Два дундука из сундука

Алешка снял проволочку с горлышка и вытащил пробку. Перевернул бутылку, потряс. На ладонь ему упал свернутый в трубочку листок бумаги. Алешка с замершим сердцем развернул его.

«Умоляю о помощи, - было написано неверной рукой.
– Меня похитили неизвестные и держат в заложниках. Я нахожусь на каком-то судне, которое куда-то плывет. Помогите!»

Подписи под текстом записки не было, видимо, человек, ее писавший, был в отчаянии и забыл сообщить свое имя.

Алешка подхватил бутылку вместе с запиской и помчался домой.

– Дим!
– заорал он на пороге.

– Вот!
– И протянул мне бутылку.

Я взглянул.

– Там, в сарае, еще есть, - сказал я.
– Полно.

– Записка, Дим!

– Кто-то потерпел кораблекрушение?
– лениво отозвался я, не отрываясь от книги.

– Читай!
– И он сунул мне прямо в нос листочек бумаги.

Я прочитал и Лешкиной тревоги не разделил.

– Кто-то дурака валяет, Лех. Может, даже с этого катера выбросили, помнишь?

– Ты на почерк посмотри!
– настаивал Алешка.
– Дрожащей рукой написано.

– Или нетрезвой, - отмахнулся я.

– Ну и сиди здесь!
– выпалил в сердцах Алешка.
– Как пенек на том берегу! А я пойду в милицию.

– Иди.
– Я перевернул страницу. Скучно стало пацану, вот он и выдумывает приключения.

Алешка тем временем оседлал Митьков велосипед и помчался в поселок, где было отделение милиции. И очень скоро вернулся, злой и решительный.

Дежурный лейтенант внимательно изучил записку, поднял глаза на Алешку и так же внимательно изучил и его.

– Сам писал?
– сердито спросил он.
– Сам и разыскивай.

– Сам и разыщу!
– сердито пообещал Алешка.

Алешка весь пыхтел от возмущения, когда все это мне рассказывал. Но я его возмущения не разделял. Я его даже заподозрил. Как и этот дежурный лейтенант.

Не сам ли Алешка накатал эту записку? Ведь он без приключений не может. И если их нет, то он их ищет. А если не находит? Создает.

Ему нужны трудности. Чтобы было что преодолевать.

Я отложил книгу, взял таинственную записку и еще раз - с уже бо?льшим вниманием - ее прочитал. Да нет, рука явно не Алешкина. Взрослая рука. И почерк совсем на Алешкин не похож. У Алешки почерк - еще тот. Ни у кого во всем мире такого нет. И никогда не будет.

Да и написано без ошибок. А у Лешки ведь своя орфография. Он даже нашу фамилию на тетрадках подписывал всякий раз по-разному.

Похоже, в самом деле кто-то попал в беду. Кому-то нужна помощь. Но вот - кто это? И где он? Я сначала задумался, а потом успокоился: сейчас приедет папа, мы ему все расскажем, и он сделает все, что нужно. И нам не о чем волноваться. Я так и сказал Алешке.

Он холодно взглянул на меня и ответил маминым тоном:

– Любишь ты ответственность на кого-нибудь перекладывать. И трудности обходить.

Я не стал спорить и демонстративно взял книгу. И показал Алешке заголовок. «Всегда на посту». Он хмыкнул, взял у меня книгу, пролистал, нашел нужное место и упер в эту строчку палец:

– Прочти вслух.

Я тоже хмыкнул и прочитал:

– «Хорошая работа милиции во многом зависит от той помощи, которую ей оказывают сознательные граждане». Это ты? Сознательный гражданин?

Алешка не успел ответить: внизу, под горкой, послышалось чиханье ветерана автомобильных дорог. Мы выскочили на крыльцо.

Машина с трудом взбиралась в горку, ехала все медленнее и медленнее с «каждым шагом».

– Прыгайте!
– услышали мы команду Лосева.
– Сейчас покатимся. У нас и тормоза старые.

Мама и папа выпрыгнули из машины. Вовремя - она, задыхаясь, остановилась, подумала и тихонечко покатила назад.

– Держите ее!
– опять скомандовал Лосев.

Папа и мама послушно уперлись машине в зад и остановили ее.

– Выгружаемся!
– Лосев стал доставать из машины сумки и ставить их рядом на землю. Из одной сумки торчал здоровенный рыбий хвост. Будто там пряталась небольших размеров русалка.

А Митёк все командовал:

– Что смотришь, Серега? Таскай в дом покупки.

– Ты ее удержишь?
– папа спросил маму.

– Удержу, - вздохнула мама.

– Я сейчас пару кирпичей принесу, - пообещал Митёк.
– Под колеса подложим. Надежнее всяких тормозов.

– Только поскорее, - сказала мама.

Она повернулась к машине спиной, уперлась в нее лопатками, достала из кармана зеркальце и стала разглядывать свои ресницы, которыми папа очень гордился.

Митёк и папа подхватили сумки и поднялись к дому.

– Как съездили?
– спросил Алешка.
– Оказали участковому первую помощь?

– Почти, - как-то загадочно ответил папа и поставил сумку на пол. Рыбина тут же взмахнула хвостом.

– Живая?
– обрадовался Алешка.

– Почти, - так же загадочно ответил Митёк.

– Здорово! Давайте ее в реку выпустим. Она там размножится.

– И что?

– На следующее лето рыбалка будет классная.
– И он без всякого перехода протянул папе записку из бутылки.

Папа прочитал и нахмурился. Передал записку Митьку.

Митёк прочитал и задумался. Поскреб бороду. И сказал:

– Занятно.

– Кому как, - надулся Алешка.
– А человек в беде.

– Ладно, - сказал папа, - обсудим эту проблему за ужином.

И давно пора - солнце уже клонилось к закату.

– А чем ужинать будем?
– спросил Митёк.

– А вот.
– Папа толкнул ногой сумку с почти живой рыбиной. И она отозвалась своим широким хвостом.
– Пожарим с картошечкой.

– А можно уху сварить, - мечтательно проговорил Митёк.

– Лучше и то, и другое, - вставил Алешка.
– И побольше.

– И без хлеба, - высказался я.
– Хлеб мы и дома можем поесть.

– А я бы колбаске порадовался, - снова размечтался Митёк.

– Точно, - согласился папа.
– На сковородку ее и яйцами залить.

– Вот только не это!
– Митёк даже руками замахал.
– Я уже два месяца одними яичницами живу. Скоро кукарекать стану.

И мы еще долго спорили о том, что бы нам такое сделать на ужин.

– Эй!
– послышался вдруг из-под горки слабый женский голос.
– Я замерзла!