Два веса, две мерки (Due pesi due misure)

— Вас что тут, всего двое? — спрашиваю.

— Мы — владельцы фирмы, — отвечает. — Шоферы уже закончили работу. Вы бы убрали эту штучку. А то у меня от нее голова кружится.

— Считай, что ее нет, — говорю. — Но веди себя так, словно у меня их на поясе висит пятьдесят штук. Знаешь, где Вилла-Варикоза?

Он кивает.

— Тогда едем.

— А работа долгая? — спрашивает. — Мне завтра надо быть в городе, хочу матч посмотреть.

— Обещаю, что завтра пойдешь на свой футбол. Но если мы вовремя не примчимся на Вилла-Варикоза, завтра матч вообще никто не увидит.

— Ну уж бросьте! — восклицает он.

— Ты за какую команду болеешь? — спрашиваю.

Он переводит опасливый взгляд на дуло пистолета и вздыхает.

— Э, если моя любимая команда вам не по душе, вы меня пристрелите.

— Не бойся, — говорю. — Я не болельщик. Для меня все команды равны.

— Раз так, скажу: я болею за «Буйни».

— Тогда, — говорю, — все в порядке.

Убираю пистолет.

— Пушка больше не нужна, — заявляю я. — Раз ты болеешь за «Буйни», наша работа тебе понравится.

Тонналярда успокаивается, и капли пота исчезают со лба.

— Мы едем за командой «Буйни-клуб», — объясняю. — И если не поторопимся, полиция упакует игроков вместе с тренером и отправит их всех в тюрягу.

Тонналярда так рванул вбок, что мы чуть в стену не врезались.

— Во холера! — воскликнул он. — Да вы шутите. Вы ведь все это придумали?

— Одного из игроков «Апатиа» нашли мертвым в доме тренера «Буйни-клуб».

Он затормозил, да так резко, что я стукнулся носом о ветровое стекло.

— Кого? — говорит. — Кого из игроков?

— Капустини, — отвечаю.

Тонналярда запрыгал на сиденье, и уши сразу вылезли из-под берета.

— Ура, порядок! — завопил он. — Мы выиграли, выиграли! Ну, Пальма, ну, молодчик! — Он схватил меня за плечи и давай трясти. — Без Капустини «Апатиа» проиграет. Дело в шляпе, это я вам говорю! — Он высовывается в окошко и орет: — Вива «Буйни-клуб»!

Пришлось мне схватить руль, чтобы как-то удержать взбесившийся фургон.

Другой рукой я вынимаю пистолет.

— Угомонись, — говорю, — а то голы нам забьет полиция.

Он сразу успокоился, взялся за руль, а я снова убрал пистолет.

Понемногу его багровое лицо приобретает прежний розовый цвет.

— Черт возьми, хозяин, — говорит, — вы мне приятную новость сообщили. Неужто Ого Пальма и вправду укокошил Капустини?

— Убил не он, но полиция его подозревает, — отвечаю.

Он нажимает на акселератор, и мы на бешеной скорости летим к Вилла-Варикоза.

Тонналярда снова засунул уши под берет и вернулся в нормальное состояние.

Я рассказал ему всю историю и объяснил, что нужно делать, если мы хотим, чтобы завтра команда вышла на поле.

— Она выйдет на поле, хозяин! — восклицает Тонна-лярда. — Клянусь, она выйдет на поле! Хоть бы мне пришлось прорыть туннель под трибунами. Клянусь вам, хозяин. А не исполню, буду всю жизнь этот проклятый суп есть. Да вдобавок пересоленный.

— А обычно ты что ешь?

— Сыр, анчоусы и бифштексы прямо с огня. Суп же ненавижу с детства, — ответил он.

Вилла-Варикоза находится в двадцати километрах от Пипакьо по дороге на Гран-Разо.

Ее построили лет пятнадцать назад как дом отдыха для больных, перенесших операцию мизинца. Лет десять в доме отдыха все шло как нельзя лучше, но однажды ночью грабители взломали дверь амбулатории, похитили термометр, и пришлось дом закрыть.

С тех пор владелец сдавал виллу для проведения конференций, банкетов, для балов, благотворительных вечеров, состязаний по полосканию горла и тому подобных вещей.

Расположена она на склоне холма, в лесистой местности.

Подъехать туда можно, свернув с главной дороги на боковую, длиной меньше километра. Место здесь уединенное. Кроме виллы, обнесенной трехметровой оградой, тут находится гостиница на один номер, в котором стоит полуторная кровать. На главной дороге есть бензоколонка, где попутно продают бритвенные лезвия, да ресторанчик с двумя столиками на веранде.

Идеальное место, чтобы спрятать футбольную команду на пару дней перед важным матчем.

Когда мы почти подъехали к домикам возле виллы, я увидел у ресторана автомобильчик.

Только этого мне не хватало, черт побери!

Я сразу вспомнил о Киломеди и фотографе из «Пенальти».

Эти сразу раструбят все новости, попадись им только телефон.

Черный Свитер сидит за столиком и играет в карты с человечком, очень похожим на треножник фотоаппарата.

Велю Тонналярде остановиться у ресторана.

Он тормозит, и я вылезаю из фургона.

Поднимаюсь на веранду — Черный Свитер, как увидел меня, сразу встал.

— Прости, — говорю, — времени на объяснения у меня нет, но уж завтра ты накропаешь такую статью в свою газету, что пальчики, вернее, клавиши на машинке оближешь.

С этими словами хватаю воротник свитера, натягиваю его бедняге на голову и завязываю узлом.

Затем хватаю Треножника и тоже запихиваю его под свитер, а внизу закалываю наглухо свитер английской булавкой.

— Вот и отлично, — говорю, — самое лучшее для вас — не шевелиться.

Взваливаю на спину этот пакетище и спускаюсь с ним по лестнице.

Тонналярда откидывает борт фургона, и я бросаю свою ношу в кузов.

Внутренние стенки фургона обиты плотной тканью. Это как раз то, что требуется.

Мы снова тронулись в путь и две минуты спустя прибыли на виллу.

Тонналярда подогнал фургон прямо к ограде, и я увидел, что крыша фургона как раз достает до верха ограды.

Черт побери! Первый раз у меня все идет как по маслу. Лучшего и желать нельзя.

Мы оба взобрались на крышу.

— Ты оставайся здесь, — говорю я Тонналярде. — Будешь ловить все, что я тебе кину, а уж как дальше поступить, ты знаешь.

— Все сделаю в лучшем виде, хозяин.

Я спрыгиваю в сад и иду к вилле.

Не успел пройти и полдороги, как вдруг вижу — навстречу мне бегут двое футболистов в зеленых комбинезонах с огромными белыми буквами «Б.К.».

Один немного хромает, а другой несет черный чемоданчик с намалеванным на нем белым крестом.

Я сразу догадался, что один — тренер, а второй — массажист.