Дважды возрожденный

– А ты, Виктор? Что ты скажешь?
– обратился он ко мне, не отрываясь от трубки.
– Твои дополнения?

Мичман - единственный, кто обращается ко мне так. Он произносит мое имя на французский лад, с ударением на последнем слоге. Для остальных я Витя или Витек.

– Стас рассказал все правильно, - решаю не вдаваться в подробности.
– Мы сделали все, что смогли. Единственная наша вина в том, что мы поздно его засекли. Наверное, он был очень осторожен. К тому же мы не рассчитывали, что у противника окажется столь мощное оружие... Это что-то вроде метателя плазмы... Я в этом не разбираюсь, но ничто другое не могло оказать такой разрушающий эффект. Хотя...

– Я задумался, вспоминая давно забытую университетскую физику.
– Высокотемпературная плазма! Именно она могла вызвать плавление скальной породы.

– Ясно. Пусть будет плазма. На текущий момент это не принципиально. Мичман пристально посмотрел на меня.
– Зачем ты стрелял в труп?

Слезаю со стола и начинаю ходить по комнате, думая, как бы объяснить увиденное у шахты. Привычка у меня такая. Вредная. Как только начинаю о чем-то напряженно думать или волноваться, сразу же перехожу в режим постоянного хождения. Вот и сейчас я меряю просторную комнату от стены к стене. Наконец останавливаюсь у окна и, глядя на острые скалы северного ущелья, из которого мы недавно вырвались, говорю:

– Он был жив.

– Кто? Труп?
– искренне удивляется Стас. Его руки взлетают с колен и жестами подчеркивают вопрос.
– Так ты же сам ему из гранатомета башку отстрелил. Я же видел...

С подробностями рассказываю об увиденном.

В комнате наступает тишина, нарушаемая снаружи только кашляющим гулом машинного двигателя. Выглянув в окно, вижу щуплую фигурку Малыша, копающегося в двигателе шикарного вездехода. Вечно он с ним возится. Хорошая машина, но больно уж капризная. А здесь это проблема.

– Надо предупредить гномов, - тихо произносит Стас.
– Надо предупредить. Может, спасут кого... Ну из тех... Кто в шахте.

– Нет, не спасут, - Я отрываюсь от созерцания замусоленных штанов Малыша и отхожу от узкой вертикальной щели окна.
– Ты был снаружи и сам видел, какая температурная волна пошла после взрыва. Так вот, такая же волна пошла и внутрь шахты... А теперь еще добавь к этому замкнутость помещений. Волна раскаленного воздуха должна была штормом пройтись по туннелям, сжитая все на пути.

Стас мрачно кивнул головой и развел руками, выражая полное согласие с моей невеселой, но очень реалистичной гипотезой.

– Они уже и сами в курсе.
– Я и не заметил, когда Мичман успел вновь набить свою трубку.
– Сегодня гномы приедут разбираться. Они собираются определить степень вашей...
– он запнулся, - нашей вины.

– Когда?
– переспрашиваю я.

Такое событие у нас будет впервые. До сих пор гномы в Цитадели не появлялись. Мне кажется, они ее боятся как черт ладана. А может, просто брезгуют... Или религия... Нечистая земля и все такое...

Похоже, мы основательно накуролесили, раз они решили сами прийти.

– Вечером, - раздалось из облака дыма, - Если они решат, что вы виноваты, то в действие вступит пункт 6.3 Договора.

Сейчас мы все знаем Договор наизусть. Знаем лучше, чем свою биографию. Пункт 6.3 гласит: "Если сторона "люди" не выполнит свои обязанности, оговоренные в пункте 3 Договора, то виновные будут наказаны. Меру и степень наказания выберет пострадавшая сторона".

То, что мы сделали, в точности совпадает с одним из подпунктов пункта 3. Из-за нас погибли представители второй стороны. Эх, работала бы в этих чертовых горах рация! Может, и успели бы их спасти. А так прошла уйма времени. Хотя нет. Какая, к черту, рация, если через секунду после взрыва десять гномов превратились в обугленные комки?

– Идите отдыхайте, - машет Мичман дымящейся трубкой в сторону двери. Вечер будет трудным.

– Как думаешь, что с нами будет?
– спрашивает поникший Стас, обращаясь ко мне.
– Что эти недомерки могут придумать?

– Не знаю, Стас. Не знаю.
– От всех этих разговоров у меня сильно разболелась голова и возникло непреодолимое желание завалиться на кровать в своей комнате и пару часиков всласть поспать.
– Ну, в конце концов, не инквизиция же тут у них.

– Инквизиция?
– его передергивает от этого слова.
– Это типа дыбы и испанских сапог с иглами?

– В испанских сапогах нет игл, - утешил его Мичман.
– Это сапоги из сырой кожи. Их смачивают водой и, одев на ноги жертве, помещают в огонь. Под действием температуры кожа сокращается, тисками сжимая ноги. Очень действенное средство для повышения разговорчивости и излечения всех видов склероза.

От таких комментариев Стас побледнел, и веснушки на его мальчишеском лице стали еще ярче.

– Ты серьезно?
– на всякий случай переспрашивает он, глядя на абсолютно серьезное лицо Мичмана.
– Думаешь, у них такое есть?

– А ну марш отдыхать!
– отдает тот команду вместо ответа на вопрос. Чтобы через три секунды вас уже здесь не было. Две из них уже прошли.

Не желая с ним спорить, покидаем комнату и уныло бредем по крутой каменной лестнице вниз. Наши комнаты находятся на втором этаже Башни, единственного здания внутри Цитадели.

– Привет! Ну как вы?
– участливо спрашивает поднимающаяся вверх Лена. Все уже в курсе происходящего, но подробности знаем только мы и Мичман.

– Хреново! Хреновее не бывает!
– мрачно отмахиваюсь я.
– Подставились по полной программе.

– А как вы его проглядели? Возле этой шахты ведь крупных скал нет. Сама не раз там бывала. Спали, наверное?

– Лен!
– пытаясь быть вежливым, говорит Стас.
– Отстань, пожалуйста. Потом поговорим, - Он сделал ударение на слове "пожалуйста".

Лена обидчиво надула губы и двинулась вверх по лестнице, тряхнув перед нашим носом хвостом темных волос.

– Не обижайся!
– говорю ей в спину.
– Лен...

Она отмахивается от нас рукой, как от надоедливых мух, и скрывается за поворотом, не удостоив нас даже взглядом.

– Терпеть не могу баб!
– высказываю я свое мнение о произошедшем.
– Одни проблемы.

Голова начала болеть еще сильней. Из глубин мозга к вискам поднимается пульсирующая боль, постепенно оттесняя на задний план краски окружающего мира.

– Точно, - поддакивает Стас.
– У людей тут, понимаешь, проблемы, а она обиженную из себя строит, - Он изобразил неприличный жест в сторону ушедшей девушки.
– Вроде бы и взрослый человек. Двадцать лет уже, а ведет себя как избалованный ребенок. Может, нас вечером в сапоги канадские засунут... А она тут...