Душегуб

– Душегубу.

– Тем не менее, закон для всех одинаков, - опять резкое движение и тот оказался ко мне носом к носу, - вы не имели права представляться сотрудником Комитета.

Я сложила руки на груди, немного отстранилась от агрессора и процедила:

– Я никогда не представлялась сотрудником Комитета.

– Даже так?
– удивился тот и вернулся к посту возле зеркала.

– Но у нас есть показания женщины, которая утверждает, что вы, предста-вившись сотрудником Комитета, напали на нее и под давлением пытались выбить показания.
– продолжал "хороший" полицейский.

– Она лжет, - заявила я, надоело отпираться, вы меня достали, - я требую сыворотку правды для себя и буду отвечать на три вопроса.

Сыворотка правды, очень неординарный препарат. Человек, у которого от-сутствуют доказательства в натуральном виде, мог заявить о его применении. За-давать можно было от одного до трех вопросов- более мозг не выдерживал, если задавался четвертый вопрос или даже пятый, то допрашиваемый становился ово-щем.

Отказать правительство, от проведения этой процедуры не могло, самым замечательным было то, что должны были присутствовать два независимых сви-детеля. Мне просто необходимо, чтобы о моем задержании сейчас узнало, как можно больше людей, чтобы Комитет имел это ввиду. Если бы у них были не-опровержимые доказательства, то меня бы уже вели на расстрел, значит, у них еще существуют сомнения по этому поводу и это необходимо использовать.

– Вы ведь понимаете, это лишь ее слово против моего. Я хочу двух свиде-телей, начальника полицейского управления Тома Страйка и Душегуба.

– Загвоздка в том, что оба они являются должностными лицами и могут выступать только от лица государства.
– Хороший комитетчик не хотел этой про-цедуры.

– Я настаиваю, чтобы они все же присутствовали и подпишу согласие, о том, что не имею претензий к свидетелям.

Они остались ни с чем, не говоря ни слова, они собрали свои документы и вышли. Осталась одна. На согласование не должно уйти много времени. Я сейчас очень переживала за Вирус, как она там, успела ли уйти в мировое интернет про-странство, чтобы спрятаться или же ее поймали.

Судя потому, что мне пока не выдвинули обвинения по незаконному вла-дению искусственным интеллектом, можно было надеяться, что ее хотя бы не об-наружили. Примерно через час, когда я уже практически задремала за столом, во-шли медики.

С самого детства я боялась белых халатов, единственное, от чего не могла спасти нас медицина это от боли и смерти, зачастую становясь проводниками первого, а иногда, и второго, врачи вызывали во мне трепет и первобытный страх перед неизвестным.

Меня подсоединили к специальному аппарату, зафиксировали голову и ру-ки на поручнях. Медицинский работник, седовласый мужчина с бесцветными гла-зами, полными отрешенности, пробубнил правила поведения и введения в сыво-ротки, мое право отказаться от применения до введение препарата в кровь, а так же последствия применения. Он это делал безучастно и так скучно, наверное у не-го по сто человек в день проходят. Ему уже совершенно все равно, что станет с подсудимым. Один раз за зеркалом включилось освещение, показывая в потайной комнате наличие разъяренного Душегуба и растерянного Тома, надо сказать, они приехали достаточно быстро.

Я кивнула головой и произнесла свое согласие на процедуру еще раз, с разрешением задать три вопроса. Прокол руки был болезненным, а вводимое ле-карство пекло, как будто под кожу вводили раскаленную лаву. Не удивительно, что задавать можно лишь три вопроса.

Время остановилось. Боль пульсировала везде. Пронзая тысячами иголок, она заползла в голову и устроилась поудобнее. Теперь я не могла контролировать процесс. Словно марионетка, подвешенная за тонкие и невидимые ниточки вы-прямилась на стуле. Комната стала как будто светлее, впереди зеркало преврати-лось в кипящую лаву, она булькала и переливалась, завладевая моим вниманием. Где-то на границе сознания вспыхивала небольшим островом вера в то, что все будет благополучно. Голос в колонках задал первый вопрос:

– Станислава, совершили ли вы государственное преступление, предста-вившись сотрудником Комитета?

Мелкие иголочки накалывали маленькие картинки памяти, заставляя их вспыхивать яркими фотографиями. Они затухали сразу, как только кукловод по-нимал, что они не относятся к делу. Боль прекратилась, как только всплыла нуж-ная ситуация в голове. Новостная башня. Я не тактично обращалась с Допрашива-емой. Все было в пределах моей детективной субординации. Перебирая мозаику своими маленькими лапками мозг искал ответ на вопрос. Мои пересохшие губы прошептали:

– Нет.

– Вводили ли вы в заблуждение Клариссу Вэй, в части того, кем вы являе-тесь на самом деле?

Боль усилилась и мое тело, минуту назад сидевшее будто я проглотила пал-ку, выгнулось. Я вернулась в сцену, когда видела Клариссу. Две встречи. Они проигрывались раз за разом:

– Нет.

Сквозь пелену, практически сумасшествия, я улыбнулась, выкусите, мой мозг и то, что его сейчас контролировало, не посчитало это преступлением. Странно, но мне не задают третьего вопроса, находиться под воздействием сыво-ротки нельзя долго. Вера, тот теплый берег, благодаря которому какое-то мое я все еще осознавало себя собой, сигналила о том, что что- то идет не так.

– Нарушали ли вы закон, Станислава?

Тут сознание не задумывалось, зная наверняка ответ. Меня затопила боль, одновременно срывая тысячи картинок в голове. Миллионы игл впились в па-мять, проецируя все значительные и незначительные эпизоды в моей жизни. Я хо-тела только одного пусть это прекратиться немедленно, с губ сорвался крик:

– Да! Да! Да! Продолжала кричать, тело сотрясала дрожь. Я проваливалась глубже и глубже, дальше и дальше, в темноту.

Глава 8

Меня не стало? Сошла с ума? Если вопросы могу себе задавать, значит я есть. Меня пронзила боль, я жива. Осознание заставило меня вынырнуть и я ухва-тилась за свет. Глаза широко раскрылись. Вокруг меня стояли испуганные люди в белых халатах, даже тот, с безразличным лицом, был страшно напуган.

Душегуб держал за грудки и тряс меня. Когда он увидел, что я пришла в сознание, то швырнул мое тело обратно на стул. Его лицо сейчас было перекоше-но не просто злобой и яростью, что-то еще примешалось к этому, страх.

– Станислава Никитина, вы освобождаетесь из под ареста и можете про-должить свою деятельность, как частный сыщик.
– Комитетчик изображавший "хорошего" полицейского, с интересом, переводил свой взгляд с меня на Душегу-ба и обратно.

Я понимала, что дала признание по третьему вопросу. Они имели право меня арестовать, только почему этого не сделали.

Его напарник, с едва скрываемой злобой, прошипел:

– Вы преступница, вы сознались в преступлении.

Тут на мою защиту встал Том:

– Это вы преступники! Вы нарушили все протоколы проведения допроса. Третий вопрос был задан гораздо позже отведенного времени. Вам повезет, если ее мозг в порядке. Если же с девочкой, что- то произошло, то ваш паршивый Ко-митет будет до конца жизни оплачивать ее больничный. А я постараюсь довести это дело не только до суда, но и посадить вас.

– Всем прекратить, - рявкнул Душегуб.
– освободить из- под стражи.

Он развернулся и, немного задержавшись на выходе, произнес:

Константин, ко мне в кабинет.