Душа королевского замка

Звучало красиво, но она никак не могла отделаться от мысли, что живешь ты, живешь, потом умираешь, а над твоей душой проводят эксперименты, и ты, вернее, какая-то часть тебя, которая кому-то приглянулась, ещё много лет служит секретарем, кучером, дворецким…

— Вот мы и подошли к главной причине моего приезда, — продолжил свое выступление лорд. Патрик вернулся к стене. — Вы все здесь боевые маги, обученные чувствовать призраков. В скором времени люди заинтересуются и начнут приобретать таких работников, как Патрик. Пока их кристаллы полностью заряжены, вы не почувствуете, что перед вами неживой человек. Но люди забывчивы. Рано или поздно кто-то не зарядит кристалл вовремя, и тогда вы можете принять дорогое изделие за обычную только что вышедшую из тела душу. Будьте внимательны, уточните у хозяев дома. Когда же кристалл разрядится полностью, призрак будет запечатан в него…

Он говорил ещё много красивых слов, но Кейра больше не старалась вслушиваться.

Чертов псих, вот кто такой лорд Серхио Маринз.

* * *

— Ты как? — Кайл нашел ее на улице.

Кейра подпирала стену Управления, пинала носком сапога камень и пыталась надышаться свежим воздухом после душного зала.

— Порядок, — пожала плечами, — а что со мной может быть? Хорошо посидели.

Кайл выглядел смущенным. Плохой признак — для него необычно.

Потоптался рядом, осторожно сказал:

— У тебя было такое лицо.

Кейра наконец оторвалась от стены, выпрямилась.

— Не придумывай, — выдавила из себя улыбку.

— Ты думала о Саре?

Вот как Кайлу удавалось быть пошляком, бабником, шутом… и одновременно таким чутким?

Кейра посмотрела другу прямо в глаза.

— Да, — ответила правду. — Я думала, как хорошо, что она умерла до того, как кто-то взял кусочек ее личности и сделал из нее кухарку, или секретаря, или…

Кайл не дал ей закончить, молча притянул к себе и крепко обнял, на этот раз без пошлых шуток или намеков — по-братски.

Кейра шмыгнула носом ему в плечо, но так и не заплакала.

ГЛАВА 2

Открывшаяся дверь задела брошенную пустую бутылку, и та со звоном покатилась по деревянному полу; остановилась, столкнувшись с ножкой стола. Кейра вздохнула и вошла внутрь.

В воздухе витал запах алкоголя. Помимо бутылки, на полу обнаружились осколки кувшина и тарелки. Картину завершали опрокинутый табурет и пролитое прямо на скатерть молоко.

— Кейра, это ты?! — хрипло донеслось из соседней комнаты.

— Да, пап! — крикнула она, притворив за собой дверь.

Снова. Опять напился. Если отец Кейры ещё сумел как-то пережить смерть жены, то кончина младшей дочери подкосила его окончательно. Сколько уже он обещал, что это был последний раз, но снова и снова искал утешения в бутылке.

Кейра заглянула в гостиную. Отец лежал на диване, даже не потрудившись разуться. Отросшие седые волосы разметались по мягкому подлокотнику.

Она замерла в дверях. Хотелось накричать на него, напомнить об обещаниях, спросить зачем. Но Кейра молчала — пустое. Сколько можно бегать по кругу?

— Дочка, я там молоко, кажется, разлил.

— Я уберу. Ты бы пошел к себе, внизу ночью холодно, — отец попытался подняться, покряхтел и снова бессильно упал на диван. — Помочь?

Она уже сделала шаг по направлению к нему, но отец только отмахнулся.

— Мне тут удобно. Одеяло принеси только.

Кейра кивнула, скорее, самой себе, потому что отец не смотрел в ее сторону, и направилась вверх по лестнице. Почти полностью истраченный резерв требовал сна, а не ссор и препирательств.

Набросив на отца одеяло, Кейра вернулась на кухню, собрала бутылки, подмела осколки посуды. Потом села за стол, оперлась локтями на столешницу и спрятала лицо в ладонях. Пока магия с тобой, она не ощутима и воспринимается как само собой разумеющееся, а когда ее запас истощается, то чувствуешь себя так, будто лишился части себя.

Наконец Кейра собралась с силами, встала, потушила световой накопитель и направилась наверх в свою комнату.

— Дочка, это ты? — донеслось с дивана, когда она проходила мимо.

— Да, пап.

— Аааа, — голос полный разочарования. — Не та дочка…

Опять старая песня. Сара была его любимицей, копией рано ушедшей из жизни матери; отец баловал ее и души в ней не чаял. «Мой нежный цветок», — так он любил ее называть. А в Кейре нет ничего общего ни с нежностью, ни с цветами.

— Кейра, выпей со мной! — крикнул вслед отец, когда она уже поднялась на несколько ступеней.

Кейра только крепче сжала пальцами деревянные перила.

— Спи, пап!

Он что-то ещё невнятно забормотал, но Кейра не стала слушать, ушла.

* * *

— Я спрашиваю, как это могло произойти?!

Кейра и Кайл вытянулись по струнке перед столом начальника. Франсиск негодовал… Нет, не так — Франсиск рвал и метал. Его и без того небольшие глаза на круглом одутловатом лице превратились в щелки, а само лицо раскраснелось.

— Франсиск… — начала Кейра и прервалась. Нет, пожалуй, не стоит так панибратски обращаться к начальству, когда оно на грани сердечного приступа. — Господин ?ердино, призрак был очень силен. Сохранить дом не было никакой возможности.

— Я, что, спрашивал о возможности?! — рявкнуло начальство в ответ и с силой громыхнуло крупным кулаком по столу. — Я сказал зачистить дом. Дом! А не разнести его к чертовой матери! Я понятно говорю?

— Понятно, — буркнула Кейра и отвернулась, уставилась на выцветший рисунок на обоях: цветы и птицы — странный выбор для кабинета начальника Управления. Всегда об этом думала, с того самого дня, как оказалась здесь впервые.

— Понятно, — эхом отозвался Кайл.

— Понятно, — передразнил Франсиск. Что-то швырнул: грохнуло. Кейра повела плечами, но предпочла не поворачиваться — пусть побушует. — У меня иск от градоначальника, — зашуршали бумаги. — Колоссальный ущерб, наш годовой бюджет.

— Уп-с, — брякнул Кайл.

Лучше бы молчал, потому как снова громыхнуло, зазвенело. Кейра перевела взгляд на пол — пепельница, тяжелая. Теперь понятно, откуда такой грохот.

— Я спрашиваю, — не унимался Франсиск Фердино, — почему два моих лучших боевика не смогли справиться с какой-то дикой сущностью, не угробив историческое здание, а?! Два! Моих! Лучших! Боевика! — каждое слово будто вколоченный в камень гвоздь.

— Он был очень силен, — Кайл округлил глаза для наглядности, — и ооочень дик.