Два шага маятника

Памела сидела тихо и слушала очень внимательно. Ее волнение выдавал лишь румянец да учащенное дыхание, которое она сдерживала. Ни словом, ни жестом не отозвалась она на сенсационное признание Ласкара. И эта твердость делала ей честь. Выскажи она удивление, любопытство, может быть, Ласкар и замкнулся бы, решив, что не следует посвящать в сокровенные дела лаборатории чужих. Но она так непосредственно, так просто слушала его, не спуская загоревшихся глаз с его лица, что он, начав рассказ, не мог остановиться.

И вдруг Памела сказала:

–  Довольно, Ласкар Долли, обо всем этом не следует рассказывать. Нельзя!

Ласкар запнулся на полуслове. Подумав, сказал:

–  Вы правы. Не следует. Но вам-то, Памела…

–  Я чужой человек.

И тогда он сказал тихо, но внятно:

–  Ошибаетесь. Вы не чужой человек. Для меня вы совсем не чужая. Разве вы этого не замечаете, Памела?

Он подошел к ней и взял за руку. Памела сидела, опустив голову. Он не видел ее лица, ее глаз. Он не знал, что делать, стоял, боясь каким-нибудь неловким словом или жестом спугнуть напряженную тишину или обидеть Памелу.

Она не отнимала своей руки. И вдруг подняла голову, посмотрела на Ласкара и прижала его теплую руку к своей щеке. В глазах ее заблестели слезы.

–  Памела… - тихо сказал он.

–  Не надо.
– Она поднялась.
– Не надо, Ласкар.

И обойдя его, быстро вышла из комнаты.

Это был первый случай за весь курс лечения, когда доктор Памела Гривс пропустила время процедуры для больного.

Она так и не появилась в этот день.

Но скучать Ласкару не пришлось.

Раздался звонок, хлопнула дверь, и приятный баритон известил хозяина о приходе Ганса Хеллера.

Хеллер заметил, что Долли рассеян, что его обязанность как гостя и друга расшевелить физика, и поэтому предложил прогуляться и поужинать в ресторане.

–  Как ты на это смотришь, старина? Пригласим Памелу, позвоним Карелу и его супруге и устроим отличный ужин, а?

Ласкар кивнул довольно безразлично. Хеллер уселся поближе к телефону и позвонил Карелу. Биолог поблагодарил и… отказался: очень занят.

–  Черт возьми!
– Хеллер с сердцем бросил трубку.
– Хорошо, тогда мы втроем…

Комната Памелы оказалась закрытой. На стук никто не ответил. Совсем обескураженный, Хеллер пробормотал:

–  Это уж слишком!

Когда мужчины выходили из дома, служанка окликнула хозяина. Он извинился перед гостем и вернулся.

–  Что такое?

Служанка показала на дверь Памелы. Половинка была чуть приоткрыта. Доктор Гривс стояла за дверью.

–  Я не хочу идти, - тихо сказала она.
– Пожалуйста, будьте осторожны с Хеллером, я вас прошу.

Когда Ласкар вернулся, Хеллер сразу заметил, что друг его повеселел. Он даже чуть-чуть улыбался.

–  Что там?
– довольно бесцеремонно на правах старого приятеля спросил Хеллер.

–  Домашние дела, - безразлично ответил Долли.

В ресторане Хеллер развернулся. Он взял руководство в свои руки, заказал отличный ужин с вином. Когда Ласкар заметил, что Памела Гривс категорически запретила ему вино, Хеллер рассмеялся:

–  Отменяю это запрещение на правах старшего. Рюмка-другая выдержанной мадеры бодрит, старина. Помнишь, как мы в Гейдельберге, а? Тогда никто из нас не думал о сердце. Горели. Жили. Мечтали. Вот было время! Было, было… Все было и прошло. И знаешь, как один день. Жизнь слишком коротка. Может быть, поэтому я и взялся за гериатрию. Да, пожалуй, только поэтому. Хочется помочь людям преодолеть старость. Благородное дело. Ты как находишь?

Довольно непринужденно и легко Хеллер перевел разговор в нужное русло. Ласкар слушал его с некоторой завистью. Ведь почти одногодок, а сколько в нем еще экспрессии, жажды к жизни. Он деятелен, подвижен и даже внешне выглядит значительно моложе своих лет. И помимо всего - завидная целеустремленность. Сразу - о том, что его интересует. Не мое здоровье, из-за которого он, якобы, приехал; и уж, конечно, не желание погулять по городу, который, оказывается, очень любезен сердцу Хеллера, а жгучее любопытство к работам Карела - вот что привело Хеллера в Санта-Рок, вот о чем он будет говорить весь вечер и пытаться выудить нужные факты и сведения!

Ласкар не ошибся.

Когда они выпили и поели, Хеллер отодвинул тарелки, облокотился на стол и громко начал жаловаться на Карела.

–  Ты понимаешь, он словно боится меня, избегает встреч и совместной работы. Я до сих пор не знаю, чем он фактически занимается. Или у него какая-то дьявольская секретная цель, или он вообще ничего не делает и не хочет признаться в этом. Ты-то хоть в курсе событий, Ласкар?

–  Преувеличиваешь, Ганс, - спокойно и ласково ответил Долли.
– Мой брат никогда не отличался особой общительностью во всем, что касалось его работы. Если что и попадало в журналы и газеты, то скорее всего не благодаря ему, а вопреки. Переделать его характер нам не под силу. Но от меня он ничего не скрывает, я все знаю.

–  Тогда скажи…

–  Изволь. Он занят вопросами наследственности.

–  А точнее?

–  Пробует перестроить цепочки хромосом и добиться увеличения рождаемости. Опыты на кроликах.

–  Это я уже слышал.

–  От кого?
– вдруг спросил Ласкар.

Хеллер замялся. Глаза его забегали.

–  А, вспомнил! Мне говорил один коллега из журнала «Наука», Фрей Капала, ты его не знаешь. Очень осведомленный биолог.

Ласкар облегченно вздохнул. Памела тут ни при чем.

–  Но какое отношение имеют опыты Карела к геронтологии?
– Хеллер вспомнил при этом письмо Памелы Гривс. В нем ведь ясно говорилось, что лаборатория работает над проблемой борьбы со старостью.

–  Это уж ты спроси у него самого, - засмеялся Ласкар.
– В дебри биологии я не иду. Пас… Слишком сложно для физика.

–  Однако твоя позиция не мешает Карелу пользоваться твоими же знаниями как физика…

–  О, ты и это знаешь?

–  Слышал.

–  Уточни.

–  Ты конструируешь машины для Карела.

–  Ну, какой пустяк, дружище! Небольшое расчетное устройство-и все. Я сделаю его для кого угодно.

–  Зачем Карелу кибернетическая машина?

–  Подсчеты какие-то… - Ласкар снова насторожился.

Хеллер вдруг круто переменил разговор. Спросил с холодной расчетливостью финансиста:

–  Откуда у Карела средства? Если он занимается теоретическими исследованиями и не дает никаких препаратов или рекомендаций для клиник - он неминуемо прогорит. Я знаю по собственному опыту, как трудно, почти невозможно вести исследования без дотаций со стороны.

–  Я ему даю деньги.

–  Ты так богат?

–  А ты?

Хеллер колебался лишь одно мгновение. Откинувшись на спинку стула, сказал сытым, довольным голосом: