Дураки умирают первыми

— Оплата вперёд.

— А мне ещё не полагается дисконтная карта? Постоянный клиент всё же…

— Оставь паспортные данные. К следующему визиту оформлю, — сказала хозяйка, поставив на стол перед рыцарем нечто вроде берестяного подносика с высокими краями. — Что принёс?

— Толчёные глаза василиска — четверть унции, и молочные зубы мантикоры, убитой девственницей в безлунную полночь.

Эти редчайшие компоненты де Шу достал с помощью старых друзей из Ордена. Трудно, разумеется, пришлось, но дело того стоило: за меньшее Гроздана работать не соглашалась, поскольку каждый новый транс обходился ей дороже предыдущего.

— На тебя смотрим?

— А на кого же ещё?

— Тогда давай кровь.

Кемп проколол золотой иглой палец и принялся выдавливать красные капли в поднесённую старой колдуньей чашу.

— Не подскажешь, кстати, куда подевался поезд, исчезнувший на перегоне Чудово — Малая Вишера?

— Не подскажу… — Красивая молодуха по-старушечьи пожевала губами. — Не надо было возить радиоактивные отходы мимо моего жилища. Ватку со спиртом дать?

— Ты же знаешь, я не боюсь инфекций.

— А зря — они повсюду.

— Предупреждаешь?

— Обещаю…

Свечи были погашены, но полная тьма не наступила. Лунный свет падал в окна, тускло светили кончики тлеющих ароматических палочек, света хватало, чтобы наблюдать за клепсидрой, отмеряющей время предсказания. А наблюдать стоило: если задавать вопросы простые, например, кто победит в завтрашнем футбольном матче, — капли падают едва-едва, но если спросить что-то действительно важное, вода ринется вниз уже струйкой…

Вопросы надо формулировать тщательно, вредная ведьма его недолюбливает, цену за предсказание назначает безумную, так что визиты в её жилище — мероприятие дорогостоящее.

— Я верну пропажу? — спросил он для начала, поглядывая на клепсидру.

Ответы в этой избушке ему случалось слышать самые разные. Иногда однозначные. Иногда длинные и сложные, допускающие множество толкований… Но всегда правдивые. Сбывались короткие и ясные предсказания. Сложные, раскрывающие многовариантное будущее, сбывались тоже, но заранее не угадать, какое из возможных толкований истинно.

— Вернёшь, — ответил глубокий низкий голос, совершенно непохожий на обычный голос Грозданы.

— У кого она?

— Ты его видел.

«Ну да, видел мельком… Только в поисках это никак не поможет».

— Как мне его найти?

— Он сам придёт.

Неплохо, неплохо… Ответы понятные, и капли в клепсидре ускорили падение, но не столь уж сильно.

— Когда придёт?

— После завтрашнего восхода, раньше завтрашнего заката.

— Придёт, чтобы отдать мою пропажу? — уточнил Кемп.

— Придёт, чтобы убить тебя, — ответил голос.

Де Шу почувствовал, что скользит по очень тонкому льду… Давно, в юности, когда он впервые оказался в этой избушке, его подмывало спросить о времени и обстоятельствах собственной смерти, благо казалась она событием далёким, почти нереальным… К счастью, не спросил, отвлекшись на вопросы, казавшиеся куда более важными и срочными, на деле были они мальчишескими и глупыми.

Позже он поразмыслил и решил не затрагивать эту тему ни при каких обстоятельствах, ни прямо, ни косвенно.

— Чего я должен опасаться? Клинка? Свинца? Магии?

— Огненного шара.

Шар? Получается, маг… Ладно, потом разберёмся, капли падают всё быстрее. Погоня за двумя зайцами будет проще, чем представлялось, поскольку один из них сам выбежит на охотника. Значит, оставшиеся вопросы надо задавать про вторую дичь.

— Я добуду то, что мне поручено добыть?

— Ты сделаешь то, что придётся.

Расплывчато… Капли зачастили и тут же слились в тонкую струйку. Надо поспешить.

— Без помех?

— Ты сильно удивишься.

Струйка стала обильнее, всё быстрее опорожняла верхний резервуар. Кемп заторопился и сформулировал следующий вопрос не слишком удачно:

— Зачем Старку урод?

— Он сам не знает, чего возжелал.

«Идиот! Вот о чём надо было спрашивать в первую очередь!»

Путаные ответы на путаные вопросы показали, что экспонат Кунсткамеры, которую мистер Старк поручил ему выкрасть, не настолько прост, как кажется. С него надо было начинать! С него!

Жидкости осталось на один вопрос, в лучшем случае на два коротких.

— Кто сидит в колбе?

Ответ не прозвучал, не успел прозвучать — клепсидра взорвалась.

Ведьма мгновенно вышла из транса, но не сразу осознала, что видит перед собой. Недоумённо уставилась на пролитую лужицу синеватой жидкости, на рассыпанные повсюду осколки стекла, поблескивающие в лунном свете. Потом сообразила и возмущённо воскликнула:

— Ты разбил мои часы!

Голем громко мяукнул, удачно изображая возмущённого кота, желающего поддержать хозяйку.

— Не притрагивался. Взгляни, самому прилетело, между прочим…

Он коснулся лба, на пальцах осталась кровь.

— Что же ты такое спросил?

— Да так… по мелочи…

— По мелочи? С тебя клепсидра, Кемпиус. Не обсуждается.

— Закажи у Шакира, пусть запишет на мой счёт.

Дама щёлкнула пальцами, свечи снова зажглись.

— И ведь закажу. И ведь запишет. Ты представляешь, сколько стоит такая вещь?

— Не дороже денег, думаю… Мне пора, милая. До встречи.

— Увидимся… — рассеянно ответила ведьма, продолжая рассматривать остатки клепсидры.

Когда де Шу спустился по шаткой лесенке и шёл через поляну, дверь избушки вновь распахнулась с громким скрипом. Он обернулся — на пороге стояла уже не молодуха, а юная девушка, лицо и фигуру которой можно было определить без долгих описаний, одним словом — совершенство. Одета девушка оказалась легко, вернее, почти совсем не одета, и прозрачная ткань не могла, даже не пыталась скрыть грудь третьего… нет, пожалуй, четвёртого размера.

— У меня очень крепкая кровать, Кемпиус! Но поверь на слово — проверить это тебе не удастся!

Дверь захлопнулась. Де Шу пожал плечами: не удастся так не удастся…

* * *

В туннеле шел не бой — бойня.

Подробности Света видела плохо, поскольку единственный источник, который был у неё, метался впереди, лишь на мгновение выхватывая отдельные фрагменты бойни, чтобы сразу же похоронить их во мраке. Света не могла разглядеть, сопротивляются ли крысы, пытаются ли запустить зубы в серебряную змею или же позорно бегут. Шелестящие и скребущие звуки больше не доносились, их перекрыли другие: удары твёрдого о мягкое и твёрдого о твёрдое и писк, вырывающийся из сотен крысиных глоток и сливающийся в громкий монотонный стон.