Душа

Внезапно мне стало как-то неприятно, даже больно, будто кто-то скрутил мои внутренности, сжал их, замесил, как тесто, и вытащил наружу. Я ахнула, Альбина сдавленно закричала. Екатерина Сергеевна замерла в полушаге от нас. Лишь спустя минуту я поняла, что она прошла сквозь меня к окну.

— Как? — удивлялась Альбина. — Как ты это делаешь? Смотри, смотри на эту. Она словно грузовик мороженого проглотила.

Губы её растянулись в улыбке, но смех застрял где-то в горле. Девушка-призрак закашлялась и замахала на меня руками. Воспользовавшись моментом, я снова попыталась разговорить её:

— Если поможешь мне с одним делом, я научу тебя многим фокусам, и ты сможешь делать так же. Нужно найти родителей одного мальчика.

Альбина поднялась с пола и, сложив руки на груди, прошлась вдоль стены. Лицо её стало серьёзным. Взгляд осознанным. Видимо, слово «мальчик» будило в ней давно потухшие воспоминания:

— У меня тоже был мальчик. Сын, — тихо произнесла она и начала тереть глаза кулаками. — Он родился таким красивым. Тёплым и крошечным. Я до сих пор помню его пальчики. Я пересчитала их. Десять на ногах. Десять на руках.

Альбина отвернулась, я боялась пошевелиться. Тяжесть в груди сменялась безудержной радостью. Я нашла её! Я нашла мать Саввы!

— Но он умер, — не оборачиваясь, тихо всхлипнула она. — Умер, едва родившись.

У вас когда-нибудь выпадало из рук что-нибудь стеклянное? Фарфор. Хрусталь. Ёлочные игрушки. Неважно что. Что-то очень хрупкое, которое при малейшем столкновении с землёй разбивается на тысячу осколков. Выпадало? Тогда вы поймёте, с каким треском разбилась моя надежда…

Итак, «Демидыч» ошибся. Ребёнок Альбины умер, а она с горя сиганула в окно. Вероятно, слово «мальчик» так сильно будоражило её мысли, потому что она постоянно его вспоминала. Может, в том мире, где она пребывала, он был жив, и она пела ему колыбельные…

— Да… — Альбина вздохнула, — или мне сказали, что он умер. Эта сказала.

— То есть?

— Года через четыре я увидела на прогулке ребёнка, очень похожего на него.

— На него, это на твоего сына?

— Нет, на Дениса, — Альбина улыбнулась. — Рыжий, голубоглазый и с ушами как у Чебурашки. Такой же чебурашнутый.

— Денис — это твой, — я отчаянно подыскивала слово, — жених?

— Парень. Познакомились на дискотеке в лагере. Ему было семнадцать, мне — тринадцать, но я прибавила себе два года. После лагеря мы продолжали общаться. Он провожал меня до дома. Одиннадцатиклассник семиклассницу. Здорово, правда? Все подружки завидовали. Когда этой не было, он оставался в квартире. Приносил всякие интересные фильмы. Такие фильмы, которые эта бы мне никогда не показала.

— Он изнасиловал тебя?

— Нет. Я влюбилась в него по уши. Даже не заметила, как у меня живот вырос, а он уехал учиться в Москву и пропал. Меня часто тошнило, но я была худой как щепка и любила мешковатые футболки. Эта поздно поняла. Мы обе поздно поняли. А потом ребёнок умер, — Альбина занервничала, всё сильнее оттягивая пальцами волосы, — мне сказали, что он умер. Недоношенный, маленький…

— Постарайся вспомнить. — Я встала на ноги и приблизила руку к её голове. — Так это был похожий ребёнок или тот самый?

— Не знаю, временами я уже ничего не знаю. На прогулке стояла целая куча детей. С ними женщина. Я думала про детский сад, но выяснила, что они из приюта. Я потом видела эту воспитательницу там, но ребёнка нигде не было. Никто не знал такого рыжего, голубоглазого, чебурашнутого. Эта сказала, что мне привиделось, и иногда я думаю, что мне и правда привиделось. Он и сейчас снится мне. По утрам я часто слышу его плач.

Рассказ Альбины был путанным, временами бессвязным и сбивчивым, руки ходили ходуном, глаза бегали. Казалось, она и сама не знала, где заканчивалась правда и начиналась выдумка.

— Ты помнишь окно? — осторожно спросила я.

— Окно? — Альбина захныкала и потёрла виски. — Раньше я любила смотреть в окно. Особенно, если Денис приходил ко мне. Стекло было грязным, и я встала на подоконник. Я что-то увидела, может быть, того ребёнка, а потом оказалась на асфальте. Я не помню, как я там оказалась, иногда так бывает. Я оказываюсь где-то и всё. Я боюсь потеряться. Я очень боюсь однажды не найти дом.

— Поэтому ты везде ходишь за матерью?

— Эта ругается на меня и не разрешает говорить с незнакомцами. Она говорит, что я всегда должна быть с ней. Она и за тебя меня отругает…

Голос у Альбины начал меняться. Стал тонким и писклявым. Голова закачалась. Губы затряслись. С ней происходило что-то странное. Истерика? Приступ? Может, при жизни Альбина болела эпилепсией?

— Послушай, — сказала я, заставив её взглянуть на себя. — Я могу помочь тебе. Кажется, я знаю, где твой ребёнок.

— Значит, он всё-таки не умер?

Я покачала головой и погладила её волосы. Она никак не отреагировала на этот жест, скорее всего, даже не почувствовала.

— Он так же жив, как и мы с тобой…

Глава 13

Альбина озиралась по сторонам, пристально разглядывая то удаляющийся вокзал, то группу чересчур крикливых пассажиров с заднего сиденья. Как ни странно, но петь она не пыталась, деревья за окном не считала, из стороны в сторону не раскачивалась. Просто сидела, скрестив руки на груди, и думала о чём-то своём. Я чувствовала, насколько ей не по себе, чувствовала и боялась, что она вот-вот передумает и выпрыгнет из поезда, едва тот затормозит на первой более или менее жилой станции. Однако мои опасения не оправдались: каким-то волшебным образом Альбина сумела справиться с тревогой и даже улыбнулась мальчику лет пяти, сидящему в середине вагона.

— Первый раз в электричке? — спросила я скорее из вежливости, чем из любопытства, вспомнив похожий разговор с «Демидычем».

— Не первый. — Моя попутчица покачала головой и забралась на сиденье с ногами. — Мне приходилось ездить. С этой… До Москвы и Сочи поезда из Ч*** не идут. — Она помолчала, а потом запустила пальцы в волосы и перекинула длинную прядь на другую сторону. — А тебе какое море больше нравится: Чёрное, Средиземное или Азовское?

— Я не была на море. — Альбина округлила глаза — от удивления её брови взлетели вверх, и левая поднялась почти на полсантиметра выше, чем правая. В носу засвербило. Ромкины брови обладали такой же особенностью.

Так уж вышло, что на юг я действительно ни разу не ездила. Папиной зарплаты хватало только на безбедный отдых в деревне и хорошее обмундирование к новому учебному году, поэтому у меня всегда был красивый, цветной ранец, добротная одежда и тетради с яркими обложками в стиле «Зачарованных». Впрочем, по поводу невозможности попасть на море я никогда не расстраивалась, в отличие от Ромки, который был влюблён в волны с детства. После свадьбы он всё чаще заговаривал о Крыме и своём желании посетить Ласточкино гнездо и водопад Джур-Джур.