Душа меча

– О, наконец-то загадочные россказни, которыми так славятся Каге! Я так их ждал! – воскликнул Окамэ и покосился на Дайсукэ.

Наганори поджал губы и опустил руку.

– За мной, – скомандовал он и отвернулся. – Приближается утро, а путь до замка не столь уж близок даже для тех, кто идет окольными путями, как и мы. Госпожа Ханшу ждет нас.

4 Скрытый талант

Суюки

Спрятавшись в тени ивы, растущей в саду, Суюки наблюдала за тем, как господин Сейгецу медитирует у пруда, сложив руки на коленях и закрыв глаза, и любовалась его красотой. Длинные серебристые волосы господина Сейгецу поблескивали в лунном свете, точно расплавленный металл, спина была безупречно прямой, на лице застыло безмятежное выражение. Даже его длинные белоснежные одежды, и те лежали на земле безупречными волнами. На кончиках его больших пальцев покоился маленький бледный шар: он слегка поблескивал и, казалось, застыл в воздухе по собственному велению. В пруду у ног Сейгецу лениво кружил красно-белый карп, ничуть не тревожа гладь хрустально чистой воды, залитую лунным светом, а сакура раскинула над господином ветви, украшенные великолепными розовыми цветами. Ни один лепесток не вздрагивал на ветру, точно боялся ему помешать.

– Ну разве господин Сейгецу не прекрасен? – спросил Така, расположившийся рядом. Маленький ёкай сидел, прислонившись к дереву, и неотрывно смотрел на своего хозяина единственным огромным глазом. Он обнажил клыки в задумчивой улыбке и подпер подбородок когтистыми руками. – За что б он ни взялся, все получается превосходно! – продолжал ёкай. – Мне бы такую осанку, грациозность… безупречность. – Така вздохнул. – Но, увы, приходится довольствоваться «карликовостью», «уродством», тем, что я «почти бесполезен». Не то чтобы я жаловался, – поспешно добавил он. – Да и господин Сейгецу никогда мне такого не говорил. Просто… я принял некоторые вещи. Одним судьбой предназначено господствовать и вести других за собой. – Он указал когтистой рукой на человека у пруда. – А есть те, кто рожден, чтобы служить, да, Суюки-сан? Ох, gomen, – он зажал себе рот обеими руками – должно быть, вспомнил, что его собеседница мертва. – Я не хотел тебя обидеть… Я совсем не то имел в виду…

Суюки отстранилась от него и улыбнулась, покачав головой. Маленький ёкай с облегчением выдохнул. Девушка знала, что кроха Така вовсе не злодей. Жестокость была ему чужда. Понимала она и то, что ёкай страдает от одиночества и не может высказать всех своих мыслей Сейгецу-саме, их общему таинственному благодетелю.

– Господин Сейгецу спас меня, – продолжал Така, вновь устремив взгляд на фигуру у пруда. – Никто не хотел брать меня к себе, а он взял и разрешил сопровождать его в путешествиях. Иногда я гадаю: а почему? Он ведь терпеть не может спутников. – Така моргнул огромным глазом. – Не считая тебя, Суюки-сан, но ты-то призрак и тебе особо не поугрожаешь.

Суюки сдвинула брови и склонила голову набок, но Така словно бы не заметил. Кроха ёкай крепче прижался к дереву и зевнул, блеснув острыми зубами.

– Ты ведь работала в Императорском замке, верно, Суюки-сан? – полюбопытствовал он, и этот вопрос застал девушку врасплох. Впрочем, она уже успела заметить, что ум ёкая работает не так, как у других: он перескакивает с мысли на мысль, точно испуганный сверчок, и редко сосредотачивается на чем-то одном надолго. Девушка кивнула, надеясь, что собеседник не станет упоминать о ее прежней хозяйке, госпоже Сатоми. К счастью, воспоминания о собственной смерти и прежней жизни у Суюки притупились и подернулись дымкой. Она прислуживала императорской наложнице, но госпожа Сатоми оказалась кровавой колдуньей, практикующей запретную магию Дзигоку, и убила Суюки, чтобы призвать демона. Зачем – Суюки точно не знала, но это было как-то связано с древним свитком. Смерть служанки была жестокой и жуткой, и возвращаться к этому событию ей совсем не хотелось.

Она до конца не понимала и того, почему ее душа осталась в царстве смертных. Если верить историям, которые рассказывала ей матушка, такое происходило, если души еще что-то связывало с прежней жизнью. Чаще всего дело было в мести – желании покарать тех, кто когда-то причинял страдания умершим. Вот только госпожу Сатоми уже убил тот самый господин, которого Суюки теперь сопровождала. Если это считать отмщением, которого так жаждала девушка, почему же она еще не покинула этот мир?

Суюки содрогнулась. Она осознавала, что мертва и что теперь ей уже ничего не грозит, но одна мысль о бесцельном блуждании по свету бесплотным духом внушала ужас. Вернуться домой она не могла – ее отец, Мура Акихито, едва ли нуждается в том, чтобы призрак единственной дочери блуждал вокруг его лавочки. Така оказался вполне себе дружелюбным, а господин Сейгецу и вовсе зарубил беспощадную госпожу Сатоми, так что пойти следом за ними было, пожалуй, лучшей идеей, чем праздно шататься по стране. Так у нее хотя бы была компания.

Сейгецу поднялся – плавно и грациозно, точно солнце над деревьями. Маленький шар исчез у него в рукаве так быстро, что Суюки засомневалась, а был ли он на самом деле.

– Така, подойди. Ты мне нужен.

– Иду, Сейгецу-сама! – Кроха ёкай припустил к берегу пруда, чуть ли не подпрыгивая от восторга. Суюки, помешкав мгновение, двинулась за ним. – Да, Сейгецу-сама! – Така остановился у ног своего хозяина и с неприкрытым обожанием уставился на него своим огромным глазом. – Я тут! Что прикажете?

Среброволосый господин указал на землю.

– Присядь-ка на эту подушку, Така-тян, – велел он, и ёкай мгновенно повиновался: он плюхнулся на красную ткань и вопросительно воззрился на своего господина. Сейгецу тоже сел, скрестив ноги, и устремил взгляд на одноглазого кроху. Отсветы факела плясали на его серебристых волосах и лысом черепе Таки. – Зажмурься и помолчи, – молвил он.

Ёкай повиновался: он смежил веки и плотно сжал губы. Сейгецу распрямился, и над тремя пальцами его руки, сложенными вместе, вдруг возник маленький белый шар. Пока Суюки с опаской и интересом наблюдала за этим, господин потянулся к Таке второй рукой и коснулся лба ёкая двумя изящными пальцами.

Сперва ничего не произошло. Карп лениво кружил в пруду, свет факела подрагивал, ветер шелестел ветвями сакуры, но ни один лепесток не сорвался вниз, на неподвижные фигуры.

Тут по телу Таки пробежала судорога. Суюки подскочила от неожиданности. Ёкай дернулся, его затрясло в жутких конвульсиях. Голова Таки запрокинулась, вновь обнажились острые зубы. Суюки задрожала от страха и сочувствия, и тут его глаз распахнулся. Он был совсем черным и пустым, как бездна, и девушка непременно ахнула бы от ужаса, если б только могла.

А Сейгецу только расплылся в улыбке. Шар в его руке мерцал – в нем пульсировал собственный свет, точно вторя сердцебиению ёкая, сидевшего напротив. Господин не отнимал пальцев от лба Таки, и лицо Сейгецу оставалось спокойным, хотя слуга его продолжал биться в судорогах.

– Расскажи мне о девушке-лисице, – тихо попросил он. – Куда она идет? Грозит ли ей опасность? Что ждет ее в землях Каге?

Рот Таки распахнулся, и раздался слабый, скрипучий голос, так не похожий на его собственный, радостный и веселый, к которому успела привыкнуть Суюки. Она потрясенно уставилась на ёкая.

– Путь опасен, – прошептал он. – Тянутся руки, тащат их в туман. По стенам глубоко под землей ползут тени. По улицам крадутся шепотки, глаза горят во мраке. У девушки, что умерла, но жива, есть просьба.

Какая-то чушь, подумала Суюки, а среброволосый господин кивнул.

– Что ж, пока не так страшно, – пробормотал он. – А что там с Хакаимоно?

Тело Таки опять сотрясли конвульсии. Маленькие руки задрожали.

– Смерть, – проскрежетал он, и даже в этом натужном шепоте Суюки уловила ужас. – Смерть, хаос, разруха. Горы трупов. Долины огня. Когти и зубы, раздирающие плоть. Ходящие кости, кровь, боль, страх!

– Я так и думал, – со вздохом заключил Сейгецу, а Така тем временем заговорил исступленнее: он продолжал описывать всякую жуть, точно видел ее наяву. Тонкая струйка крови потекла из его носа по подбородку и закапала на руки. – Довольно, – сказал Сейгецу и отнял руку от лба ёкая. Его громкий голос сотряс воздух и землю. – Така, хватит.

Маленький ёкай обмяк, уронив голову на грудь, и поток слов оборвался. Суюки по-прежнему трясло, а Сейгецу просто убрал шар в складки одежды и встряхнул рукавами, а потом снова взглянул на Таку. Тот застонал на подушке, пошевелился и медленно открыл глаз, уставившись на господина.