Два путника в ночи

А манера наряжаться в белые кроссовки и черные костюмные носки? А поголовное незнание английского? А «чейнч», которому предавались с восторгом, жертвуя временем на культурную программу?

– На хрен мне этот музей! – фыркал Зоня, выражая мнение большинства. Если бы не необходимость принимать пищу, он безвылазно сидел бы у себя в номере. – Мне эта ваша Индия уже вот где! – Зоня пилил ребром ладони по горлу.

– А лично я хочу в музей! – говорила Антон.

– И мы! – присоединялась к ней Людмила.

– Зачем было ехать? – возмущалась Антон. – Не понимаю! Парадокс какой-то!

Все уже знали, что в туристическую поездку Зоню отправил сын – преуспевающий бизнесмен.

– Надеется, что папаша потеряется или станет невозвращенцем. Воображаю, как он им всем остохерел! – хихикала Римма.

Девушки лежали в шезлонгах под цветущими кустами красных гибискусов и беседовали. По соседству расположились Зоня и Вовчик. Зоня – небольшой, поджарый, с широкими плечами и узким тазом, ростом, правда, не вышел. Ленин в кепке на безволосой груди Зони, наколотый синей тушью, приковывал взгляды окружающих. Вот и сейчас к нему подошел, улыбаясь до ушей, высокий тощий американец с фотокамерой, сказал: «Хай!» Показал на камеру, потом на портрет вождя.

– Ноу проблем! – бодро сказал Зоня, втянул живот, расправил плечи, выкатил колесом грудь и отставил в сторону правую ногу. Руки, сжатые в кулаки, поместил на уровне пупка. Американец засмеялся и защелкал камерой. Он снимал Зоню вблизи, потом отбегал на несколько шагов и снимал оттуда, потом приседал на корточки и снова снимал. Наконец, удовлетворившись, он сказал «спасиба», похлопал Зоню по плечу и собирался уже вернуться к семье – некрасивой блондинке жене и двум тинейджерам, наблюдающим за отцом.

– Айн момент! – остановил его Зоня. – Вован, давай сюда! – Он махнул рукой сожителю, лежавшему в шезлонге на самом солнцепеке. Вовчик стеснительно дернул плечом. – Давай сюда, кому говорю! – строго повторил Зоня.

Вовчик неловко встал и, глядя куда-то в сторону, боком поковылял к другу. Он смотрел исподлобья, был обожжен щедрым индийским солнцем и красен как рак. Подошел, встал рядом.

– Поздоровайся с товарищем, – сказал Зоня. – Это мой френд, – повернулся он к новому знакомому, – Владимир. А я – Коля! Николай.

– Джон! – сказал американец, широко улыбаясь.

– Давай, Ванек, щелкни нас с другом, – Зоня показал на камеру, обнял стесняющегося Вовчика за плечи и широко улыбнулся.

Американец послушно навел на них камеру.

– А теперь всех нас, на память, – Зоня ткнул пальцем в Джона, Вовчика и Ленина в кепке у себя на груди. – Семен Кириллович, помогите! – закричал он и помахал рукой мужу Прекрасной Изольды, который также находился здесь.

– Бред какой-то! – сказала Римма, обращаясь к Людмиле. Девушки от нечего делать внимательно наблюдали за сценой, разворачивающейся перед их глазами.

Семен Кириллович подошел деревянной походкой, старательно не глядя на девушек. С достоинством поздоровался с иностранцем. Тот протянул ему камеру и шагнул к Зоне. Зоня обнял его за плечи, как раньше обнимал Вовчика. Вовчик поместился с другого боку. Вся троица замерла, широко улыбаясь в объектив.

– Спасиба, – повторил американец, принимая камеру из рук Кирилла Семеновича. – Бай-бай! – Он направился к ожидавшей его семье.

Но не тут-то было!

– Куда? – удивился Зоня, хватая его за руку. – Милости прошу к нашему шалашу!

И он резво потащил недоумевающего американца к бивуаку в тени, где, прямо на мраморном полу было расстелено большое махровое полотенце с нехитрыми закусками и бумажными стаканчиками. Простодушное дитя прерий покорно последовало за гостеприимным Зоней.

– Прошу всех к столу! – повторил Зоня. – Семеныч, будешь?

Кирилл Семенович покосился на Прекрасную Изольду, мирно дремавшую в тени, и кивнул.

– Лады! – обрадовался Зоня. Расстегнул молнию на спортивной сумке, достал бутылку с яркой этикеткой, разлил содержимое ее в бумажные стаканчики, протянул один из стаканчиков Джону: – Давай, Ванек, вздрогнем!

Американец оглянулся на семью, взял стаканчик, понюхал, чирикнул вопросительно.

– Чистый продукт! – заверил его Зоня. – Как хлеб. У нас с сыном заводик. Сын у меня бизнесмен. Биз-нес-мен! – повторил он по слогам, чтобы американцу было понятнее. – А я – народный контроль! – он хихикнул. – Дегустирую!

Американец снова понюхал стаканчик, покачал отрицательно головой и поставил стаканчик на полотенце. Снова чирикнул.

– Ты чего? – удивился Зоня. – Чего он? – обратился он к Кириллу Семеновичу.

– Он абстинент! – сказал Кирилл Семенович.

– Кто?!

– Абстинент! Не пьет, значит.

– А кто пьет? – снова удивился Зоня. – Ты, Ванек, не эта… компанию не подводи, ты чего на самом деле? – Он взял стакан и снова ткнул его в руки американцу. – Это ж юбилейная. Гитлер капут! Сечешь? – Он наморщил лоб, выпучил глаза и прилепил кусочек хлеба под нос. Вытянул губы трубочкой, удерживая хлеб. – Гитлер, ну?

– Хитлар? – удивился американец, недоуменно смотря на Зоню.

– Ну! – обрадовался Зоня и хлопнул американца по спине. – Сечешь! Ну, поехали! По единой!

Американец оглянулся на семью, полный сомнения. Жена помахала ему рукой. Кирилл Семенович решил вмешаться.

– Зис водка, – начал он, протягивая американцу свой стакан, – зис водка из дэй оф виктори. Си? Секонд ворлд вор! [10]

– А-hа! – ответил Джон. – Second world war! Yes! I know! [11]

– Пирл Харбор! – продемонстрировал эрудицию Кирилл Семенович.

– Oh, yes! Pearl Harbor! – оживился американец. – I know!

10

Это водка, День Победы! Вторая мировая война (англ.).

11

A-ha! Second world war! Yes! I know! (англ.) – А-ах! Вторая мировая война! Да, я знаю.

– Давай за Победу! – перехватил инициативу Зоня. – Скажи ему, Кирюша: за Победу!

– За дружбу! – вякнул было Вовчик.

– Не спеши! – осадил его Зоня. – Успеется за дружбу!

– Фор зе виктори! – перевел Кирилл Семенович.

Зоня опрокинул свой стакан в рот, занюхал хлебом.

– До дна! – принялся он подбадривать нерешительного американца. – Иван, ну! Или ты не мужик?

Джон осторожно отхлебнул из стакана.

– Ну, пошел, пошел, пошел! – зачастил Зоня, поддерживая и направляя руку американца. – Ай, молодца! Теперь хлебушком закуси, хлебушком!