Дурманящий запах мяты

Что-то жутко горячее течёт по моим щекам, и я не сразу понимаю, что это слёзы. Возле меня присаживается на колени Ринара, успокаивающе поглаживает меня по спине... Я хочу сказать ей, как мне больно от всего этого, как глупа эта битва, лишающая друзей...

Знаете почему женщины остаются дома и не идут на войну? Потому что они - матери всего живого. Они чувствуют боль и ответственность. Когда мужчина лишает кого-то жизнь, он испытывает ненависть, ярость, силу, уверенность в себе, а женщина - чувствует каждой своей клеточкой боль того, кому её причиняет. Она ощущает её наравне. Её душа может уйти вслед за тем, кто умер от рук женщины. Мы - матери мира, и мы не способны лишить жизни собственное дитя...

Я поворачиваюсь, ищу взглядом Тая. Нахожу. Он сражается, что есть сил, против вампира, ловко орудующего своим мечом. Пятится назад. Получает лезвием между рёбер, наносит ответный удар, раня противника в шею. Но тут же ловит меч грудью и захлёбывается кровью, зажимая дыру в теле ладонями. Роняет меч. Смотрит на меня, а я не могу пошевелиться. Что-то не позволяет. От этого вдвойне горше. Огромным усилием воли, заставляю ноги повиноваться, встаю. Иду вперёд, и благодаря Руи, протыкаю одного вампира, второго... Но не могу добраться до Тая. Уже слишком поздно. Его глаза закатились. Он исчезает из поля зрения, падая куда-то назад...

"Ненавижу! Ненавижу!
– пульсом отдаётся одна мысль на двоих, и зубы стискиваются до боли.
– Не хочу терять!"

В груди поднимается такой шквал негодования, что никаких звуков кроме собственного болезного стука сердца не слышно. Хочется крушить, уничтожить виновных. Знаете, в чём ещё проблема женщин? Лишившись кого-то важного мы отказываемся от всего остального, и уходим, проклиная.

Кристалл светится всё сильнее, набирая мощи. И хорошо! Я знаю, что будет, когда он засияет, как солнце!

Ещё один друг пал замертво. Славик испустив дыхание распластался прямо у моих ног...

Кровь наполнила мой рот. Гнев окутал всю душу. Кристалл вспыхнул... И никого не пощадил...

* * *

Последнее, что помнила, когда очнулась: Локай, пробирающийся ко мне и Шелест. Причём мастер, насколько я поняла, даже в такой ситуации не вытащил меч из ножен, орудуя ножнами, как наказующей дубиной.

Сейчас оба мужчины стояли надо мной, хмуря брови.

– С ней всё в порядке!
– успокоила их Ринара, придерживающая мою голову у себя на коленях.

Я завертелась, подав признаки жизни. Друзья шумно выдохнули. Оборотень обрадовался больше всех, полез целоваться, облобызал всю с ног до головы и попутно чуть не затоптал. Его с трудом оттянул Шелест.

– Ну, ты мать и напугала!
– пробурчала рядом Фая.

Я повернула голову. Сестра сидела на траве, придерживая разъезжающиеся края солидной раны на плече. Кроха топтался поодаль, не зная, что делать с телом погибшего друга.

Резко сев, я окинула взглядом масштабы побоища. Из десяти амазонок живых осталось только пятеро: мы с Фаей, Настасья, Войка и Рада. Мужчин тоже поубавилось - всего пятнадцать. Шелеста, Ольегрда, Локая, принца и кухаря (чудом оставшегося целым - судя по трупу с запхнутым во рту вонючим сыром, то он таки убил кого-то своей кулинарией!) я не считала.

– Как?
– смогла промямлить я.

Ринара не отставала от меня, играя в заботливую мамашу, пыталась прижать к груди, но я вырывалась из её объятий. Локай, мудро рассудив, что мне нужно пространство, оттянул супругу за плечо. Она обиженно на него уставилась, пригрозив пальчиком, и вперила в меня жалостливый взгляд.

– Не знаю, что с тобой сотворил Руи, - заговорил Шелест, отвечая на мой немой вопрос о том, как нам удалось победить вампиров.
– Но ты вдруг стала совершенно невменяемой! Ухватилась за скилт, выставила его вперёд, и он ослепил всех. Нам конечно этого хватило. А вот потом стало очень не по себе. Свет расширялся. Да такой густой, как туман и все вампиры, которые в него ступали -распадались...

Друг нервно сглотнул и отвёл глаза. Ему, видимо, чудом удалось избежать участи собратьев. Свет Руи притягивал ослеплённых, хотели они того или нет. А потом, словно комары или мотыльки, прилетевшие к огню - гибли.

– Ринара поймала тебя, ударила пару раз по щекам.
– Продолжил вместо Шела Ольгерд.

– Я боялась, что твоя душа стала совсем пустой!
– виновато пояснила женщина.

– Короче, ты упала в обморок, и всё кончилось!
– завершил историю вампир.

– Спасибо, - пробубнила я своей спасительнице, и снова заскользила взглядом по площадке усеянной ужасами битвы. Чего-то не хватало. Чего-то значимого! Я никак не могла сообразить чего. Но мне было так холодно и одиноко, хоть садись и вой.

Скилт валялся обычной железной палкой рядом с моей ногой. Я подняла его, сунула за пояс. Надела обратно на шею кристалл, вновь засиявший спокойным синим светом, и случайно дёрнула за верёвку с перстнем, висевшим всё это время на мне.

– А где Тай?
– сорвалось у меня.

Друзья помрачнели и отвернулись, чтобы не смотреть мне в глаза.

Я вспомнила! Кровь, рану на груди... Последние слова. Как держала его за руку в подземельях. Как цеплялась за него ночью, чтобы вампир не вытащил на тренировку. Как он обнимал меня согревая после купания в ледяной воде чёрного озера... И как он летел вниз, закатив глаза...

– Тай, - с бульканьем вырвалось у меня.

Я оглядывалась, и мне казалось, что он вот-вот выглянет из-за спин друзей, улыбнётся, посмотрит на меня, скажет: "Ну, ты и дура, Ори! Вытри слёзы!". И я утёрла грязь с лица. Поднялась и, кликнув Тень, направилась к тому месту, откуда он упал.

– Ты куда?
– опешил вампир.

– Искать!
– рявкнула я.

Меня поймали, не позволяя сделать следующий шаг. Шелест схватил за плечи, развернул к себе лицом и стал втолковывать, чтобы поняла:

– Его больше нет! Мне жаль, но ничего не поделаешь! Он УМЕР!

Я зашипела на него, заставив не на шутку испугаться. Вампир отпрянул.

– Даже если и так, - (но я отрицала это, всей душой, всем сердцем отрицала!) - Я найду его!

Другу оставалось только пальцем у виска покрутить. Но он быстро вернул самообладание и приказал оборотню:

– Ни на шаг! Охранять!

Волк и так всё понял. Рванул впереди меня. Тонкий, не человеческий, нюх уже ловил след. Мы бросились к краю обрыва, потом побежали налево, нашли ухабистую винтовую тропу и помчались вниз, спускаясь к устью высохшей реки...