Два луидора Людовика XVI. Иронический детектив

– Среди профессионалов ходит легенда. – Виконтий Львович встал из-за стола, подошел к спрятанному за шторой холодильнику, достал бутылку с минеральной водой, два стакана. В один налил себе, в другой подполковнику. Выпил. Снова сел в кресло. Было видно, что он волнуется.

– Вы, конечно, обратили внимание на дату, выбитую на монете. 1783. Это ровно за десять лет до казни того, кто на ней изображен. Но не это главное. Говорят, что весной того года он посетил монетный двор. Осмотрел хранилище и взял наугад из сундука две монеты. Посмотрел на них. Побледнел. Спрятал за отворот рукава и спешно ушел.

Что короля потрясло, никто точно не знал.

Говорят, он после этого несколько ночей не мог уснуть, потом для успокоения нервов пил опий, лечился, в конце концов о монетах вроде бы забыл. Но стал вялым в делах, со всем соглашался, что, вероятно, в конечном итоге ускорило его собственную гибель. Когда началась революция, Людовик переехал из Версаля в Париж, тайно, по наущению женушки, готовил вступление войск Австрии и Пруссии во Францию. В 1791 году вместе с семьей бежал, но был опознан, схвачен и в 1793 году гильотинирован. Заметьте, ровно через десять лет после той даты, которая стоит на монете. Эти события знают все, в том числе и вы, а если запамятовали, можете прочесть в любом учебнике истории в главе о французской революции.

Редко знают вот что. В 1791 году Людовик 16-й с семьей бежал из Парижа. В июне добрался почти до границы и, может быть, успешно перебрался бы через нее, но подвела случайность. А может быть, совсем не случайность, а то, что давно было предрешено. В местечке Варенн надо было заплатить за какую-то чепуху. Жена с большим кошелем, спрятанным там же, где прячут женщины деньги и теперь, дремала. Людовик не захотел ее будить, поискал, нашел двойной луидор в рукаве, облегченно вздохнул и отдал. Луидор показался фальшивым. На щите не было трех лилий, а крест на короне над двумя щитами был наклонен. Завязалась перебранка. В спор вмешался почтовый чиновник по фамилии Друэ, стал внимательно рассматривать и понял, что профиль на монете такой же, как у господина, давшего ее. Узнал сбежавшего короля. Поднялся шум. Людовика схватили и, уже как пленника, вернули в Париж.

– Вы хотите сказать, – вступил Петр Романович, – что эта монета была именно той бракованной, без лилий на щите и согнутым крестом на короне, из монетного двора. Что она напугала Людовика Шестнадцатого тогда, как предзнаменование.

– Именно.

Детектив поглядел на луидор, найденный утром. Лилий не было. Крест над двумя щитами согнут.

– Да, – согласился он, – действительно дурное предзнаменование. Но не смертельное.

– Смертельное на другом луидоре! – воскликнул профессор.

– На второй монете через всю шею пролегает черта. То ли волос со щетки попал на форму, то ли еще что, но сами понимаете. Если смотреть на монеты по очереди, то получается, что сначала гибель короны, сиречь революция, а затем гильотина. Что и произошло через четыре года.

– После такого поверишь в предсказания, – согласился Пролом.

– Поздравляю. У вас в руках монета, которая стоит в тысячи раз больше аукционной. Украшение любой коллекции, – завершил Виконтий Львович. Потом взглянул на подполковника и добавил: – Считалось, что эти две монеты потеряны. Потом появились в России во времена Павла. Ходили слухи, что он велел их переплавить, чтобы не накликать беду на себя, но не успел – убили. Потом появлялись при Александре Втором, вы знаете, его взорвал бомбист Гриневицкий. Говорят, что после смерти остались монеты у его второй жены – княгини Долгорукой, которая спрятала их во дворце и со страху забыла где. Якобы через много лет сын Николая Второго царевич Алексей случайно нашел. Что было потом, вы тоже знаете.

– Знаю, знаю. Все знают, – задумчиво проговорил Петр Романович.

– Дозвольте полюбопытствовать, – все-таки решился спросить Винярский, – а вторая монета вам не попадалась?

– Пока нет, но все возможно, – рассеяно проговорил детектив.

– Вы знаете, я с этими железячками почти всю жизнь. – Виконтий Львович пододвинул кресло вплотную к подполковнику и полушепотом быстро начал говорить: – Вот что я скажу. Это не просто серебряные или золотые кругляшки или квадратики. Это нечто большее. Вспомните тридцать сребреников Иуды. Вспомните разные таланты, оболы и прочее. Думаю, вы не просто так пришли ко мне. Думаю, вас ведет судьба. Доведите это дело до конца. А не то может быть большая беда.

Подполковник поднялся. Пожал профессору руку, поблагодарил и покинул кабинет. Винярский закрыл за сыщиком дверь. Хмыкнул, махнул рукой, подумал: «Ох, и нагородил я этому подполковнику чуши! Ну да ладно. По сути-то примерно так и было. А что ему до того, что Друэ встретил карету не в Варенне, что узнали Людовика по портрету, а не по монете, какая разница? А все-таки, чего меня понесло на беллетристику? Ну да ладно». Винярский снова махнул рукой, сел в кресло, взял ручку и продолжил править статью.

Ноги вели Ломова в отделение конной милиции.

– Вот тебе и монетка в дерьме. Тут самому бы, как прапорщику Колыванову, не вляпаться.

На душе у него стало тоскливо. Простое дело обрастало мистикой и смертями.

– Ладно, разберемся. Виновные будут наказаны в соответствии со всей строгостью закона, - подбодрил себя Пролом любимой присказкой.

3

Глюк краснел, бледнел под напором женских издевок в лаборатории криминалистики, но дело свое делал.

С удивлением он узнал, что майор Стриж, который всегда ходит в потертом, старом мундире и жалуется на безденежье, любит закусывать французский коньяк десятилетней выдержки черной икрой и делает это раза три в день.

– То-то его, оборотня, кровит, – позлорадствовал Глюк.

А вот прапорщик Колыванов предпочитает пироги с капустой. Ему Геннадий всегда симпатизировал. Простой, безотказный, невезучий служака, побольше бы таких.

Много о чем еще узнал Глюк в лаборатории и про людей, и о лошадях.

Кормили тех не по норме, нерегулярно.

– От такой еды золотые монеты, как курочка ряба, нести не станут, – размышлял отставной капитан и просил жену своего шефа постараться разгадать, как у лошади в брюхе, а потом в навозе монеты оказались.

Та отмахивалась. Говорила, что и так все ясно.

– Не, ничего не ясно! – настаивал Глюк и добил криминалистов.

В конце концов, Антонину Григорьевну осенило. Она собственноручно села за недавно полученный в качестве гуманитарной помощи от швейцарских криминалистов прибор, и после двухчасовой ворожбы иностранная техника, помноженная на ее смекалку и опыт, дала ответ.

– Вот что я вам, Геннадий, скажу. Монета ваша в лошадиное, извините, дерьмо попала не из лошадиной задницы и тем более не из лошадиного брюха! – озвучила этот ответ подполковник от криминалистики.

– А откуда? – оживился Глюк. Он почти знал, что должен быть такой ответ. Надеялся на него, и вот, техника не подвела.

– От верблюда! – разозлилась Антонина. Она-то думала, что Глюк восхитится умом и умением, а этот мужлан обидел ее, сразу брякнув: «Откуда?»

– Там верблюжьего не было! – уверенно ответил внимательный капитан.