Дураки умирают первыми

— Тени.

— Какие? Чьи тени?

— Самые обычные: тени на полу и тени на стенах, тени на земле и тени на воде…

— Но чьи? Чьи? Кто их отбрасывает?

— Тени людей, госпожа. Их никто не отбрасывает, их отбросили очень давно… Это тени мёртвых. Они безопасны и безобидны.

— Но ведь… если человек умрёт… то его тень…

Масан одобрительно кивнул: продолжай, дескать, рассуждение правильное.

— Если он умрёт, тело будет отбрасывать тень, — продолжила Света. — Какое-то время… Пока не захлопнут крышку гроба и не похоронят.

— Всё правильно, — обрадовался Охотник. — Так тени и оказываются под землёй!

— Но здесь нет солнца, вообще света. И не может быть теней.

— Это ошибка, госпожа, тени есть всегда, даже в пасмурный день и в безлунную ночь, просто тогда их трудно увидеть. Под землёй они тоже есть, только надо очень внимательно всматриваться… И сегодня у теней праздник.

— Какой?

— Концерт Чёрного Барда.

— Я могу на нём присутствовать?

— Как пожелаете, госпожа, но учитывайте, что он поёт не для живых. Вам могут не понравиться песни и общество теней.

— Бард тоже тень?

— Нет, конечно же, нет! Он единственный! Неповторимый! Он…

Масан на полуслове оборвал свою речь, впервые, пожалуй, звучавшую с неподдельными эмоциями…

«Да ведь он фанат, самый настоящий фанат…» — подумала Света.

Продолжил Охотник иначе, опять негромко и размеренно:

— Времени до начала совсем немного. Давайте я провожу вас в спокойное место, где вы сможете просто отдохнуть. Но если пожелаете присоединиться, милости прошу.

«Спокойное место» оказалось одним из тех домиков, что действительно напоминали нормальные жилища. Содержался он в порядке, и даже петли не скрипнули, когда Охотник растворил дверь. В дом масан заходить не стал: откланялся на крылечке, пообещав вернуться сразу же после концерта.

Исчез, словно растворился, Света зашла и осмотрелась.

Дом не выглядел ни обжитым, ни заброшенным много лет назад — нечто среднее. Помещение внутри лишь одно, объединяющее в себе и гостиную, и столовую, и спальню, и прихожую. У стены кровать, железная, с панцирной сеткой. Ни постельного белья, ни матраса на ней не было, но на металле — ни следа ржавчины. В углу круглила металлические бока печь, тоже не пострадавшая от коррозии. Две пустые полки на стенах — простые, из досок. Стол без скатерти, рядом — колченогий стул, одна ножка надломлена, подгибается внутрь.

Вот и вся обстановка. Всё как сорок лет назад, когда хозяева забрали самое ценное, а остальное бросили в обречённом доме.

Тени здесь не обитали либо никак себя не проявляли, и Света стала подозревать, что под землёй тени живут в одном-единственном месте — в голове её нового знакомого, и ведут в ней отчаянную войну с тараканами за жизненное пространство… Плевать, лишь бы вывел на поверхность!

На столе лежала газета и стояла пустая жестянка со свечой. Света обрадовалась: наконец-то нормальное освещение! До смерти надоело смотреть на всё в красном свете, да и ночное зрение не лучше — мир вокруг серый, одномерный, мёртвый… Потом вспомнила, что ни спичек, ни зажигалки у неё нет, зажечь свечу нечем, и тихонько выругалась. С вялым любопытством повертела газету: один лист, причём не первый, в углу название: «ПРАВДА». Заголовки бодрые, всё про трудовые успехи, а текст не прочесть — мелкий шрифт ночному зрению не поддался.

Затем ей в голову пришла одна догадка. Света пошарила на печке, потом рядом с ней и обнаружила на небольшом приступочке почти полный коробок спичек. Обрадовалась, но зря: исчиркала полкоробки, и ни одна спичка не зажглась…

Больше ничего интересного в доме не нашлось. Неинтересного — тоже.

Звуки концерта снаружи пока не доносились, хотя не исключено, что песни для теней исполняются беззвучно, вернее, звучат лишь в голове Охотника.

Ну и как тут прикажете отдыхать?

Завалиться на панцирную сетку и подремать час или два, пока будет длиться концерт?

Света чувствовала, что действие коктейля «Бодрость» идёт к концу, что тело и мозг потихоньку теряют бодрость. В случае чего кольцо предупредит об опасности… хочется надеяться… Но для гарантии можно поставить к двери стол и взгромоздить на него стул.

Нет, пожалуй, не стоит… Пободрствует пару часов, выдержит. Она уселась на стул, осторожно удерживая равновесие на трёх его ножках, — хоть какой-то отдых для натруженных ног, — и бездумно уставилась на стену: прокручивать в памяти калейдоскоп минувших событий не хотелось, думать о будущем — тоже. Света рассматривала узор обоев, пыталась понять, какого они цвета… Может, ночное зрение тут ни при чём? Может, всё вокруг и вправду серое и мёртвое…

И в этот момент она увидела тень. Тень на стене. Не свою.

Здесь не могла быть её тень, да и ничья иная тоже — при полном-то отсутствии освещения.

Тем не менее тень была, и даже двигалась: сначала смутная, размытая, но быстро обретшая чёткость очертаний.

Для проверки Света подняла руку — вдруг какие-то отсветы доносятся из окошка, однако тень руки на стене не появилась.

А вот чужая продолжала бесшумно скользить по серым обоям. Теперь можно было разглядеть, что это тень девушки — примерно такая же получилась бы, стой девушка посередине комнаты и свети в окно яркое солнце. Судя по контуру, изначально девушка была полностью обнажена, но быстро одевалась, правда, процесс одевания выглядел странно, поскольку теней одежды на стене не появлялось, и лишь по характерным движениям и по изменениям силуэта можно было понять, что происходит: завела руки за спину, и контур груди стал чуть-чуть иным — надела бюстгальтер, ведёт руки вниз, а потом вверх — натягивает трусики… Стул или табурет, на который девушка уселась, чтобы натянуть колготки, тоже не отбрасывал тени, и пантомима «Силуэт на полусогнутых» получалась весьма забавной…

Света, затаив дыхание, следила за безмолвным театром теней. Нет, за театром одной тени. Вот девушка выпрямилась, замерла, держа руку у головы, и Света не сразу взяла в толк, что та делает: причёсывается? Нет, нет, догадалась — говорит по телефону. Поговорив, девушка-тень заторопилась и в оставшуюся одежду облачилась гораздо быстрее. Потом шагнула в сторону и пропала, хотя на обоях оставалось ещё достаточно места.

Охотник не обманул. Тени здесь безобидные…

Света некоторое время всматривалась в стену: покажут ли ей акт второй после антракта?

Не показали…

Вместо этого начался концерт.

Судя по силе звуков, доносившихся из-за окна, Чёрный Бард — кем бы он ни был — таскал с собой неслабую звукоусиливающую аппаратуру. Или же в пещере была удивительно удачная акустика.

Гитарный проигрыш показался Свете знакомым. Мелодию не вспомнила, но манера игры… кажется, слышала нечто подобное… Потом зазвучали слова, и сомнения исчезли: ну точно, он.

Глубокий низкий голос, недоброжелатели могли назвать его гнусавым или гайморитным, а фанаты — оригинальным и неподражаемым. В любом случае — прав, прав Охотник! — тембр неповторимый и единственный, ни с кем не спутаешь.

Свете этот голос никогда не нравился. Песни его обладателя — тоже. Без особых причин, просто — не её. Но отец с матерью, пока были живы, оставались верны увлечению молодости и, окажись они вдруг здесь и сейчас, наверняка присоединились бы к фанатеющему масану.

И именно в память о родителях она решила выйти из дома и посмотреть на концерт. Тем более что песня показалась новой… Света, естественно, не знала наизусть все альбомы и могла ошибаться, но всё же… Неужели сумел сочинить что-то ещё?