Дважды невезучие

– Кто там? – вскоре донеслось со двора.

– Паломники! – жалобно проблеяла я. – Идем в Храм Смерти, пустите обогреться и переночевать, богов ради.

– Идите мимо! – сурово ответствовали из-за ворот. – Нам нынче не до вас.

– Выдающийся пример человеколюбия, – пискнул высунувшийся из моего кармана дракон, клацающий зубами и шмыгающий посиневшим носом. – Если мы вусмерть замерзнем у них под воротами, то селяне нас даже не заметят.

– Заметят, когда наши тушки весной из-под снега оттают и вонять начнут! – процедила Кайра.

– Мило, – хмыкнул Трей, из зеленого уже целиком превратившийся в синего. – Спасибо за обрисовку перспективы, добрая девушка!

– Бальдур, стучи тоже, – попросила эльфийка, проигнорировав подколку дракона. – У тебя рука твердая.

– Твердая рука – верный признак трупного окоченения! – мстительно хихикнул Трей.

Кайра показала мелкому пакостнику кулак.

– Не перевирай мои слова, кузнечик. Я имела в виду, что Бальдур у нас – парень здоровый. А в здоровом теле…

– Здоровые сопли! – проказливо закончил за мечницу дракон.

– А-а-а, послать бы вас всех куда подальше, юмористы недоделанные, – с отчаянием пожелала эльфийка. – Да только посылать-то уже некуда… Вы уже везде были!

– Это точно! – печально согласилась Витка.

– Эй! – Зорган возмущенно заколотил в ворота рукоятью меча. – Уважаемые селяне, прекратите нам последнее здоровье вымораживать, оно нам еще пригодится, ибо мы – доблестные воины, жаждущие отведать вашего гостеприимства.

– Щаз собак спущу с цепи, враз и отведаете! – пригрозили из-за ворот.

– С нами путешествует знаменитый менестрель! – выкрикнула Кайра. – А от холода он может лишиться своего волшебного голоса!

– А нам-то какое до этого дело? – изумился невидимый оппонент.

– А его сопровождает самая прекрасная в мире дева! – добавил уже сам принц Тайлериан, поглядывая на Витку – скукожившуюся, сопливую, трясущуюся мелкой дрожью, а посему весьма мало соответствующую столь пышному определению.

– Да разве мы девок не видывали? – искренне удивились с той стороны ворот. – У самого таких пятеро по лавкам, одна другой смазливее…

Мы приуныли, зябко переминаясь с ноги на ногу, а вьюга вызверилась еще пуще, со свистом забираясь к нам под плащи и куртки.

– Зато мы привели к вам великую целительницу, исцеляющую любые болезни! – окончательно отчаявшись, вдруг выдал Бальдур.

«Совсем парень сдурел! – Я шокированно охнула, осознав, что он подразумевает именно меня. – Да как бы мне не попасть в неудобное положение, ибо на самом деле какая же из меня цели…» – Но додумать я не успела, ибо загремел отодвигаемый засов, ворота распахнулись и перед нашими взорами предстало грубое мужское лицо, конопатое и бородатое.

– Целительница, говорите? – Он испытующе зыркнул на нас, протянул руку и поводил ею перед нашими носами. – Которая? Она-то нам и надобна!

Не сговариваясь, друзья дружно толкнули меня вперед. Мужик тут же сграбастал меня за воротник куртки и потянул во двор.

– А ну, подь сюды! – обрадованно прогудел он.

– Одна не пойду! – испуганно заверещала я. – Мало ли чего вы со мной сотворить удумаете. Всех принимайте… – И столь же крепко ухватилась за руку стоящего за мной Зоргана.

– Еще чего! – возмутился мужик, упрямо затягивая меня во двор. – На кой ляд нам все?

– Всех! – придушенно требовала я, ибо предельно натянувшийся воротник здорово мешал мне дышать.

– Тебя! – стоял на своем мужик, не переставая упражняться в удушающих манипуляциях.

Я хрипела, воротник трещал…

Положение спас дракон, внезапно высунувшийся из нагрудного кармана моей куртки и цапнувший мужика за палец…

– А-а-а! – Селянин с воплем улетел в глубь двора, где смачно приземлился на пятую точку и громко выругался, наградив своего обидчика несколькими весьма нелестными эпитетами.

– Сам такой! – величественно парировал Трей, вновь скрываясь в недрах кармана.

Я прокашлялась, и мы ровным строем вступили во двор…

– И правда великая целительница! – продемонстрировал странную логику мужик, поднимаясь, отряхивая штаны и низко кланяясь. – Соблаговолите пожаловать к нам в гости!

– И соблаговолю! – все еще похрипывая, согласилась я, поднимаясь на крыльцо и проходя в услужливо распахнутую передо мной дверь…

Я очутилась в чисто прибранной горнице, полной народу. Мужчины, женщины и подростки обоих полов чинно сидели на скамьях, расставленных вдоль стен комнаты, храня напряженное молчание. Глядя на их печальные, торжественные лица, я поняла, что попала на какую-то церемонию, весьма неприятную и, возможно, даже траурную. В центре горницы, на возвышении, лежал мужчина средних лет, одетый в белую рубаху и до пояса укрытый погребальным покровом. Закрытые глаза, изможденное лицо с ввалившимися щеками наводили на мысль о тяжелой болезни, а единственным признаком еще не угасшей жизни являлось слабое дыхание, чуть колыхавшее грудь страдальца.

– Староста наш, Ронк! – на ухо шепнул мне хозяин избы. – Год уже как болеет, да никто так и не сумел определить, чем именно. Есть не может, пить не может, дышит и то с трудом. Много лекарей его лечили, да все без толку. А нынче Ронку совсем худо стало. Вот сидим, значит, ждем – когда он богам душу отдаст…

Тут на правой лавке кто-то горестно всхлипнул. Я пригляделась и обнаружила молодую женщину, красивую и статную, к которой прижимались двое детей – мальчик и девочка. Девочка – хрупкая блондиночка с прелестным личиком, а мальчик – вылитый Ронк.

– М-да, – глубокомысленно протянула я, подходя к умирающему. – Прискорбно. Где у тебя болит-то, сердешный?

Ронк медленно открыл глаза, выпростал из-под покрова худую руку и сделал неопределенный жест, охватывающий расстояние от носа до коленей.

– Зашибись, точный диагноз! – хмыкнула я. – Эй, красавица, – я пальцем поманила к себе жену старосты, – скажи, что ему лечили?

– Сердце, почки, легкие, желудок, – зачастила торопливо подошедшая женщина. – Даже от геморроя лечили, ничего не помогло…

– Чудесно! – Я задумчиво потерла лоб, а потом подхватила со стола горящую свечу и без слов подала ее женщине, подразумевая – посвети. Вытащила из сумки ложку, с усилием втиснула ее между зубами умирающего и раскрыла тому рот… С моих губ сорвался довольный, ироничный смешок. – Пинцет найдется? – спросила я у жены Ронка.

– Найдется! – Баба метнулась куда-то и, вернувшись, с поклоном подала мне требуемый инструмент.

Я засунула его в горло Ронка и тотчас вытащила обратно…

Больной староста охнул, икнул, широко распахнул глаза, а затем вдруг мощно задышал, откинул погребальный покров и легко спрыгнул с возвышения.