Дурная примета
Шрифт:
Ее волосы – теперь мой фетиш.
– Прекрати, Майкл.
– Нам надо поговорить, я все объясню…
– Мы не будем сейчас говорить.
– Пойдем в машину…
– Нет! Альбина Алексеевна и так задержалась. Если хочешь разговора, жди, когда Оля уснет.
– Хорошо… - у меня даже выдохнуть получается, - только, Яна, знай ничего не было и быть не могло… Это подстава.
Яна.
Подстава…
Это слово держит меня на плаву, не дает затеряться в буре отчаяния, не позволяет захлебнуться
Если это правда… Если все было спланировано его секретаршей, Майклу придется постараться, чтобы я в это поверила.
Ужинаем мы молча. Хорошо, что Оля, в силу возраста, не замечает моего состояния и повисшего между мной и ее отцом напряжения.
На Майкла стараюсь не смотреть. Он же, напротив, не сводит с меня хмурого взгляда.
– Не стоит делать ей такие дорогие подарки, - говорю, когда, поужинав, Оля убегает играть.
– Ей понравился…
– Мне тоже, Майкл. Но она для драгоценностей еще слишком мала. Она может ее потерять или порвать… Это же ребенок.
– Мне не жалко.
– Я буду надевать ей подвеску на праздники.
– Как скажешь…
После этого он уходит к дочке, а я остаюсь на кухне. Тяну время, вытирая каждую вилку насухо, а все потому, что не могу находиться с ним рядом.
Картина, как он склоняется над Александрой, сидящей на столе в откровенной позе, все еще стоит перед глазами. Аромат ее сладких духов все еще раздражает слизистую носа.
Сука. До чего же мерзкая особа!
Часы показывают девять, и я иду готовиться к вечернему купанию. Беру в комнате пижаму с розовыми хрюшками и заглядываю в гостиную.
– Малыш, пойдем купаться…
– Можно я? – спрашивает Майкл, на что я лишь пожимаю плечами.
– Если Оля не против…
Она не против. Наоборот, очень даже за.
Я стою у двери ванной, пока Майкл, следуя моим инструкциям, моет дочь. Она восторженно щебечет, знакомя его с каждой своей резиновой игрушкой, а он смотрит на нее с каким-то благоговейным трепетом, осторожно намыливает нежную кожу и смеется с ней, когда пенные брызги летят в лицо.
Если бы не боль в груди, как от автоматной очереди, я бы смеялась вместе с ними. От счастья.
Наконец, накупав Олю, Майкл заворачивает ее в махровое полотенце и несет в спальню.
– Я сам… - шепчет, проходя мимо меня.
Мне остается лишь отдать ему пижаму и показать, где лежит книжка со сказками.
Через двадцать минут, в течение которых я чуть не сгрызаю свои ногти до мяса, Майкл входит в кухню.
– Уснула?
– спрашиваю шепотом.
– Уснула, - подходит, вынуждая вжаться поясницей в столешницу, - поговорим?..
– Говори…
– Ян, это было не то, что ты подумала.
Я сглатываю и отвожу взгляд. Мне было бы проще, если бы он не давил своей близостью. Не чувствую себя с ним на равных, когда он вот так возвышается надо мной.
– Не молчи, Яна…
– Что мне сказать?.. Что ты хочешь услышать? – желая отгородиться, складываю руки на груди, - что увидев вас в этой позе, подумала, что ты после работы подрабатываешь гинекологом?
– Упаси Боже…
– Ну а что?.. Я видела ее четыре раза, два из
которых с раззявленной вагиной.Надо мной раздается смешок.
– Тебе смешно?! – вскидываю на него глаза.
– А тебе?..
– Мне нет.
Он серьезнеет.
– Что ты почувствовала, когда увидела ту картину?
– Ничего хорошего.
– Скажи мне, - требует, глядя пристальным взглядом.
– И не подумаю.
Уворачиваюсь, пытаюсь пролезть между ним и столом. Не выходит. Поставив руки по обе стороны от меня, Майкл пресекает попытку бегства на корню.
– Тебе было больно?..
Было? Да у меня до сих пор в груди как будто нож проворачивается. Как представлю, чем могли закончиться их игрища, если бы я не вошла, все вокруг крушить охота… в щепки… в осколки… И орать в голос.
– Яна… скажи мне.
Закусив губу до легкого привкуса крови во рту, упрямо молчу.
– Или у тебя пусто внутри? Ни сердца, ни чувств… - я вздрагиваю, - ты живая, вообще?
– Что?..
– Скажи, почему ты молчишь?
– Я не собираюсь истерить, - проговариваю глухо, на одной ноте.
– Почему? Разве ты не живой человек? – звучит голос вкрадчиво, - разве ты не имеешь право чувствовать?.. Обижаться?.. Злиться?.. Ипытывать боль?.. Тебе когда-нибудь было больно, Яна?
Я неверяще усмехаюсь. Что он несет?! Я, что похожа на гуманоида с батарейкой вместо сердца или на гугловскую Алису?
– У тебя нет сердца, Яна?
– У меня?! Нет сердца?! – не выдерживаю, собрав пальцы в кулак, толкаю его в грудь.
– Я могу позволить себе поступать с тобой, как захочу, и ты даже не обидишься? Так?
– Нет! – ударяю снова. Сильнее.
– Могу спать с другими, приходить под утро, и ты слова не скажешь?
– Черта с два!
– Тебе никогда не бывает больно?
– Бывает, - шиплю, упираясь кулаком в грудь, - и чаще всего по твоей вине, Майкл.
Сощурив глаза, склоняется ниже, обдает дыханием мой лоб.
– Наверное, недостаточно больно.
– Недостаточно?! Думаешь, только ты такой бедный и несчастный?! – повышаю голос и снова бью в твердую грудь, - только ты имеешь право на страдания?!
– Разве нет?
– Думаешь, я не знаю, что такое, когда от боли дышать не можешь?! А я знаю!
Отталкиваю его от себя, он отступает, но тут же возвращается. Я снова колочу кулаками, в грудь, в живот… куда придется…
– Ты сотню раз обижал меня! Тысячу! И даже не замечал этого. Ты оскорблял, унижал словами и поступками! - яростно шепчу, выпускаю яд обиды наружу, - Я столько слез пролила из-за тебя! Я терпела!.. Молчала!
– Зачем?!
– Я поверила, а ты предал меня! Ненавижу!.. – начинаю задыхаться от слез, - Будь ты проклят, Бейкер! Я больше не позволю над собой издеваться!
– Яна…
– Трахай свою шлюху, а ко мне не смей прикасаться!
У меня начинается истерика. Меня колотит так, что зуб на зуб не попадает, а взгляд мечется из стороны в сторону в поисках чего-нибудь тяжелого.
– Никогда!.. Слышишь?!
– Яна! – встряхивает, удерживая за плечи и, крепко обхватив руками, прижимает к себе, - успокойся…