Два шага до любви

Я смущалась ужасно, но просьбу выполнила и даже повернулась спиной, чтобы он смог рассмотреть все, что приобрел.

Он не обманул меня и действительно не был извращенцем каким-нибудь, не имел никаких ненормальных наклонностей и больных желаний, но когда он лег рядом со мной на кровать и принялся меня поглаживать, и поцеловал, я поняла, насколько мама была права!

Господи, но почему мамы всегда правы, а мы, идиотки, их не слушаем?!

Роман Олегович — здоровый мужчина, спортивный, подтянутый, ни одного грамма жира, только мышцы, прекрасное зрелое тело, очень интересная внешность, достойное мужское хозяйство… — и он абсолютно, то есть совершенно меня не возбуждал!!!

Мне не нравились его прикосновения, его поцелуи, его запах — все, что он делал со мной! Я его НЕ ХО-ТЕ-ЛА!!!

Но оказалось, что его это мало задевает и еще меньше волнует. В сексе Роман Олегович предпочитал несколько классических поз и никакого новаторства, экспериментов из Камасутры и не ожидал от меня подыгрывания и имитации страсти и оргазма, в основном был занят своими чувствами, эмоциями и ощущениями, хотя и старался сделать мне приятно, по крайней мере, хоть как-то возбудить.

И все бы ничего, и вполне можно было бы как-то с этим жить и приспособиться, раз уж так получилось. Но, оглашая первый пункт своих требований в профессорском кабинете, Роман Олегович забыл предупредить будущую жену, что обладает повышенным сексуальным аппетитом и выносливостью. В первую брачную ночь он взял меня шесть раз!

Шесть! Я думала, помру!

Последний раз утром, после которого, отдышавшись, удовлетворенный, он нежно поцеловал меня в лоб и поблагодарил:

— Спасибо, дорогая, это было великолепно, — и, поцеловав еще раз, добавил: — Я предполагал и знал, что будет хорошо, но не мог и представить, что будет так прекрасно! Спасибо.

И, встав с кровати, облачился в свой дорогой парчовый английский халат и вышел из комнаты, не забыв предупредить:

— Завтрак через двадцать минут, не опаздывай.

Что могло быть хорошо и великолепно? Я не поняла. Большую часть времени, пока он там что-то со мной делал, я лежала, как дерево, только иногда, для собственного удобства, обнимая его, и лишь ойкала изредка, когда мне было особенно неприятно.

Я лежала, смотрела на закрывшуюся за ним дверь и четко осознавала, что, если не хочу, чтобы моя жизнь превратилась в ад и сплошной кошмар, я должна срочно что-то придумать и предпринять. В тот момент я еще наивно предполагала, что шесть раз за ночь — это только в нашу первую брачную ночь и лишь потому, что он меня давно хотел. А знаете — нет!

Он хотел меня постоянно, и самое страшное — мог осуществлять это желание в любое время дня и ночи! И просто, уж извините за мой грубый натурализм, «запилил» меня, и уже через месяц я начала его тихо ненавидеть, а вместе с ним и этот бесконечный акт совокупления. Несколько раз за ночь и обязательно днем в кабинете, в рабочем или домашнем, там ему особенно нравилось заниматься со мной любовью на своем столе, а если мы оказывались дома одни, то везде, где застало его желание!

Однажды за ужином мы разговаривали о том, как дела у моей мамы и как быстро она идет на поправку, и тут он неожиданно вспомнил о своей бывшей жене.

— Елена, моя бывшая жена, мать Игоря, умерла молодой, сгорела за несколько месяцев, а диагноз ей так и не смогли поставить.

«Да ты ее просто затрахал! Сначала заморозил своей отстраненностью, а потом затрахал!» — с ненавистью подумала я и, внезапно ощутив в себе это чувство, похолодела, оцепенев от пугающего понимания происходящего.

Что я делаю?!! Я же погибну от этой ненависти, она переполнит меня, и я утону в ней, разрушу себя как личность! От необходимости терпеть и ненавидеть, все больше и больше ненавидеть, я превращу свою жизнь в ад! И потащу за собой и маму, и Макса, неизбежно заражая и их своей ненавистью, погружая и их в этот кошмар! И превращу то, ради чего я согласилась на этот брак, — спасение своей семьи — в ее гибель и душевное разрушение!

Надо срочно что-то с этим делать!

Я ни с кем не делилась своими проблемами, и с мамой в первую очередь, боясь нарушить ее покой, а кроме нее, ни подруг близких, ни приятелей у меня не оказалось после замужества, по настойчивой просьбе Романа Олеговича мне пришлось дистанцироваться от всех друзей, которые у меня были. Да я бы никому и не рассказала о своей интимной жизни, уважая себя и Романа Олеговича.

И я решила пойти к сексологу. Мне повезло, я попала к очень толковому специалисту, верней, специалистке, которая многое мне объяснила, показала несколько физических упражнений, которые помогут мне расслабиться, и другие важные секретики раскрыла. И долго беседовала со мной, разъясняя суть моей проблемы.

— Скорее всего, Мирослава, пережив тяжелый шок от предательства любимого, вы подсознательно связали и ваши сексуальные ощущения с этим предательством. И еще, как бы определенные специалисты ни отрицали это, но существует такое понятие, как несовместимость мужчины и женщины, и иногда она бывает частичной, как в вашем случае. То есть вам мужчина не подходит, а вы его вполне прекрасно устраиваете.

Я прошла у нее десять сеансов, и моя сексуальная жизнь постепенно перестала быть кошмарным кошмаром, а стала вполне терпимой, переносимой без неприятных ощущений, я даже начала, по совету специалиста, ответно дарить ласки своему мужу. Хотя количество этой сексуальной жизни меня по-прежнему и напрягало, но теперь я перестала, по крайней мере, ненавидеть мужа и спокойно воспринимала его потребности, всегда отвечая на его желания. Как мы и договаривались, как я ему и обещала.

Но никогда, за всю нашу семейную жизнь, я не испытала ни оргазма, ни удовлетворения, ни ничтожно малого приятного ощущения. Терпела.

Мне вообще первое время было очень трудно.

Ну, во-первых, Роман Олегович все еще оставался моим преподавателем и человеком настолько выше меня по всем жизненным статусам и показателям, что некое преклонение перед учителем и наставником мешало мне воспринимать его как мужа. А во-вторых, Русаков был человеком закрытым, холодноватым и отстраненным, немного надменным и высокомерным, знавшим себе цену и четко соблюдавшим свой статус в обществе. Но все эти черты характера не зашкаливали, не мешали ему быть и человечным, и где-то даже добрым. Но мне понадобилось время, чтобы понять это и приспособиться к его характеру, перестать обращать внимание на его отстраненность и холодность в отношениях с окружающими.

В доме у нас царил культ Романа Олеговича: его кабинет священен, его покой священен, его работа священна, заведенные им порядки священны! Неукоснительно соблюдались установленные им правила: четкий распорядок дня, почасовой и поминутный, обязательное присутствие за полностью сервированным столом за завтраком и ужином. Но все это было не так уж страшно.

Квартира профессорская, находившаяся в старинном особняке в центре Москвы и принадлежавшая еще его папеньке, академику и известному советскому юристу-международнику, была огромна. Поэтому мы легко «терялись» в этих просторах, и в своей комнате Максимка мог орать хоть во все горло, а я спокойно отбивать чечетку, и стоять на голове, и включать на всю катушку любимый рок, если бы мне такое вдруг взбрело в голову.

Кухня находилась полностью в распоряжении домработницы, перешедшей Роману Олеговичу «по наследству» еще от его родителей, вполне крепкой и боевой пожилой женщины Маргариты Валентиновны. Мое появление в ее владениях первое время не приветствовалось и даже всячески пресекалось. Но постепенно я отвоевала это пространство, когда хотела что-то приготовить особенное или просто чайку с сыном и мамой попить без выкрутасов с сервировкой в столовой.

Каждый день на помощь домработнице приходила и уборщица, которая принялась обращаться ко мне как к хозяйке: а окна когда мыть будем, а шторы стирать, а ковры не пора ли в химчистку сдавать… и так далее, демонстративно игнорируя Маргариту Валентиновну, до моего появления в доме решавшую все эти вопросы.