпить, с их помощью можно пытать или допрашивать, они довольно успешно используются в качестве "детекторов лжи". Это не стационарная установка, конечно, но тоже кое на что годятся. Но… Что, меня здесь так боятся что ли?