Два идиота

– Никольская, ты только взгляни.

Поворачиваю голову и вижу, как из автобуса вылетает Гуляев и отряхивает себя, будто в паутину залез.

А мне смеяться хочется, смотря на выражение его лица. Да и пожалеть немного. Вон как глазки бегают.

– Сонь, страшный ты человек, – комментирует друг, глядя на то, как Гуляев, сжав кулаки, в нашу сторону идет. – Парень и месяца с тобой не прожил, а уже глянь, как сдал.

– Отстань.

– Чего - отстань? Жил себе парень, не тужил, а потом вздумал тебя на плече покатать, и все. Машины нет, квартиры нет, привет общественному транспорту. Ты как лампа Аладдина, только наоборот. Из нее джинн выскакивает и желания исполняет, а ты все отбираешь.

Ну, теперь настала его очередь ржать, а мне на Евсейку пялиться.

– Досмеешься ты сейчас, дружище. Я тебе разве не говорила, что Гуляев думает, что ты мой парень? Смотри, как у него пар из носа прет. Сейчас как даст тебе…

С «даст» я, конечно, перегнула. Да и насчет всего остального… Не думаю, что Евсейка все еще считает, что Голицын половинка моя недоделанная. Но, с другой стороны, по взгляду парня и не скажешь, что он сейчас петь и танцевать начнет. Убивать - да, отплясывать – нет.

– Он так думает? Ты сдурела, что ли? Кого на меня натравила?

Друг еще, называется. Взял и шаг в сторону сделал, мол, я не с ней, а просто рядом на птичек смотрю.

Фу.

– Пофиг на Гуляева, сама тебя прибью, – рычу на друга, протягивая руку, чтобы треснуть его как следует.

– Неужели сам Евсей Александрович соизволил в универе появиться? – восклицаю, когда блондин встает напротив. – Обидно, конечно, но ты опоздал. Часов так на пять.

– Пантера, не начинай, а, – отмахивается от меня.
– Я сейчас такое испытал. Покруче американских горок. Так трясло, так качало, а в конце, кажется, меня кто-то костылем шарахнул по ноге.

Как это понимать?

– Ты никогда в автобусе не ездил?

– Будто ты ездила?

– Она - да. – Не, надо с другом своим что-то делать. Топит меня, гад. – А после сказала, что больше никогда в эту консервную банку не залезет.

Ну вот, сдал и одним словом всю дружбу разрушил.

Сейчас по классике все смеяться начнут, а потом мне придется их за это прибить.

Не жалеют они девчонку.

– Что у вас с Никольской?

В этом весь Евсей. Только он может такие вопросы без приветствия в лоб задавать. М-м, а потом еще взглядом сканировать, будто у него сканер глазной в арсенале имеется.

– Гуляев, офигел?

– Пантера, молчи. Мужики разговаривают.

– Ничего. – Эй, сегодня все решили коллективно игнорировать Соню. – Я ж не самоубийца, чтобы между вами стоять.

– Чего? – Ага, это мы с Гуляевым одновременно возмутились и на смеющегося парня уставились.

– Да ладно вам. Всем и так понятно, что вы давно уже сделали шаг от ненависти. А Сонька для меня как вредная, но родная сестра, в момент, когда я у родителей брата просил. Теперь ты не станешь меня убивать?

И снова улыбается.

Кстати, тетку я ему еще припомню.

– Зато я стану. Голицын, ты попал.

А он, наглая такая физиономия, и не думает сожалеть о сказанном. Даже внимания не обращает на угрозу мою, а Гуляеву руку протягивает, типа, брат, мы с тобой оба мученики. Организуем секту?

Предатель.

Кому мне теперь жаловаться-то?

Что делает Евсей? Правильно. На меня смотрит.

– Значит, друг, – а во взгляде: ну ты и обманщица, Никольская. – Так вот, друг…

Бац, и одним движением выхватывает сумку мою из руки. Бац, открывает и уже через секунду достает на свет божий ключи от Audi.

– Будь другом и отгони машину. Соня тебе сообщением адрес скинет.

Вот сейчас я совсем ничего не поняла.

– Гуляев, ты что удумал? – Ой, даже ногой топнула. – Мы как уедем отсюда? Ром, ключи верни.

– Так же, как и я сюда приехал. Сама виновата, Пантера. Свалила без меня, так еще и тачку забрала. Между прочим, я полдня по городу гонял, не зная, в какой автобус запрыгнуть.

А-а-а. Поэтому он злой из автобуса выскочил.

Зачем злиться? Экскурсия такая. Радоваться должен.

Только перегнул немного. Я не виновата, что он проспал.

– Зато теперь, наверно, все маршруты знаешь. Растешь, Евсейка, мамка будет тобой гордиться. Но я сама пас. Мне лишняя информация ни к чему. Я машине своей не изменяю.

– Придется.

Он прижимает меня к себе и в сторону уводит, скалясь так, словно добычу поймал и в логово свое тащит.

Бр-р-р-р.

Мне бы заорать, но как это сделать, чтобы истеричкой себя не выставить?

– Я тебе этого никогда не забуду, – рычу сквозь зубы, к остановке двигаясь. – Не надейся. Буду всю жизнь помнить и внукам рассказывать.

– С удовольствием на это посмотрю, – улыбается гад.
– Внуки общие?

– Если только в твоих снах.

– Нет, Сонь, - качает головой, ускоряя шаг к подъезжающей маршрутке, - во сне я только процесс по созданию детей вижу. Внуков там точно нет, – морщится, когда получает удар под ребра.
– Да весело будет. Успокойся. Тебе нравится запах шпрот?

Мамочки.

Пф-ф, и ничего страшного не случилось. Тут даже мило. Наверно, Голицын меня в прошлый раз в каком-то неправильном автобусе прокатил. Специально, наверно.

Правда, сейчас сидячих мест не было, поэтому мне спиной пришлось прилипнуть к Евсею. Сильно-сильно прилипнуть. Так вернее будет.

– Никольская, за такую позу согласен каждый день в универ ходить. И добираться до него именно подобным способом, – мурчит он мне в ухо, одну руку на живот кладя.

– Ты это… Не борзей. – Ой, а что с голосом? Заболела, что ли?

– А кто задницей уперся в меня?

– Тише ты. Совсем идиот?

– Она уперлась, а идиот я. Не подумай, я не жалуюсь, а очень даже «за».

– Я против.

– Тебе разве не говорили, что обманывать нехорошо? – Он еще сильнее прижимается ко мне, а я в пластилин превращаюсь, который на солнце забыли.

Черт.

Мы в автобусе.

Ничего, что сбоку мужик какой-то стоит, а сзади ребенок с портфелем на спине, больше его раза в три?

– Да кто здесь обманывает? – поворачиваю голову и тут же слышу знакомую фамилию: