Двадцать отражений лжи

— Уж что-что, а кормежка здесь лучше за сезон не стала.

Я рассеяно кивнула. Она прожевала ложку салата и смерила меня проницательным взглядом:

— Что-то случилось?

— Да так, по работе… — отмахнулась я.

— А что здесь случается не по работе? Говори, может, помогу молодой кураторской поросли.

Я задумалась. Дирзит прослужила в должности куратора действительно долго и опыт административной работы вкупе с лавированием между строк Устава имела соответствующий. Навряд ли у меня одной за всю историю Корпуса были такие проблемы…

— Срочная командировка, вот что у меня случилось. И я совсем не уверена, что успею вернуться до того, как ревизия начнет трясти мой блок. Селен остается за старшего. Конечно, бумажками он жонглирует, как бог, но, боюсь, этого не хватит.

Она понимающе кивнула. Документы, к сожалению, это еще не все…

— Тебе ехать обязательно?

— Даже не обсуждается.

Дирзит задумалась.

— Я вот что подумала… — наконец сказала она. — С момента создания блока не прошло еще и сезона. Можно слегка подтасовать бумаги — якобы вы еще не отделились от моего блока до конца. С чисто формальной точки зрения, конечно.

— Не знаю, — это, честно говоря, было последнее, что я ожидала услышать. — Ты понимаешь, что будет, если к блоку действительно возникнут какие-то претензии? Это же ударит в первую очередь по тебе.

— Не волнуйся, детка, ничего они мне не сделают. Не первая это и не последняя проверка, лазающая по моим закромам, тем более, там и так сейчас такой бардак… — она хмыкнула. — Хуже уже не будет, даже если сверху свалятся и твои ляпы. Зато такой шикарный повод потягать Арроне за хвост! Снять он меня с должности не снимет — кураторов с опытом по пальцам пересчитать можно, а выговоры его я в гробу видала.

— Ты уверена? — я колебалась. Как-то это все… сомнительно. И держится на рваных нитках — не то чтобы Дирзит мне когда-нибудь врала, но кажется мне, что она просто переоценивает свои силы. И если на нее действительно свалятся чужие неприятности, не даст ли фарра куратор задний ход — вот в чем вопрос…

— Более чем, — она покровительственно улыбнулась. — Ну что, идем к Арроне?

Я не слишком уверенно кивнула — желание прикрыть свою задницу хоть с одной стороны победило осторожность.

Арроне не без сопротивления, но согласился на наши махинации, предварительно отозвав меня в сторонку и поинтересовавшись, в полной ли мере я соображаю, что делаю. Я уверила его, что вполне, и уже через сутки документы были выправлены надлежащим образом.

Одновременно с готовностью документов стали известны ориентировочное время визита и его расписание, предоставляемая нам охрана, а так же план той части резиденции Ордена, где мы будем находиться во время командировки. Аналитики составили список возможных осложнений, предоставили «выводы и рекомендации»; был высчитан оптимальный курс для пути туда и обратно, и еще с десяток запасных вариантов на случай ЧП; груда сведений о Станайе, Ордене Рух были переданы агентам, входящим в группу.

После почти двух суток лихорадочной работы я, наконец, получила возможность расслабиться. Вылет намечен на следующее утро, все — от экипировки агентов до корабля проверено и перепроверено несколько раз. Осталось только немного подождать. И выспаться.

Собственная каюта показалась чересчур тихой после неумолкающего гула координационного центра, а спальня — невероятно крошечной. Я растянулась на кровати и облегченно вздохнула, предвкушая отдых.

Однако заснуть не получалось. Теперь, когда напряжение подготовки ослабло, и все более-менее серьезные проблемы были решены, самая главная из них, к сожалению, нерешаемая, вышла на первый план.

Я не хотела ехать.

То, как я боялась за Рис, меркло перед тем, как я боялась за себя. А я боялась. Новое для меня чувство, и оно мне не нравилось.

Большую часть своей жизни я была слишком занята тем, чтобы выжить — бояться не было ни сил, ни времени, теперь же… Что-то забылось за давностью лет, что-то изменилось само, что-то теперь понимается иначе. Я стала другой.

Станайя обещала возможность быть узнанной. Но боялась я не этого — а увидеть то, чего лишилась, прикоснуться к слабым отзвукам прежней жизни… Поднять глаза от земли и мельком различить небо. Увидеть и понять, что теперешняя жизнь — не жизнь вовсе, и сломаться.

Я поднялась с кровати и пошла в темную гостиную в безнадежной попытке перебороть себя. Была бы со мной маленькая прозрачная бутылочка… Не включая свет, я свернулась клубочком в кресле и уставилась в темноту.

— Что, ломка началась? А я-то, наивный, думал, до этого не дошло.

От звука низкого насмешливого голоса меня подбросило в кресле на два пальца. И здесь не дает покоя…

— В архив еще не ходила, — я устало положила голову на подлокотник.

Вышедший из-за спинки кресла Неро внимательно посмотрел на меня.

— Совсем плохо дело. Где праведный гнев? Где проклятия на голову меня, мерзавца?

— Засунь их себе в задницу, — бесцветно сообщила я.

— Плохо. Неубедительно.

— Ты мазохист?

— В отношении вас, фарра, подобное поведение навевает не слишком оптимистичные мысли, — он опустился в соседнее кресло и скрестил руки на груди. — Ну?

— Что — «ну»? — буркнула я, неохотно принимая вертикальное положение. — Какого хрена ты вообще приперся? Издеваться?

— Ваши бурные переживания, фарра, не дают мне спать, — нараспев, напомнив мне Санха, начал он и неожиданно хмыкнул: — Эмпату первого класса, к твоему сведению, такие возвышенные эмоции бьют как обухом по темечку. Фонит через двадцать четыре уровня. Так страшно?

— Это такой тонкий намек, что ты живешь на чердаке? — я прижала колени к груди, спрятала в них лицо, обхватила себя руками и глухо буркнула: — А ты как думаешь? Они же не слепые.

— Ну и я не дурак, — в меня полетел очередной кругляш на цепочке. — И, в отличие от этого идиота Эрро, забочусь о сохранности своего имущества. Надевай.

— Какого, к хренам, имущества?! — взвилась я, едва удерживаясь, чтобы не засветить в него чем-нибудь заковыристым.

— Больше чувств, фарра, больше! А то я уж испугался за сохранность вашего хлипкого рассудка, — Неро усмехнулся. — Надевай, надевай. Это от пронырливых мудрейших братьев и… тех, кого ты боишься. Создает барьер и блокирует лишнее излучение. Если сама себя не выдашь, никто не догадается.

— Ну и кого ты ограбил, чтобы раздобыть это? — я пристально рассматривала темный, почти черный амулет с узором из сплетенных крылатых змей.

— Императора, кого же еще?… Шалли, вот неужели ты думаешь, что я питаюсь воздухом, живу на помойке и побираюсь в чужих шкафах? У меня есть маленькие, приятно шуршащие кредиты, и не так уж мало.

— Ничего я не думаю, — вяло отмахнулась я, снова устраиваясь в кресле. Амулет — это, конечно, хорошо. Но в его эффективности у меня были серьезные сомнения. Как такое вообще можно заблокировать… — Мне даже неинтересно, откуда ты их взял.