Двадцать
Шрифт:
– Ничего…ты не переживай, потом обсудим поговорим. Сейчас тебе отдыхать надо.
Я и сама сейчас не готова к разговорам. Мне теперь принять надо мысль о том, что я снова вернулась к нему. И почему-то это оказалось не так-то просто. Но я бы сейчас не призналась в этом Артему. Я бы не смогла его так унизить.
– Мне с нотариусом надо встретиться и адвокатом моим.
– Давай после больницы. Или что-то срочное?
– Не знаю…но надо все изменить!
Он говорит немного путанно, невнятно. Как будто только учится произносить слова. Это вызывает еще больше жалости, и я понимаю, что не могу его оставить
– Что изменить, Тём?
– Там в завещании.
– Какое завещание? О чем ты? Зачем нам о завещании говорить? Ты выздоровеешь, все хорошо будет. Вот увидишь.
Жалость уже буквально захлестнула с головой. Он думает о смерти и это ужасно. У меня от этого мурашки бегут по коже. Не хочу, чтобы он так страдал. Все же я не равнодушна к нему. Артем отец моей дочери, и мы столько лет прожили вместе.
– Ты не понимаешь…там изменить надо срочно.
– Подождет пока ты выйдешь из больницы, хорошо? Сколько тут осталось. Врач обещал на днях.
– Суку эту и близко сюда не пускай! И с ней не разговаривай!
Сжал руки в кулаки и даже в лице изменился. Брови сошлись на переносице, челюсти сжались. И осунувшееся лицо стало жестким, злым.
– Кого? С кем?
– Со Светкой курвой!
Я взгляд отвела и снова тяжело выдохнула. Мы на тот момент уже разговаривали. Она со мной здесь в больнице столкнулась. Злорадно так сказала, что я могу радоваться, что теперь мне горшки выносить и с ложки кормить. А так бы все иначе было. Я даже спорить с ней не стала. Опускаться до ее уровня. Мимо прошла, а она вслед мне кричала, что я радоваться могу, мужа себе вернула, приворожила небось.
– Я даже не знаю кто это, Артем. Мне неинтересно.
– И правильно. Умная ты у меня…честная, преданная. Прости. Прости идиота. Не думал, что так выйдет.
Не думал, что Светка его бросит. Я это понимала. Отстраненно. Каким-то десятым чувством, что сиди она здесь и корми его с ложки он бы меня гнал. Триста лет я бы ему не нужна была. А так страшно одному остаться. Особенно когда настолько беспомощен и ничего сам сделать не можешь. Я отпустила это чувство, отпустила эти мысли. Потому что клятву давала в болезни и старости. Венчаные мы с Артемом. Просто разводом не отделаешься. Пока смерть не разлучит нас. Вот и разлучила…
Похороны Артема прошли в какой-то ужасающей тишине. Никто особо ничего не сказал. Пришли молча. Шептались в стороне. Скандал уже разразился, уже появился в СМИ. Уже с утра новостные ленты светились самыми пикантными подробностями. Как будто проклятые журналисты успели нарыть за какие-то несколько часов самую грязную грязь вплоть до каких-то фотографий, где мы с Женей разговариваем вместе. Все пестреет заголовками про вдову изменщицу, про писательницу, которая трахалась с молодым подозреваемым в убийстве.
Обо мне говорят… и я знаю, что говорят. Разве что пальцами не тычут. Я цветы в руках держу и не на кого не смотрю. Только и доносится «бесстыжая!»…»Как посмела прийти?!»… «Так это она его убила?»…
Лера даже не подошла. В стороне стояла с подругой своей лучшей. Когда я землю бросить подошла она ее выбила из моих рук и посмотрела так, что я сама чуть в эту могилу не упала.
– Лучше б тебя здесь не было! – прошипела она, - ТЫ!
Она замолчала и со слезами
обняла Карину, спрятала лицо у нее на плече, а я даже обнять ее не смела. Батюшка отпел Артема, долго о чем-то в стороне с Лерой говорил, по голове ее гладил. Я к нему даже не подошла. Да и зачем. Нечего мне ему сказать. К исповеди я пока не готова.***
– Зачем вы врали следствию, Елена Анатольевна? Покрывали любовника?
Следователь сидел напротив меня, уже в отделении. Руки сложил корзинкой, взгляд грозный, проницательный. Как будто насквозь все видит. Уже около часа он допрашивает меня в присутствии моего адвоката. Ровенской Алисы Сергеевны. И этот допрос – приговор Жене. Потому что больше у него нет алиби, нет прикрытия и нет моих показаний. Все разлетелось в пух и прах. Следствие нарыло снимки с камер соседей, где видно, как они вдвоем заходят в дом, так же есть снимки, на которых подельник Жени сбегает и можно рассмотреть его лицо. Они с легкостью установили, что парни были знакомы.
– Я не обязана была рассказывать о своей личной жизни. Для меня этот момент был очень важен.
– Обязаны! Потому что это более чем важные моменты для следствия! Вы свидетельствовали в пользу преступника и, можно сказать, состряпали ему алиби!
– Мы на этот счет разобрались. Зачем возвращаться к этому моменту снова и снова. Моя клиентка все рассказала.
– А теперь давайте с самого начала…И помните, что за дачу ложных показаний вас ждет наказание по закону! Вы покрываете убийцу своего мужа! Если сами не соучастница!
Из свидетеля я превратилась в подозреваемую. И все грязное белье вытащили наружу, прополоскали в грязи и вывесили на людях. По настоянию адвоката пришлось рассказывать, как все было на самом деле. Рассказывать, что я увидела Женю с пистолетом в руках.
– У меня была онлайн конференция в это время.
– С кем?
– С издательством, с главным редактором. Есть скриншоты, более того редактор может подтвердить.
Это был наш туз в рукаве с адвокатом и глаза следователя округлились. Он не ожидал, что у меня есть алиби.
– Допустим вы беседовали в этот момент с редактором…но разве это мешает в соучастии преступлению, в сговоре?!
– Это ваши домыслы! У вас есть доказательства? Улики? Вы выдвигаете обвинение?
Моя адвокат заставила следователя Каминского остыть и отодвинуться назад. Он отпил минералки из бутылки и бросил ее пустую в мусорное ведро у двери.
– Подпишите необходимые бумаги и можете быть свободны. Будьте готовы давать показания в суде!
Я обернулась к следователю.
– Он…его признают виновным?
– Да. Скорей всего да.
– И…сколько?
– Много. Лет десять как минимум!
Когда вышла из кабинета у меня ужасно закружилась голова и Алиса Сергеевна поддержала меня под руку.
– С вами все в порядке?
– Да…голова кружится и в глазах потемнело.
Ровенская улыбнулась. А мне было не до улыбок, меня шатало и опять дико тошнило.
– А к врачу ходили?
– Нет. У меня часто проблемы с давлением, пониженное. Я гипотоник. Страдаю еще с юности.
– Рвотой тоже с юности страдаете? Мы когда сюда ехали вы на заправке рвали в туалете, а потом и здесь…Уверены, что это давление?