Душитель

— А как насчет Брэндана?

— Что такое?

— Он здесь ни при чем?

— Он не работает на меня. Я не диктую полицейскому департаменту, что делать. И потом, Брэндан виноват далеко не так, как ты.

— Сомневаюсь.

— Майкл, расследование убийства — это не кровная месть. Каковы бы ни были твои отношения с Брэнданом… В любом случае в отделе ты больше не работаешь, решение принято, дело закрыто.

— Дело не закрыто, Джордж. Эми Райан убил не Душитель. Де Сальво сидит под замком в «Бриджуотере». Придется признать, что вы взяли не того.

— Мы не отрицаем, что Эми задушили…

— Отличная идея, только не разглашайте ее покуда. Может быть, де Сальво со временем признается и в этом. А заодно и в убийстве Кеннеди, русского царя и Юлия Цезаря.

— Ты закончил?

— Да.

Уомсли подошел к перилам и уставился на сорняки, которыми порос задний двор, потом вытащил из кармана сигареты и долго пытался закурить.

— У вас есть подозреваемый, Джордж?

— Это некорректный вопрос.

— Прошу прощения, я забыл о хороших манерах…

— Брось, Майкл…

— Наверное, меня так взволновало зрелище мертвой Эми Райан, что…

— Хватит! Майкл, довольно. Что с тобой такое?

— У меня болит голова.

— Это у меня от тебя болит голова.

— Иными словами, у вас нет подозреваемых.

— Мы подумали об этом парне, Курте Линдстроме…

— Который читал Шекспира?!

Курт Линдстром был в числе подозреваемых, проходивших по делу Душителя. Майкл намекнул, что следовало бы заняться им вплотную, но внезапное признание Альберта де Сальво, по сути, положило конец расследованию. Линдстром, окончивший Гарвард в 1954 году, родился в маленьком городке на севере штата Нью-Йорк. Он владел восемью языками, профессионально играл на органе и даже выступал в бостонском «Симфони-Холле». Однажды его арестовали за подпольное производство ЛСД, в те годы почти неизвестного полицейским. Впрочем, самым примечательным для Майкла был тот факт, что Линдстром, безработный актер, целые дни проводил в шекспировском костюме на улице, преимущественно на Гарвард-сквер, декламируя монологи из пьес. Линдстром утверждал, что основал труппу, которую намеревается перевезти в Нью-Йорк, когда наступит время. Кембриджская полиция арестовала его за различные мелкие правонарушения и подозрительное поведение. Однажды кембриджский детектив спросил, каким образом Линдстрому удается столь убедительно играть Отелло. «У меня хороший грим», — ответил тот. Да, но почему он выбрал именно эту пьесу, когда весь город в панике из-за убийства женщин? «Потому что я понимаю Отелло». Да, Линдстром, несомненно, понимал склонность главного героя к жестокости. В его досье значились хулиганские нападения и непристойные действия, а также торговля наркотиками и бродяжничество. Если Артур Нэст воплощал собой одну ипостась безумного Душителя — чудовища из детских кошмаров, то Курт Линдстром, по мнению Майкла, представлял куда более пугающую альтернативу: преступник, который явно умнее полиции. Безликий чудак, который стоит рядом с тобой в магазине.

— А ведь я говорил вам о нем, Джордж.

— Не напоминай.

— Аде Сальво?

— Де Сальво убил остальных.

— Думаете, вам поверят?

— Я думаю, так и есть. Поверят или нет — не моя забота. В этом больше смысла, нежели в версии о десяти душителях, которые якобы действуют в городе.

— Да? А я не уверен.

— Я прекрасно понимаю твои чувства, после случившегося…

— Дело не в этом, Джордж. Я циничнее, чем вы думаете. Какие у Линдстрома мотивы? Или это очередной псих? Он выбрал Эми Райан случайно?

— Мы полагаем, что он убил ее, потому что она написала статью о де Сальво. Он решил доказать, что Эми права, Душитель на свободе. Он хочет, чтобы его запомнили. Линдстром надеется, что де Сальво оправдают. Если нельзя быть Макбетом, то почему бы не попытаться стать Джеком Потрошителем?

— Такова ваша версия?

— Да.

— Во всяком случае, она не хуже любой другой, хотя это не большая похвала.

Уомсли затушил сигарету о перила и бросил окурок в мусорное ведро.

— Вернешься в отдел недвижимости, Майкл? Поможешь возводить Новый Бостон и так далее?

— Конечно. Почему бы и нет.

— Договорились. Еще раз прими мои соболезнования.

— Покажитесь моей матери, прежде чем уйти. Ей польстит ваш визит — человек, который поймал Бостонского Душителя.

— Поверить не могу, что слышу это от тебя.

— А что мне еще остается? Я ведь остался за бортом.

31

Тридцать четыре шага. Майкл подсчитал. Сначала он прошел их, гуляя, — шагов получилось больше. Но ведь отец бежал, и шаги были длиннее. Поэтому Майкл пробежал до проулка и снова посчитал, затем еще раз. Тридцать четыре шага, семнадцать секунд. Наверняка он ошибся, что-то упустил. Как будто это мир детективного романа: если решение верное, все фрагменты головоломки сойдутся. Но они не сходились.

Он заглянул в проулок и встал там, где находился стрелявший. Убийца подождал, пока отец завернет за угол, и выстрелил. Значит, он влетел в проулок впереди Джо-старшего, вытащил пушку и встал на изготовку. На это нужно три-четыре секунды.

Майкл снова прокрутил в голове факты. Отец и Конрой приехали на причал в патрульной машине, Джо-старший сидел за рулем. Он припарковался возле спуска к воде. Конрой первым увидел мальчишку и окликнул его. Мальчик, который до тех пор сидел, прижавшись спиной к стене, поднял глаза, заметил полицейских и бросился бежать. Тридцать четыре шага, потом выстрел.

Каким образом — если Эми права — такой здоровяк, как Брэндан Конрой, сумел вовремя занять позицию для стрельбы? Каким образом он смог обогнать Джо-старшего по пути от припаркованной машины?

Майкл попытался совместить факты с «фильмом» в своем сознании. Возможно, Конрой бросился вперед раньше или каким-то способом отвлек отца, получив, таким образом, фору на старте. Возможно, машина была припаркована по-другому, хотя для этого потребовалось бы парковаться задом. Майкл мог вообразить тысячу сценариев. Но он не в силах был представить иную развязку.

Он снова побежал. Ему хотелось почувствовать, испытать физическую реальность происходящего. Тридцать четыре шага. Голова у него гудела. Справа — ярко-синяя пустота бостонской гавани. Вода была покрыта зыбью и белыми барашками цвета мела, слышался свистящий звук, точно в открытом море. По ту сторону залива на невысоком холме вздымался Бостон, сохранивший старинные очертания. Десятиэтажные дома, маленький портовый город без всяких небоскребов, американский Марсель. Топ-топ-топ, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, угол. Поворот, пистолет, выстрел.

Снова. Теперь медленнее.

Поворот.

Маленький четырехзарядный пистолет.

Раскрасневшееся лицо стрелка — Брэндана Конроя. Возможно, ему неохота выполнять эту неприятную обязанность. Он что-нибудь сказал, перед тем как выстрелить? «Прости, Джо, надеюсь, ты меня поймешь».

Язык Джо-старшего коснулся нёба, выговаривая «нет».

Выстрел.

32

Джо терпеть не мог работать сверхурочно, но иного выхода не было. Он нуждался в деньгах. Разумеется, за сверхурочную работу он получал сущие гроши — три с половиной доллара в час. Повезет, если в итоге наберется долларов двадцать пять. Для сравнения, его долг у букмекера составлял около двадцати тысяч долларов, запредельная сумма — вдвое больше того, что он зарабатывал за год. Он даже не знал наверняка, сколько должен в итоге, — долг был поделен между десятком букмекеров, в основном в Саут-Энде. Все они взимали разную таксу и разный процент, вытаскивали номера из шляпы, шевелили губами, закатывали глаза, производя подсчеты, и что-то записывали иероглифами в своих блокнотах. Когда они заканчивали считать, Джо так и не узнавал, какова истинная сумма. Оставалось лишь поверить им на слово. Если говорят, что ты должен, значит, ты должен.

Однако судьба переменчива, и вскоре у него будет достаточно денег, чтобы расплатиться с долгами, сколько бы их ни было. Он всех осчастливит, даже Кэт. Нужно только играть и дальше, не сдаваться, пока снова не окажешься на плаву. Это непременно должно произойти, темная полоса обязана смениться светлой, а десять проигрышей — десятью выигрышами. Невозможно вечно терять. Чем чаше Джо проигрывал, тем сильнее убеждался, что не может просто так бросить. Все потраченные им деньги — своего рода вложение в будущую удачу. С каждой потерянной ставкой чаша весов слегка склонялась в его сторону. Суть в том, чтобы вовремя вырваться из полосы неудач и получить награду.