Дважды одаренный. Том III

— Благодарю. Благодарю, — закивала Елизавета Петровна. — Позвольте, я отнесу к себе ваш подарок. И цветы нужно в вазу поставить! Милана, проводи, пожалуйста, наших гостей за стол, — велела она служанке, всё это время стоявшей возле стены и не мешавшей госпоже лично встречать гостей.

Когда Галкина улетела по коридору в спальню, я заметил, с каким неподдельным чувством собственного превосходства смотрит на меня баронесса Завьялова.

Она что, со мной сейчас подарками меряется?

Какая же она мелкая и мелочная.

Мы втроём уселись за столом, а Милана принялась услужливо расставлять приборы. Я заметил, как она подвисла в тот момент, когда собиралась подать ложечки, и сперва подалась не к тому шкафчику.

Да, сориентировалась она быстро, но своей заминкой выдала, что каждый день в этой квартире точно не прислуживает.

Похоже, родня выписала Елизавете Петровне служанку специально для встречи с баронессой. Как ни крути, а целая баронесса в квартире мелкой дворянки — это огромная честь и редкость.

Через пару минут вернулась сама хозяйка. Женщина смогла справиться с волнением и больше столь откровенно не волновалась. Шла мягко и грациозно, как аристократка на балу. Зелёное платье с белым кружевным воротником отлично подчёркивало её богатую фигуру. В какой-то момент я поймал себя на том, что нагло пялюсь на грудь молодой преподавательницы.

Проклятье! Вот он — побочный эффект «Второго Шанса». Организм наполняется, очищается и требует новых свершений на всех фронтах.

Вдобавок к этому я вчера ещё и хорошо выспался!

И после прошлой встречи с Ксюшей уже почти неделя прошла — что само по себе колоссальный срок для юношеского тела.

Мой интерес к груди Галкиной вроде бы остался незамеченным для окружающих. Хозяйка уселась за стол и радушно улыбнулась:

— Ещё раз благодарю вас за то, что навестили. Вы не поверите, насколько мне приятно! Ещё ни разу ни студенты, ни школьники во время моей учебной практики не проявляли ко мне такого внимания. Спасибо вам большое.

Она поклонилась из положения сидя.

— Ну что вы, Елизавета Петровна, право, не стоит, — мягко произнесла Анна и коснулась её плеча.

— Мы принимаем вашу благодарность, Елизавета Петровна, — произнёс я спокойно. — Поднимете, пожалуйста, голову.

— Подождите, пожалуйста, — всё так же не поднимая глаз, продолжила преподавательница. — Что ещё важнее, я… хочу выразить вам благодарность за то, что спасли мне жизнь. Я слышала, что именно вы трое оказали мне первую помощь?

Только сейчас она робко посмотрела на нас.

— Именно так, — степенно произнесла баронесса. — Мы не могли оставить человека умирать.

Галкина замерла, а затем из её глаз потекли слёзы. Я думал, сейчас растечётся её тушь, однако же этого не произошло. Интересно, это тушь в принципе такая стойкая?

Или же Елизавета Петровна часто плачет и, зная это, всегда использует влагостойкую косметику?

— Спасибо вам… — прошептала она. — Спасибо…

— Ну полно вам, — тепло проговорила Анна. Она поднялась с места и обняла женщину за плечи. — Мы поступили так, как и подобает поступать людям. Здесь нет ничего такого… Хотя, знаете, в некотором роде я понимаю ваши чувства. Меня саму немного тронуло, как заботливо и в то же время профессионально Александр провёл вам реанимационные меры. Выглядело впечатляюще.

Анна нежно улыбнулась, глядя в изумлённое и заплаканное лицо преподавательницы.

Галкина же нервно повернулась в мою сторону.

— Так это правда вы? Я… думала, мне привиделось… вы… — Она коснулась пальцами своей груди.

— Непрямой массаж сердца, — кивнул я. — На два-четыре сантиметра выше мечевидного отростка.

Она покраснела ещё сильнее и коснулась своих губ.

— И искусственное дыхание, — всё так же серьёзно кивнул я.

Да уж… что там в голове у этих дворянок, а? Начитаются своих женских романов, а потом краснеют от всякой мелочи.

— Спасибо вам, Александр… — прошептала Галкина и снова поклонилась.

— Пожалуйста, — легко ответил я.

Я считаю, что всегда нужно принимать награду и благодарность. Терпеть не могу, когда человек начинает отказываться в духе: «ну что вы… не стоит…» и тому подобное. Вся эта «отказывающаяся вежливость» ставит в крайне неловкое положение того, кто тебя благодарит.

Так что благодарность принимать нужно.

Но! И когда затягивают с ней, я тоже не люблю. Поблагодарили-приняли, можно жить дальше.

С этой мыслью и совершенно без зазрения совести я произнёс:

— Елизавета Петровна, у вас так вкусно пахнет с кухни… Мы, конечно, с вами договорились просто попить чай, но эти ароматы будоражат во мне поистине зверский аппетит.

Галкина всхлипнула и недоумевающе уставилась на меня. Баронесса смотрела с укором. Анна сперва тоже нахмурилась, но затем покосилась на преподавательницу и улыбнулась краешком губ.

— Эм… Да, Александр Ярославович, — зачастила Галкина. — Конечно… Я попросила Милану приготовить несколько блюд на случай, если кто-то проголодается.

— Знаете, я очень проголодался, — проникновенно произнёс я, глядя ей прямо в глаза.

На этой важной ноте слезливая часть нашей встречи была завершена. Галкина вежливо извинилась и побежала приводить себя в порядок, а её служанка стала подавать еду. Мои спутницы тоже решили не ограничивать себя чаем. Анна, как и я, выбрала картофельную запеканку с фаршем, а баронесса — уху по-фински, из сёмги со сливками.

А вот хозяйка дома взяла себе оба блюда. Ещё и тарталеток съела больше, чем мы трое вместе взятые.

Пожалуй, баронесса слишком уж удивлённо пялилась в этот момент на Елизавету Петровну, ибо преподавательница смутилась и пояснила:

— С этой болезнью я постоянно испытываю голод. Такое впечатление, будто организм тратит все силы на восстановление, и ему не хватает калорий. Но, знаете, что в этом особо приятно? — Она улыбнулась и сама ответила на свой вопрос: — Можно есть много разной вкусной еды и не бояться набрать лишний вес.

Похоже, за обедом женщина смогла окончательно расслабиться и прийти в себя.