Душа мира

Откуда-то слева и справа подлетали новые группы улыбающихся и подсоединялись к нам. Я понял, что они, ожидая нашего прибытия, лежали внизу на траве. Они были похожи на моих, но отличались либо цветом чешуи, либо масками. Среди вновь прибывших я заметил несколько женщин. Все были взволнованы и напряжены. Полет убыстрялся, и я чувствовал, что мне становится жарко...

Вдали послышался гул. Он напоминал раскаты грома. Я подумал, что мы приближаемся к вулкану. И сразу же одернул себя: какой вулкан на столь благоустроенной планете?!

Мои спутники постепенно уплотняли ряды. Расстояние между членами отряда становилось все меньше. Мы летели теперь густой тучей.

И вот я увидел на горизонте легкое розоватое марево. В нем что-то блеснуло. В зеленое поле внизу вдавались длинные языки бело-розовой массы. Дальше к северу они сливались в сплошное клубящееся поле. Оно дымилось и рокотало.

Мы спустились ниже. Океан шевелящейся бело-розовой материи состоял из комков. Каждый комок был плотно прижат к соседнему, меж ними намечались еле заметные разделительные линии. Мы летели, как мне казалось, на предельно допустимой скорости. Зеленые мыски и острова травы скрылись из виду, под нами осталась только ворчащая живая ткань.

Я был уверен, что она живая, еще не имея для этого убедительных доказательств.

На моих спутников было страшно смотреть. Окаменевшие лица, сведенные судорогой скулы, напряженный, взволнованный взгляд. Тесно сбившись в кучу, мы неслись вперед.

По-моему, прошло много времени. Я очень устал и еле держался. С меня сняли буксир, и я летел, сдавленный с четырех сторон крепкими телами улыбающихся (сейчас им меньше всего подходило такое название). Внизу тянулись все те же пенистые красноватые волны. Кое-кто из летевших ниже меня переместился вверх, и мне открылось более широкое поле обозрения. Я мог видеть то, что находилось непосредственно подо мной.

Комья, из которых состояла масса, приобрели более четкие очертания. У них появились кое-какие дополнительные черточки, что-то в них встревожило меня... Мне показалось, что...

Медленно холодея, я впился взглядом в волнистое море, мелькавшее внизу. Но мои спутники резко взмыли вверх, и мы долго летели на такой высоте, откуда ничего уже нельзя было различить. Я начал толкать своих попутчиков, показывая вниз. Один из них осторожно провел рукой по моему лбу и щекам. Мое волнение улеглось. Но стоило нам спуститься вниз, как оно вспыхнуло с новой силой. По моей спине побежали мурашки величиной с кулак.

Комья, из которых состоял живой океан, были людьми! Подо мной находились сотни тысяч, миллионы людей, плотно припрессованных друг к другу. Теперь я уже явственно различал очертания голов, глазные впадины, слабо развитые ушные раковины. Некоторые из них шевелили отростками, заменявшими у них руки. Некоторые ленивым поворотом головы провожали наш стремительный полет.

Миллиардоголовый зверь, или существо, или сверхсущество... Я летел над человеческим морем, над обществом-организмом, обладавшим единым телом, и каждый был в нем всего лишь клеткой. Страшный вскрик застрял в моем горле.

События развернулись резко и неожиданно.. Наш полет круто замедлился. Улыбающиеся, а вместе с ними и я описали дугу в воздухе, мы прибыли. Посмотрев вниз, я, кажется, понял, почему мы прилетели сюда. Наверное, отсюда было недалеко до центральной части, Хозяина планеты. Я рассматривал человечьи головы внизу, бесформенные, рыхлые, неопределенные, почти без глаз, и меня мутило от гадливого чувства.

Внезапно двое улыбающихся ринулись вниз. Они упали на человеческое море и начали возиться над одной из голов. Сначала я не мог догадаться, что они там делают. Когда через несколько минут они взмыли в воздух, в их руках бился и визжал кровоточащий комок. Комок был немедленно подхвачен, и двое помчались с ним на юг. Улыбающиеся снова ринулись вниз и повторили свою операцию. Внизу, в шевелящейся плазме, образовался темный проем, где виднелась зеленая трава. Отряд наш редел. Один за другим, по двое, по трое, улыбающиеся отправлялись в обратный путь, унося в своих объятиях трепещущие тела людей, оторванных от человеческого океана. Оставшимся приходилось туго. По искаженным лицам под масками струились крупные капли пота. Движения улыбающихся становились все более нервными и суетливыми. Маски и шлемы были объяты пламенем. Потоки искр стекали с них на чешуйчатые тела улыбающихся.

Внезапно один из участников этой странной охоты подлетел ко мне и указал вниз. Я понял, что мне предлагают заняться отрыванием жалких человеческих обрубков от бурлившей под нами массы. Я повиновался и, сделав несколько неловких движений, опустился в образовавшуюся внизу темную воронку. Когда я коснулся упругих стеблей зеленой водоросли, обнажившейся из-под вырванных отсюда тел, я почувствовал странную слабость. Сначала ясно было только одно-полное отсутствие желаний. Мне захотелось вытянуться, лечь, забыться сладким сном. Затем сквозь дремотное чувство стали пробиваться неожиданные и непонятные в таких обстоятельствах ощущения гордости и счастья. Я знал, что это не мои ощущения. Они принадлежали тому океану жизни, куда я попал. Они были наведены единым полем мирового разума, который спаял миллиарды людей в один организм. Я совсем забыл о цели своего спуска. Я забыл об улыбающихся. Я забыл обо всем. Новые, захватывающие дух чувства и мысли волновали меня. Они были неясными, размытыми, но очень сильными. Океан мысли медленно погребал меня...

Я осторожно двинулся вперед, навстречу трепещущим обнаженным телам, которые уже не казались мне ни противными, ни враждебными. В это время вверху что-то произошло. Я посмотрел и увидел улыбающегося. Раскинув вялые руки, он падал вниз. Приблизившись к земле, он медленно сдернул с себя маску и шлем.

Я ринулся к нему. Несколько толчков вознесли меня над рокочущими головами. Я подлетел к улыбающемуся, но было поздно. Его уже засосало. Напрасно я дергал его за руки, тряс за плечи. Он все глубже опускался в человеческое месиво. Он уже сам не хотел оттуда уходить. Море голов довольно рокотало.

Я огляделся и увидел удалявшиеся фигуры улыбающихся. Они уносили на себе несколько новых жалко повизгивающих комочков. Я полетел за ними...

Наше возвращение было еще более тяжелым и длительным, чем полет к Хозяину. Утомление пронизывало каждую пору, каждую клетку тела. Какая-то невидимая сила все время задерживала нас, мешала движениям, ослабляла внимание.

Лица улыбающихся из бронзовых стали пепельно-серыми. Словно автоматы, производили они те мелкие сложные движения, которые обеспечивали им уверенный полет. У меня дело обстояло хуже, я с трудом осваивал технику полета: покачивания головы, движения губ, улыбки. От этих гримас зависело положение тела и его скорость...

К тому моменту, когда мы увидели ложбинку, где к земле прижимались шесть сверкающих на солнце ангаров, я уже овладел незамысловатым управлением полета.

Нас встречало все население городка, и вновь состоялось омовение привезенных человеческих тел. Теперь я постеснялся бы назвать их обрубками.

Затем мы спали. По-моему, наш сон длился год, таким крепким он мне показался.

Когда я вышел из ангара, то первыми, кого я увидел, были люди из тела Хозяина. Их учили ходить. Мне бросилась в глаза резкая перемена в их внешности. У них появилась четкость, конкретность в очертаниях, определенность форм. Круглая голова поднялась над плечами, прикрытые глаза распахнулись, словно маленькие голубые окна. Розово-белая кожа стала темнеть. Ее покрыл бронзовый налет мягкого загара. Они стали походить на улыбающихся. Даже их маленькие рты кривились в гримасе, похожей на усмешку. И я подумал, не из этих ли осколков, оторванных от человеческого океана, образованы летучие отряды улыбающихся? Но кто такие улыбающиеся? Почему они ведут жестокую непрерывную борьбу с организмом-обществом, населяющим нашу Землю? Тысячи вопросов хлынули и затопили меня. Я не мог ответить ни на один, но знал я одно: развитие человеческого общества привело к созданию организма, в котором люди объединились на каких-то сложных, непонятных мне началах. Планета наша была так изучена, освоена и оборудована, что больше не осталось каких-либо материальных задач, подлежащих разрешению. Давно прошел век неорганической материи, металла, аппаратуры. Земля стала биопланетой. Здесь все решалось с помощью молекулярно-биохимических отношений. Общество-организм, населившее Землю, обладало свойствами, которых я никак не мог понять. Я присутствовал при борьбе улыбающихся с этим океаном человеческого сознания, и мне были непонятны ни цели, ни способы этой войны.

Возможно, на моих глазах схлестнулись две ветви эволюции, отличающиеся тенденциями своего развития? Возможно... Но ведь я находился на таком уровне, где задачи этих совершенных организмов не могли быть даже как-то более или менее четко сформулированы. Ведь сражения между человеком, обществом и улыбающимися происходили в совершенно неизвестных мне сферах мышления. А что эти сражения происходили, я знал достоверно. Недаром на стенках ангаров непрерывно прыгали искры. Может, они сражались мыслями, как мы когда-то бились кулаками? Я вспомнил улыбающегося, поглощенного Океаном жизни. Странное дело, но я теперь не испытывал отвращения к этим волнам колеблющихся человеческих голов. Побывав среди них, я понял, что это совсем другая жизнь, к ней с нашей ограниченной меркой подходить нельзя. Может быть, они обрели легендарное общечеловеческое счастье? Но тогда почему же улыбающиеся не с ними? Или антагонизм и противоречие должны так же неумолимо сопровождать самые высшие формы сознания, как они сопутствовали низшим?..