Два кольта и винчестер
Шрифт:
После завтрака я сходил в одну из местных церквей, как и советовала девушка. Там получил две тоненькие книжечки из прошитых вручную толстых листов сероватой бумаги с отпечатанным типографским шрифтом, плюс большую карту из такой же бумаги с минимумом пометок. Скорее даже не карту, а кроки я бы сказал. Но это лучше, чем вообще ничего.
Следующим пунктом стала знакомая торговая лавка, где я пополнил запас пороха с капсюлями, гильз и пуль. Позже снаряжу их, может быть, часть даже сегодня на вечернем привале, если не устану сильно. Можно было бы купить уже готовые патроны, но они стоили очень дорого, чуть ли не в два раза в сравнении с самостоятельным снаряжением из комплектующих. Купил чекан, который местные здесь иногда называют клювом, другие киркой (а вот рабочий инструмент почти всегда кайлом, тем самым нет путаницы), третьи крюком. Ещё часто встречается название гекек — ястреб с индейского. Почти тот же «клюв» по смыслу, только на языке коренных американцев, девяносто пять
Купил я кое-что из припасов для дальних переходов, заполнил две фляги из двадцать первого века водой из колодца в центре стаба. Вода в нём была ледяная и кристально чистая. Благодаря двойным стенкам и особому материалу фляги сохранят её таковой надолго.
Со всеми этими сборами, включая завтрак, я уложился в озвученный час.
— С нами, что ли? — поинтересовался у меня один из ковбоев у фургонов за колючей проволокой. Выделялся он большими вислыми чёрными усами и огромным прямым носом.
— Эрд?
— Он самый. Эрд Большеносый. Так ты с нами или просто хочешь что-то стащить?
— С вами. Я Горыныч, попал сюда на том самом поезде, куда вы собираетесь.
— Ага, вот оно что, — хмыкнул он и провёл взглядом по мне. — Пороха не нюхал?
— Не довелось.
— Чем занимался?
— Я переводчик и механик, — сообщил я ему. При этом практически не соврал. Я знал отлично английский, значительно хуже французский и немецкий (эти в основном только разговорные и чуть-чуть письмо). Ну, и родной русский. То есть вполне могу переводить чужую речь. Что же до механика, то в этой эпохе за диплом мастера сойдёт знание, куда приложить гаечный ключ, как работает электричество, гидравлика и всё остальное той же «механической» тематики. Ещё до окончания школы я успел погонять на отцовой «шестёрке», уже давно снятой с учёта, но продолжавшей стоять в гараже. А «тазики» отличаются тем, что хоть и могут работать в любых условиях и довезти в любом состоянии из пункта А в пункт Б, но при этом имеют скверный характер постоянно ломаться в мелочах и не только. Сколько я перебрал карбюраторов, сменил крестовин в карданах, подшипников и прочего, и прочего — сейчас не скажет даже бог. Вот исходя из всего этого, я и назвался механиком. Вряд ли среди местных заработаю уважение, если сообщу ту правду, из-за которой оказался в этом мире. Здесь не ценят фигляров и лицедеев, которыми меня можно назвать из-за участия в фестивале CAS.
— В поездах разбираешься? Сможешь помочь в разборке?
— Нет, — я отрицательно помотал головой. — Я занимался маленькими машинами. В чём-то они похожи, конечно. Но если хотите разобрать и потом собрать где-то ещё, и чтобы потом всё заработало, то тут от меня помощи не ждите.
— Пусть дьявол собирает. А мне нужно просто быстро разобрать на куски железа твой поезд, чтобы увезти в фургонах.
— Только разобрать? То есть, сломать? — уточнил и после утвердительного кивка, усмехнулся. — Это я могу. Ломать — не строить.
— Сядешь в повозку где-нибудь посередине обоза. Забыл спросить, а стреляешь хорошо?
— Да.
— Надеюсь, что ты не бахвалишься.
Только-только я успел выбрать себе повозку, в которой предстояло ехать до места моей трагедии, как был подан сигнал к началу пути. Всего я насчитал двадцать повозок. В половине из них были запряжены лошади, оставшиеся тянули быки. В каждом фургоне находилось по два человека — возница и охранник с винтовкой в руках. Ещё восемнадцать человек передвигались на лошадях. Почти у всех всадников имелась заводная или вьючная животинка. Ещё обратил внимание, что часть караванщиков имела при себе длинноствольные капсюльные дульнозарядные штуцеры умопомрачительного калибра. В российской армии такой относят к мелкокалиберной артиллерии. Пуля, выпущенная из подобного оружия, посадит на жопу даже слона при попадании почти в любое место. Даже не могу представить, что же за дичь здесь встречается, раз для неё требуется подобный «ствол». Вон топтун легко пал с одной пули, а ведь он выглядел натуральным монстром, размером как два взрослых мужчины и весом как три. Правда, в брошюре описывались твари, называемые руберами и — следующая ступень развития — элитниками. Но там же указывалось, что встретить их обычно — это должно очень сильно не повезти. К сожалению, рисунков не было, о чём я сильно жалел. Так бы хоть примерно представил размеры и внешний вид подобных машин для убийства из числа осквернённых. Кстати, в одной брошюре твари назывались заражёнными, но при этом окружающие называли их осквернёнными. И также звали их во второй брошюре, которую я купил вместе с картой. В целом я заметил странное хождение устаревших описаний, слов и фраз с такими же, но привычными мне.
«Словно здесь попаданцы из моего века не редки и успевают оставить о себе заметный след, — подумал я и следом грустно вздохнул. — Лучше бы оружие оставили — калаши, гранатомёты, пулемёты и 'шилки».
Вместе со мной в фургоне ехали двое молодых мужчин слегка за тридцать лет каждый.
Сумасшедший Билл и Смешной Билл, так их звали. Позже я узнал, что они уже около года везде ходят вместе, нанимаются в рейды, гуляют в салунах, пьют виски из одной бутылки, а по некоторым слухам ещё и проститутку всегда одну имеют и, самое главное, одновременно. Про таких в России сказали бы, что они друзья не разлей вода. Ну, а в Америке двадцать первого века… м-да.Так как ехать было далеко, то мы разговорились, чтобы развеять скуку. Я рассказал о будущем, описал США двадцатого и двадцать первого века, то, что в стране хорошо, и что плохо. Мировая слава и сила ковбоев обрадовала, хотя оба оказались из ирландцев, правда, второго поколения, то есть, уже родились в Америке, куда приехали их родители. Вообще, ирландцев здесь на удивление много. Поставь семерых переселенцев в ряд и один точно окажется ирландцем. А то и сразу двое. Впрочем, речь сейчас о другом.
Дико возмутило падение нравов. Для них это — уменьшение религиозности и однополые отношения. На втором месте оказалось неприятие того факта, что белые люди унижаются на уровне правительства (а как ещё назвать то, что творится в современных мне Штатах?), а цветным позволяется то, за что белокожего как минимум оштрафуют на крупную сумму. Возмутил президент негр. Даже в Улье, где границы между цветом кожи и национальностью на порядок размылись, всё равно равными негры, европейцы и те же мексиканцы не стали. Наверное, людям нужен кто-то пострашнее мутантов-людоедов, чтобы забыть о распрях подобной тематики.
В свою очередь мне было непонятен ажиотаж, всколыхнувший поселение после новости о моём переносе в Улей. То есть, не сам конкретно перенос, а наличие сравнительно недалеко от посёлка сотен тонн высококлассного металла. Если вдуматься, то в месте, где регулярно, пусть и не часто повторяются места с ценными ресурсами, не должно быть дефицита этих самых ресурсов. Однако на самом деле вон всё как обстоит. Когда я задал вопрос на эту тему, получил достаточно информативный ответ. Дело в том, что я, дитя двадцать первого века, так привык к продукции индустриальной эпохи, достигшей своего пика на текущий момент, что просто не мог и подумать, как обстояли дела в середине и второй половине века девятнадцатого. Несмотря на регулярное участие в оружейном фестивале в стиле Дикого Запада, девяносто процентов самых важных нюансов того времени прошли мимо меня. Например, изобилия металла не было, с продуктами и лекарствами всё обстояло очень плохо, люди стабильно умирали не только от пуль и стрел, но ещё от голода и болезней. Также было плохо и с одеждой, оружием, инструментами и так далее. Наверное, примерно так же обстояли бы (или обстоят прямо сейчас, если принять за факт, что Улей копирует и перегружает кластеры разных эпох, соединяя вместе те, которые равнозначны по годам, плюс-минус) дела в сибирской глуши в Улье. Там тоже сплошь тайга и редкие крошечные посёлки, которые во многом зависят от подвоза ряда материалов, которые у медведя в берлоге не найдёшь и колотушкой с кедра не стрясёшь. А металла местным нужно очень много. На одни подковы уходит уйма железа. Требуется свинец на пули, сталь для топоров и ножей. Медь и олово для тех же котелков и сковородок. А сапожные гвозди? А конская упряжь? Шпоры? Гвозди обычные? Мелочи, если так подумать, но когда их набирается гора, то эта мелочёвка создаёт реальные проблемы. Вот потому все обрадовались, узнав о незапланированном переносе паровоза с участком железной дороги.
Наверное, ещё стоит упомянуть, что такая бедность на ресурсы с кластеров связана с малолюдностью региона. В соседнем, к югу за рекой Колорадо дела обстоят на пару порядков лучше. Там регулярно прилетают небольшие городки и районы огромных городов. Например, Манхеттен середины девятнадцатого века, несколько Нью-йорских авеню. С другой стороны, опасностей там тоже на два порядка больше. Миллионы осквернённых против нескольких десятков тысяч иммунных. А те в свою очередь не забывают ещё и резаться между собой. «Южане», «северяне», мексиканцы, индейцы из непокорных племён, различные культы, мстители из бывших чернокожих рабов и многие другие с упоением уничтожали друг друга. По слухам, которые мне поведали два Билла, там ведёт свою войну против бледнолицых знаменитый апач Джеронимо, которого в середине девятнадцатого века боялись и уважали американские солдаты. Но в первую очередь этот краснокожий вождь бил мексиканцев, которые ещё на Земле убили его родителей. Свою ненависть к представителям данной национальности он принёс и в другой мир. В деле уничтожения бледнолицых ему помогает ещё один знаменитый персонаж, про которого я слышал на фестивале — Неистовая Лошадь.
В тех местах найти оружие и боеприпасы куда как легче, чем здесь. Одежда и продукты со снаряжением, можно сказать, валяются буквально под ногами. Но и расстаться с жизнью в десятки раз проще в тех местах. «Мой» регион — это эдакая провинциальная глубинка с пенсионерами, где почти всегда тихо и спокойно, а самое громкое событие связано с приездом автолавки или пожаром в сарае, где дед Василий решил посильнее раскочегарить самогонный аппарата. Мне просто повезло, что я попал сюда, а не на другой берег Колорадо или в другое подобное местечко, легко давшее фору Аду.