Два господина из Брюсселя

— Я хотел попросить тебя кое о чем, что меня тревожит.

«Ай, сейчас он начнет донимать меня с этим общим мавзолеем. А состояние его таково, что я не смогу перечить».

Она спокойно ответила:

— О чем же, дорогой?

— Возьми его фамилию.

— Прости, как ты сказал?

— Верни себе фамилию бывшего мужа. Слезы хлынули у нее из глаз, ей казалось, сейчас она задохнется.

— Как! Ты отвергаешь меня?

— Нет, птичка моя, я дорожу тобой еще больше, чем прежде. Мне бы просто хотелось, чтобы в обществе, в память как о моей любви, так и о его гении, тебя называли Констанция фон Ниссен, вдова Моцарт.

СЕРДЦЕ ПОД ПЕПЛОМ

— Знаешь, крестная, ты вовсе не обязана играть в поддавки…

Собирая валетов и тузов, мальчик в вишневой футболке ласково взглянул тетушке в глаза. Она передернулась от полунаигранного-полуискреннего возмущения:

— Поверь, я не нарочно. То ли я сегодня не в форме, то ли ты в ударе.

Йонас недоверчиво улыбнулся и принялся снова тасовать карты.

Альба с любовью смотрела на подростка, сидевшего по-турецки на ковре из некрашеной шерсти, — на его хрупкий торс, худые плети рук, бесконечно длинные кисти и пальцы. Хоть тетка с племянником и частенько перекидывались в карты, у него не развилось ловкости, свойственной заядлым игрокам; движения не были ни быстрыми, ни точными, он не поддавался искушению прибегать к вальяжным жестам, которые так пленяют девчонок, и флегматично тасовал колоду.

За это она его и любила. Он до сих пор не угодил ни в один из бесчисленных капканов, в которые то и дело попадают подростки. Легко и естественно он избегал обычных подростковых приемчиков, желания пустить пыль в глаза и оставался непохожим на других. Да живи он даже с отъявленным мошенником, этот мальчик не подцепил бы его дурных манер.

Она рассмеялась:

— Послушай, а может, ни один из нас не любит этой игры?

Йонас удивленно вскинул голову, тряхнув белокурой шевелюрой. Она пояснила:

— Ну представь: в один прекрасный день выясняется, что мы оба ненавидим играть и в мистигри, и в белот, но каждый притворяется, чтобы доставить удовольствие другому.

Он прыснул, потом вздохнул:

— Во всяком случае, что бы я ни делал только ради тебя, мне это было бы приятно.

Его заявление умилило ее. Как он хорош, этот мальчик с красиво очерченными губами, в цвет своей футболки…

— Я тоже, — вздохнула Альба, пытаясь подавить нахлынувшее волнение.

И почему другие мужчины не похожи на него? Почему бы им не быть такими же чистыми, простыми, внимательными, великодушными — тогда бы их было так легко любить! Почему с племянником у нее взаимопонимание куда лучше, чем с сыном или мужем? Она тряхнула головой, чтобы прогнать непрошеные мысли, и провозгласила:

— Ты волшебник!

— Разве?

— Или колдун.

— Неужели? Я что, выкинул какой-то удачный трюк?

Она качнулась к нему и, ущипнув его за нос, выпалила:

— Ты похититель сердец.

Но в тот же миг ощутила мгновенный тошнотворный укол: она сфальшивила, вымучивая улыбку и преувеличивая восторг.

Глаза Йонаса затуманились, он побледнел и, отвернувшись к окну, прошептал с горестной складкой в углу рта:

— Иногда мне очень этого хочется.

Она вздрогнула. Вот дура! Только сейчас она осознала бесконечный идиотизм своей милой шуточки. «Похититель сердец»! Как раз этих-то слов и следует избегать в разговоре с мальчиком, который…

Она вскочила с пылающими щеками, ей хотелось убежать. Быстро, сменить декорации! Затушевать промашку, он не должен думать о своем несчастье…

Она подбежала к окну:

— К черту карты! Давай-ка лучше прогуляемся!

Он взглянул на нее с удивлением:

— По снегу?

— Конечно!

Она наслаждалась его удивлением. Предлагая ему прогуляться, она поступала не так, как осторожная мать Йонаса, окружавшая его теплым коконом домашнего тепла.

— Крестная, ведь там скользко…

— Разумеется!

— Ура! Ты классная!

Возбужденные, как собаки в предвкушении прогулки, Альба и Йонас перерыли платяные шкафы в поисках подходящей одежды и, напялив анораки, подбитые мехом сапоги и двойные перчатки, выскочили на улицу.

Их охватил мороз, неожиданно крепкий и бодрящий.

Держась за руки, они пробирались по тропинке.

Утро было ослепительным. На ясном, без единого облачка, небе сияло солнце. Снег выровнял холмы, пруды, дороги и луга; земля была укутана пухлым одеялом, белизна которого нарушалась пятнами редких домишек, скрюченными силуэтами карликовых берез и черными нитями ручьев.

А внизу дышало море, обдавая мощным запахом соли и водорослей, насыщенным безбрежностью.

Йонас поежился:

— Как по-твоему, это начало весны или конец зимы?

— Ну, у нас двадцать первое марта — это еще середина зимы. Солнце-то ползет вверх, но о показаниях термометра этого не скажешь. Будут и заморозки, и снегопады.

— Безумно люблю наши края! — выдохнул Йонас.

Альба улыбнулась. И с чем бы ему сравнивать родной остров, ведь он никогда его не покидал? Его восторг выражал совсем иное: он обожал жизнь, наслаждался ею, несмотря на то что она давалась ему непросто и была чем-то сродни суровому здешнему климату.

Зазвонил мобильник. Неловкий в толстых перчатках, Йонас нажал нужную кнопку и поздоровался со своим другом Рагнаром.

Слушая его, он побледнел.

Альба заволновалась:

— Что случилось?

— Эйяфьоль [26] проснулся.

— Что? Вулкан?

— Сегодня ночью…

Йонас продолжал слушать рассказ Рагнара. Альба запаниковала. Их «хижина»! Их родной дом, где они с сестрой выросли, находился как раз неподалеку. Его же могли разрушить подземные толчки, его могло накрыть лавовым потоком, засыпать пеплом!

26

Эйяфьоль (Эйяфьятлайокудль) — вулкан на юге Исландии, извержение которого в апреле 2010 г. привело к временному закрытию ряда аэропортов на севере Европы.

Пока Йонас говорил по телефону, она нервно топталась на месте, страдая от неизвестности. Вот уже два столетия вулкан дремал, и в продолжение этого долгого сна несколько поколений ее семьи жили в деревянной хижине с дерновой крышей… Конечно, уже для ее матери, а затем и для них с сестрой хижина стала местом летнего отдыха, где можно было провести месяц в году вдали от города, и это были чудесные дни, напоенные прошлым, вековой историей семьи Олафсдоттир.

Наконец Йонас попрощался с другом и поспешил поделиться с тетушкой:

— Объявлено чрезвычайное положение. Произошло извержение на перевал Фимвордухалс. Жителей деревни Фльотсхлид будут эвакуировать из-за угрозы наводнений.

— Наводнений?

— Из-за высокой температуры лавы глыбы льда и фирнового снега растопятся, крестная.

Она перевела дыхание: их хижина была не там!

Осознав это, она тотчас поняла, что ни секунды не думала о фермерах. Ее домишко пустовал почти целый год, и она глупейшим образом распространила свой случай на остальных обитателей тех мест: но они-то жили там постоянно, и их жизни угрожала прямая опасность.