Душа

На асфальт выпорхнула женщина лет пятидесяти пяти, грузная, но эффектная, в дорогом красном костюме. Она смотрела на приют, слегка прищурившись, будто оценивая. Вы, наверняка, встречали такую породу людей: им всё и всегда все должны.

Отчего-то я сразу решила, что это и есть та самая Пестерева. Но её появление мало волновало меня, потому что я, не отрываясь, разглядывала совсем ещё юную девушку, которая тоже сидела в машине, но выходить не торопилась. Обычная, в простом платье, с длинными волосами, зачёсанными на прямой пробор, и ничем особенно не примечательная, ну, если не считать того, что она тоже была призраком…

Глава 11

Я во все глаза смотрела на девушку-призрака, но та, казалось, и вовсе не замечала меня. Вылезла из машины, опустила голову и, как привязанная, поплелась к приюту за женщиной в красном. Высокая, худощавая, на вид лет семнадцать-восемнадцать, может, девятнадцать, но никак не больше. А ещё совсем прозрачная, даже более прозрачная, чем Савва.

К «Демидычу» мне пришлось возвращаться бегом. В голове зрел план, и времени на споры не было.

— Достань телефон, — строго сказала я, как только он открыл рот, по всей вероятности, для того, чтобы начать ругаться. — Там женщина приехала. Мне кажется, это та самая Пестерева. Спонсор приюта.

— Нам какое дело? — проворчал он, но трубку к уху всё же приложил.

— А такое, что за ней призрак ходит. Ни на шаг не отстаёт. Совсем молодая девчонка. Не старше меня.

— Дела… — «Демидыч» с чувством потёр подбородок. — Думаешь, тётка пришила её?

— Не знаю. Может, эта девушка её мать или сестра, или подруга школьная. Я ведь тоже первые месяцы за Ромкой ходила. Одно настораживает — слишком прозрачная, значит, она тут давно, а если постоянно таскается за этой женщиной в приют, то могла слышать что-то о Савве. Я хочу попробовать её расспросить. Вдруг поможет.

— Ага, держи карман шире, — «Демидыч» хмыкнул, всем видом показывая, что в помощь девчонки-призрака верит слабо, но спорить не стал и добро на дело дал быстро: — Ладно, иди. За заведующей понаблюдать лишним не будет. Может, в компьютер ей заглянешь или в архивы. Чем чёрт не шутит.

Я пожала плечами. Он закатил глаза и сунул телефон в рюкзак. Сквозь шум проезжающих мимо машин мне удалось расслышать: «Встретимся на вокзале».

***

Когда я вошла в кабинет, женщина в красном уже развалилась в кресле напротив заведующей и вовсю попивала чай. Лицо у Галины Ивановны большой радости не выражало. Губы были поджаты, глаза прищурены, пальцы то и дело барабанили по столу не то от нетерпения, не то от страха.

Девушка-призрак сидела чуть дальше. В самом тёмном углу, прислонившись к стене спиной и обняв тонкими руками колени. Зрелище она представляла весьма странное. То покачивалась из стороны в сторону, то гипнотизировала взглядом муху на потолке, то пела. Приглядевшись, я заметила, что во рту у неё не хватает одного зуба.

— Привет, — как можно более дружелюбно сказала я. — Меня зовут Наташа, а тебя?

Она отмахнулась от меня, как от мухи, которая оторвавшись от люстры, опустилась на кресло и принялась приставать к женщине в красном. Та насекомое не заметила и, поставив чашку на стол, высокомерно обратилась к заведующей:

— Я прислала Вам бумаги три дня назад, а Вы до сих пор не удосужились их подписать.

— Дети, — попыталась оправдаться заведующая, — отнимают слишком много времени.

— Новые шкафы были нужны Вам, а спросят за них с меня.

Заведующая шумно выдохнула, отодвинула первый ящик стола, вытащила пачку бумаг, расписалась в них не глядя и положила рядом с гостьей. Беседа, которая велась в кабинете, явно приводила её в замешательство, и она отчаянно искала выход, как повернуть ситуацию в свою сторону. И, видимо, нашла, потому, как резко растянула губы в широкой улыбке, словно вспомнила какую-то занятную историю.

— Сегодня в приют приходил мужчина, — начала она, продолжая широко улыбаться, — странный мужчина, на бомжа похожий, и расспрашивал меня о том мальчике.

— О каком ещё мальчике? — Женщина напротив провела языком по ровным белым зубам и сделала большой глоток из чашки, нарочито смотря в окно.

— О том мальчике, — Галина Ивановна понизила голос до шёпота и даже подалась чуть вперёд, будто выдавала великую тайну. Она всё больше напоминала невезучего карточного игрока, к которому наконец пришёл козырный туз. — О том самом мальчике…

Девушка-призрак перестала петь, резко подняла голову и внимательно посмотрела на заведующую. На несколько секунд взгляд её перестал быть туманным и рассеянным. Она словно вспомнила что-то, что-то очень важное, но что именно, понять не могла.

Та, кого я мысленно окрестила Пестеревой, тоже изменилась в лице и с грохотом отодвинула от себя чашку. На столе появилось несколько коричневых лужиц.

— Что именно он спрашивал? — еле шевеля губами, спросила она.

— Интересовался его родителями.

— Что Вы ответили?

— Правду. Сказала, что ничего не знаю о них.

Девушка-призрак опустила голову и, уставившись на потолок, снова принялась петь, прищёлкивая пальцами. Женщина в красном расслабленно откинулась на спинку кресла.

— Ну и правильно, — через паузу проговорила она. — Надо в любых обстоятельствах говорить правду. Правда всегда помогает. — Заведующая прищурилась и опять поджала губы. — Если этот мужчина придёт ещё раз, сообщите мне.

— Не придёт. Он понял, что ловить тут нечего.

— И всё же, — женщина в красном смерила её презрительным взглядом. Выражение на лице Галины Ивановны опять стало кислым. — Если он появится, сообщите мне.

— Я поняла, Екатерина Сергеевна. Сообщу. Спасибо за новую мебель.

— Замечательно.

Забрав бумаги, Екатерина Сергеевна встала со стула и, не прощаясь, вышла из кабинета. Девушка-призрак засеменила следом, пытаясь успеть проскользнуть в открытые двери. Похоже, проходить сквозь стены она не умела.

— Вот сучка! — в сердцах простонала Галина Ивановна, а затем подошла к окну, с шумом распахнула его, высунула на улицу голову и глубоко задышала. На секунду я даже пожалела её, собралась сказать что-нибудь хорошее, но вовремя это дело оставила. В плане замаячил новый пункт — слежка за Екатериной Сергеевной Пестеревой и девушкой-призраком.

Усевшись рядом с водителем на переднее сидение, я обернулась назад. Пестерева что-то записывала в ежедневник, девушка-призрак вслух считала проносящиеся мимо деревья. Она всё больше казалась мне не совсем нормальной, точнее, совсем не нормальной, если вообще можно считать нормальной душу, которая уже непонятно сколько лет остаётся в мире живых.

«И правда, — подумала я, — а сколько она уже здесь? Савва умер года четыре назад. А она? Десять? Двадцать? А что если, через энное количество лет все неприкаянные души ждёт что-то такое же? Дезориентация в пространстве, тихое помешательство и полузабытьё. Вдруг это и меня когда-нибудь настигнет?»