Двадцать первый: Книга фантазмов
Шрифт:
— Ничего нового, — повторил вдруг, на этот раз как-то задумчиво, тип в железнодорожной фуражке. — И мы так себе представляли… Американских гангстеров. Не только я, все в нашем квартале. Будто мы в Чикаго, ну, знаешь, в то время — Элиот Несс, сухой закон… А ты, парень, точно глотнуть ракийки не хочешь? Смотри, потом пожалеешь.
— Нет, не хочу! — наотрез отказался Гордан.
— Перестаньте же надоедать нам своими выходками! — вдруг резко одернула мужичка и женщина.
— О, и тетку прорвало! Да вы, я гляжу, спелись с эмигрантом! Поздравляю! — с ненавистью сказал ей в ответ старик. — Ну, а сон-то твой, парень, — старая сказка…
— …знаете, все было так же и раньше. Тогда в моде был
— Алле-ретур, — влез в разговор железнодорожник. Обращаясь к Гордану, он сказал: Да всё осталось прежним. Вы похожи на нас. И никуда ты от этого не денешься. Все здесь — алле-ретур.
— Я ни на кого не похож, — накинулся на него Гордан, — даже на отца. Я на себя похож. У меня больше общего с каким-нибудь парнем из Вайоминга, чем с вами…
— Ладно, раз так, я тогда похож на Хамфри Богарта из фильма «Африканская королева».
— Видите, какие вы, — не выдержал Гордан, — как карикатуры из прошлого века.
Женщина с удивлением посмотрела на Гордана. Она никак не ожидала от него такой реакции.
— Точно! — упорный железнодорожник был явно доволен тем, что ему наконец-то удалось вывести парня из себя. — И мы водили дружбу с ханум, с революционерами, с пашами и беями. Я лично из табакерки Гоце Делчева[12] выгреб на сигаретку, а Кемалю Ататюрку[13] взамен старой фески новую меховую шапку продал. Тут, в Скопье, ее приобрел, у одного скорняка. Про Гоце и Кемаля ты, надеюсь, слыхал?
— И про Тито еще! — добавил раздраженно Гордан.
Такого поворота старик никак не ожидал.
— Э, нет! Про него я и слышать не хочу! — резко сказал железнодорожник после небольшой паузы.
— Про него словенцы открыли специальный веб-сайт.
— Что, что про него открыли словенцы? — переспросил скандальный тип фальцетом — со злобой и с интересом одновременно.
— Страницу в интернете, — попыталась, явно нервничая, объяснить ему женщина.
— Страницу, большое дело… Нас заставляли толстенные книги читать про этого говнюка, не то что страницу…
— Бесполезно ему объяснять, молодой человек, — сказала женщина поучительным тоном, пытаясь продолжить прерванный разговор с Горданом. — Ни у кого больше нет фантазии. А особенно у вашего поколения. Видятся вам старые сказки о мире. Разве вы не понимаете, что весь мир теперь здесь. Сегодня, в принципе, мир там, где страшнее всего.
— Мир — не тут, а в другом месте, — резко возразил Гордан. — Здесь только их телевидение. Они хотят смотреть про нас в новостях. А я не хочу, чтобы на меня смотрели на CNN или ВВС, будто я зверь какой из африканского сафари. Я хочу жить своей жизнью. И не желаю быть статистом в их новостях. А от таких, как вы, меня просто тошнит. Старые дураки, только языком чесать можете…
— Не хочет он, видите ли! А кто тебя спрашивает! — взвился мужичок. — Так этот свет устроен. Как цирк. Одни, как мы, укрощают медведей, рысей и волков, а другие на это пялятся, щелкают семечки и смеются над нами.
— Нет, я не могу с этим согласиться, — подала голос женщина. — Как они могут смеяться, когда у кого-то беда. Как говорится, и к ним во двор может медведь ввалиться.
— Именно это сейчас и происходит! — воскликнул железнодорожник. — А разве нет?
— Пока еще нет, — резко возразила она. — А если к ним ввалится, то и нам мало не покажется. Вот попомните мои слова.
Старик молча посмотрел на женщину. Гордан встал и надел обе лямки рюкзака на одно плечо.
— Не приведи бог… — снова отозвался вредный старик. — Им хуже станет, да и мы, прошу
прощения, окажемся в глубокой заднице.Гордан, наконец, решительным шагом направился к лестнице, ведущей на железнодорожную платформу.
— Невежа! — услышал Гордан за своей спиной голос женщины в цветастом платье и вышел на раскаленный перрон.
30
Роуз буквально впитывала в себя каждое слово женщины-медиума. Ее поглощенность спиритическим сеансом и мелкие капли пота, выступившие на лбу, убедили Роуз, что она знает свое дело и занимается им, вкладывая в него всю душу…
— Я не чувствую его присутствия, он просто отказывается появляться, — сказала наконец женщина-медиум.
— Как это, не чувствуете? — пролепетала Роуз.
— Вот так, его нет. Не хочет появляться. Нет контакта. Как будто ушел и не повесил трубку… — сказала женщина и, увидев отчаянное выражение на лице Роуз, добавила: — Ох, дорогая, я знаю, тебе тяжело, но может быть лучше, чтобы все так и осталось.
Роуз всегда скептически относилась к рассказам об общении с покойниками, но после смерти Джоша она изменилась. Она стала думать, что не может быть, чтобы его больше не существовало. Чтобы он исчез и растворился в небытии… Она вспомнила истории, которые в детстве слышала от взрослых, что душа не умирает и что с ней можно общаться несмотря на то, что ортодоксальный иудаизм, как и все монотеистические религии, смотрит на спиритизм с презрением. Она спросила раввина, где находятся души умерших. Он сказал, что они собираются в нижнем мире, который называется Шеол. Согласно Книге Иова, там ко всем покойникам, праведным и неправедным, относятся одинаково, а в Торе утверждается, что там нет ни действия, ни мнения, ни понимания, ни мудрости. И несмотря на власть Бога над всей вселенной и даже над миром мертвых, мертвые не могут общаться с ним и не могут молиться… Роуз ужаснуло это разъяснение. Возможно, там все так и есть, но Роуз начала мучать мысль, что, может быть, все-таки не совсем так. Что, если Джош пытается докричаться до нее? Что, если он хочет увидеть и услышать ее?
Бессонными ночами она думала, что все бы отдала за возможность вступить в контакт с Джошем несмотря на то, что она понимала — их встреча никогда не будет такой, какие у них были когда-то, и каких жаждало ее тело. «Наверное, это любовь, — думала она, уложив малышку спать, — … а может, это просто жалость к себе». Она собиралась с силами, вздыхала и пыталась прочитать что-нибудь интересное. Тогда-то, впервые столкнувшись с одиночеством, Роуз и решила посетить женщину-медиума, а когда той не удалось войти в контакт с совершенно замолчавшим Джошуа, она почувствовала, что начинает на него злиться. Мысль, что он ушел таким молодым, которая раньше вызывала у нее ужасную тоску, сжимала горло и грудь и наполняла глаза слезами, стала медленно превращаться в мысль, что он просто оставил Ребекку, да и ее, такую молодую; что там, где он сейчас находится, он, скорее всего, ничего не чувствует, в отличие от нее, для которой его уход стал страшным испытанием, причинявшим ей почти физическую боль.
Она начала посещать лекции по еврейскому мистическому учению Каббалы, покупать книги по эзотерике и просматривать такого рода сайты в интернете. Даже опубликовала в местном журнале статью, о тайне хрустальных черепов, получившую прекрасные отклики, после чего журнал и предложил ей постоянную работу.
Таким образом, после смерти Джоша она отбросила не только привычный иудаизм, но и прежний образ жизни, а на одной лекции о тайне изумрудных табличек, которая была очень кстати, потому что в то время она сама писала статью на эту тему, Роуз познакомилась с Фионой Фицпатрик, своей будущей любовницей.