Дураков нет

– Ничем, – наконец сказал он. – Здесь отлично. Самое приятное, что здесь дружелюбная атмосфера.

– Может, выпьешь? – Уэрф звякнул стаканом о бутылку пива их излюбленной марки.

– Хорошее?

– Мне нравится.

– Оно поможет мирно закончить день?

– Давай выясним.

– Давай.

Малыш сходил к другому концу стойки, где стоял холодильник, и вернулся с пивом.

– Стакан дать?

– А мне положен стакан?

Малыш дал Салли стакан. И почтовый конверт. Салли поблагодарил, проглотил вторую пилюлю Джоко, запил пивом из бутылки. Пожалуй, зря он принял вторую, но Салли решил, раз уж он рядом с домом… На конверте стояла эмблема муниципального колледжа Шуйлер-Спрингс. Салли при регистрации дал для корреспонденции адрес таверны “Белая лошадь”, чтобы позлить Малыша. В конверте лежал его табель за осенний семестр. “Неудовлетворительно” по всем предметам, кроме философии, молоденький преподаватель перенес ему зачет на следующий семестр.

– Хорошие новости. – Салли скомкал письмо и бросил его в направлении мусорной корзины, которую Малыш держал под стойкой. – Я попал в список лучших студентов.

Уэрф не сводил глаз с неиспользованного стакана, как обычно стремясь предотвратить пикировку.

– Ты слышал, что на завтрашний вечер Малыш пригласил ансамбль?

– По какому случаю?

– Новый год. – Малыш обошел стойку, нагнулся, подобрал с пола бумажку. – Некоторым нравится отмечать этот праздник.

По правде говоря, Салли даже не помнил, какой сегодня день.

– Надо будет заранее бронировать столик?

– И бесплатное угощение, – подсказал Уэрф. – Для завсегдатаев.

– Я заказал семьдесят пять фунтов куриных крылышек, – гордо проворчал Малыш.

– Редкая дрянь, – заметил Салли. – После нее весь город неделю будет срать гвоздями.

– Так не ешь, – взвился Малыш, как и рассчитывал Салли. – Кому какое дело, чего ты хочешь?

– Никому, – согласился Салли. – Двадцать лет я мечтал, чтобы на Главной открылся другой бар и разорил тебя, урода.

– Двадцать? – прищурился Малыш. – А сорок не хочешь? Я работаю уже сорок лет. При жизни твоего старика – он был такой же говнюк, как и ты, – на Главной было четыре бара. Теперь я один-единственный.

– Один-единственный говнюк? – уточнил Салли.

– Один-единственный бар.

– Выживают тупейшие, – в качестве объяснения предположил Салли.

– Двадцать минут до закрытия. – Малыш направился к табурету за стойкой.

– Ну вот, – Салли ухмыльнулся Уэрфу, – слава богу, он ушел.

Салли порылся в карманах, достал все деньги, которые там были, выложил на стойку и принялся пересчитывать купюры разного достоинства. Кучка получилась внушительная, хоть Салли и понимал, что этого не хватит расплатиться с долгами. Пересчитав деньги, он взял пятьсот долларов и пододвинул по стойке к Уэрфу.

Уэрф посмотрел на купюры.

– Уверен? – спросил он. – Я же знаю, что тебе и без того проблем хватает.

– Бери, – посоветовал Малыш за стойкой. – Когда у него еще будут такие деньги?

– Вот бы мне предложили сотню, чтобы прострелить тебе башку, – сказал ему Салли. – Я согласился бы и бесплатно, если бы точно знал, что ты сдохнешь.

– Ты слышал прогноз погоды на завтра? – спросил Уэрф.

Салли признался, что не слышал.

– Обещали сильный снегопад.

Салли вздохнул, запустил руку в волосы.

– Черт, я думал, ты обрадуешься, – удивился Уэрф. – Ты целый месяц ныл и стонал, что нет снега.

Чистая правда, и все-таки Салли думал обо всем, что ему надо сделать завтра. Съездить к Гарольду и навесить плуг на пикап – очередная забота. С другой стороны, он все равно собирался съездить к Гарольду и отдать ему часть этих денег, пока они не улетучились.

– Он заглядывал днем, – сообщил Уэрф, когда Салли упомянул о Гарольде.

– Наверное, услышал, что моя тройка выиграла, – предположил Салли. Он никогда не видел Гарольда ни в “Лошади”, ни в каком-то другом баре.

Уэрф покачал головой:

– Он сидел ровно там, где сейчас сидишь ты, и пил виски.

– А дальше ты мне скажешь, что с ним была жена и пила “Сингапурский слинг” [56] .

– Помнишь Дуэйна, того парнишку, который у них работал? Рыжий такой? Все время в носу ковырял?

56

Коктейль на основе джина, вишневого и апельсинового ликера, бенедиктина, ангостуры, гренадина, лимонного и ананасового сока.

Помню, ответил Салли.

– Очистил кассу и смылся, – сообщил Уэрф. – Гарольд вроде как собирался объявить его в розыск, но не хватило духу.

– По-моему, с ними это случается уже раз в пятый, – заметил Салли.

Уэрф кивнул:

– Не меньше. Ты никогда не замечал, что люди все время делают одно и то же?

– Ты не нас имеешь в виду?

– Нет. Я говорил о других людях, – пояснил Уэрф. – Мы-то с тобой, черт побери, полны сюрпризов.

Вообще-то Салли сегодня пришел к выводу, что сюрпризов полны едва ли не все люди. Месяц назад они с Уэрфом сошлись на том, что и люди, и события предсказуемы до зевоты. Но с тех пор, как сегодня утром Салли вышел из каталажки, его не оставляло странное ощущение, будто все изменилось и законы бытия, пока его не было, каким-то образом оказались ниспровергнуты. И даже тот факт, что ему наконец улыбнулась удача, лишь усиливал отчасти таинственное чувство, будто место, куда он вернулся, ему незнакомо. Все выглядит как и прежде, но ощущается совершенно иначе. Чем еще объяснить, что он заблудился по дороге к Рубу и Бутси? Чем еще объяснить странный разговор с Джоко – тот после этого даже не вернулся в бар, а незаметно юркнул за дверь? Как бы Салли ни вымотался, он пришел в “Лошадь” с одной-единственной целью: в надежде закончить день хоть с каким-то подобием нормы, поругаться с Малышом, того-этого с Уэрфом, восстановить равновесие, развеять ощущение растерянности, от которого голова кругом.

И вот Уэрф – как всегда, с мутным взглядом, самый предсказуемый человек на свете – изучал его с непривычной серьезностью; перед Уэрфом лежали пятьсот долларов, которые дал ему Салли. Со стороны казалось, будто Уэрф собирается этого-того, хотя друг присоединился к нему в расчете на того-этого.

– Что? – наконец спросил Салли. – Даже ругаться не будешь?

– Нет, – пообещал Уэрф. – Но попрошу тебя об одолжении.

– Окей, – согласился Салли. – Только если это не надо делать сегодня.

Уэрф взглянул на свои наручные часы.

– Сегодня вряд ли, – серьезно ответил он. – Но я хочу, чтобы ты это сделал – когда бы то ни было.

– Говори уже, – поторопил его Салли. – Как я могу согласиться или не согласиться, если ты не сказал мне, в чем дело?

– Я просто хочу, чтобы ты понял: я говорю совершенно серьезно. Я знаю, ты считаешь меня мягкотелым, и обычно ты прав, но сейчас я хочу, чтобы ты дал мне слово, и если нет, мы с тобой раздружимся.

Салли опасливо посмотрел на Уэрфа.

– Работу я не брошу, – сказал Салли. – И в колледж не вернусь даже ради тебя. Со следующего семестра мой сын будет там преподавать, а с моим везением меня отправят к нему учиться.

Эти слова позабавили Уэрфа, он расплылся в улыбке.

– Нет, я хотел попросить тебя о другом. Это связано с твоей хозяйкой.

У Салли отлегло от сердца. Зря Уэрф нагнетал напряжение, выполнить его просьбу, пожалуй, будет нетрудно.

– Ради Берил я готов на все. С дорогой душой.

Окосевший Уэрф смотрел на него с прежней серьезностью.