Дважды возрожденный

Наши, включая и женщин, вооружены до зубов. Наша компания выглядит довольно пестро. Одеты кто во что. Некоторые в военных камуфляжах, некоторые в обычной одежде, украшенной бронежилетами и патронташами. Особо выделяется Мотор. Он запакован в черную кожу с головы до ног.

Мотором его прозвали за любовь к мотоциклам и байкерское прошлое. Он и в родном мире всегда щеголял в таком же наряде. Говорят, что он даже из спальни в сортир на мотоцикле ездит. Это, возможно, отчасти правда. Мотор откровенно презирает хождение пешком и, где только может, перемещается на мотоцикле. Вот и сейчас он удобно устроился в седле сверкающей хромом "хонды", сжимая в руках тяжелый пулемет, ствол которого однозначно отслеживает траекторию движения гостей, и покачивая головой в такт музыке, льющейся из наушников плеера.

Со стороны Мотор выглядит этаким героем голливудского боевика. Мотоцикл и оружие еще более увеличивают сходство. Он среднего роста, атлетического телосложения. Мужественные черты его лица, сверкающая улыбка сводят с ума большинство женщин.

До гномов остается еще десяток метров, а мы уже ощутили их запах.

Запах - визитная карточка этих существ. Он настолько сильный, что с непривычки может закружиться голова. Его нельзя назвать особо неприятным. Так пахнет заплесневевший сыр. Некоторым даже нравится. Лично я этот аромат терпеть не могу. Особенно сейчас...

Я никогда не мог отличать гномов друг от друга. Для меня они все на одно лицо. Маленького роста, не выше метра сорок, очень широкие в плечах, с длинными могучими руками и короткими кривыми ногами. В гномах самое неприятное - это лицо. Девчонки до сих пор от них шарахаются и стараются по возможности держаться подальше.

Из-за непропорционально большой головы, сидящей на короткой толстой шее, лица кажутся еще более крупными. На их лицах доминирует нос - большой крючковатый мясистый нарост с оттопыренными ноздрями. Кожа очень грубая, похожая на наждачную бумагу, усеянную разномастными родинками и лишаями.

В общем, не лица, а рожи, самые настоящие. Этот натюрмордец (а иначе такую репу и не назовешь) дополняется крохотными глазками, прячущимися под массивными надбровьями, и большими ртами с двумя рядами маленьких белых зубов. Когда гном улыбается, а это, к счастью, бывает редко, хочется отвернуться, чтобы не видеть эту хлеборезку.

– Вы нарушили Договор!
– сипя, произнес один из гномов приблизившись.

– Нет, - спокойно парирует Мичман, не вставая со ступенек.
– Мы сделали все, что смогли. Выше себя не прыгнешь.

По предварительной договоренности, достигнутой в результате длительного спора всего коллектива в центральном зале Башни за час до приезда гостей, переговоры должен был вести именно он. От его словоблудия и выдержки во многом зависит наша судьба. А возможно, она уже решена и не подлежит обсуждению.

– Погибли наши братья!
– Маленькие колючие глазки буравят собеседника, как острые сверла.
– Это нарушение Договора!

– Наши люди дрались, защищая ваших братьев. Они выполняли Договор. Нас не в чем упрекнуть, - гнет свою линию Мичман.

Только по тому, как он сжал побелевшими пальцами свою вересковую трубку, я замечаю его волнение.

– Мы пришли узнать правду.

Второй гном стоит в стороне и, не глядя в нашу сторону, поглаживает ногу верблюда. Животное довольно мотает головой и тихонько порыкивает в ответ на ласки хозяина.

– Пусть эти люди подойдут ко мне, - приказал первый гном. При этом он повелительно взмахнул рукой, отчего его темный плащ распахнулся, обнажая одежду, напоминающую крупноячеистую рыбацкую сеть с нашитыми кое-где лоскутками кожи. Сквозь ячейки сети кустиками проглядывает темная шерсть.

Мотор агрессивно повел в его сторону пулеметом, но, повинуясь жесту Мичмана, недовольно опустил ствол вниз, с сожалением качая головой.

Мне его желание вполне понятно. Я и сам бы с удовольствием высадил обойму в этих уродцев. Но нельзя... Это явное нарушение Договора. За подобный поступок мы навсегда останемся здесь и никогда не увидим дома. А ведь все мы живем надеждой возвращения домой.

Дом... У многих из нас там остались семьи. Некоторые даже считают дни, оставшиеся до конца действия срока Договора.

Мичман утвердительно кивает головой, и мы подходим к гному. Его запах становится нестерпимым.

– Ну, все было как обычно. Мы выехали к шахте...
– начинает, волнуясь, Стас, но гном прерывает его жестом.

Еще один взмах его руки, и к нам присоединяется второй гном. С удивлением замечаю, что это не гном, а гномиха, если можно так сказать. Оказывается, у них и женщины есть! Несмотря на навалившийся страх, просыпается удивление. Женщины у них еще более мерзкие, чем мужики. От мужчин их отличают только плоские свисающие груди, прикрытые каким-то лоскутком, и куча всклокоченных темных волос в виде конского хвоста на макушке. Все виденные мной до сих пор гномы-мужчины были почти лысые, если не учитывать редкие жалкие кустики волос, торчащие по бокам черепа.

Со злорадством представляю гнома, залезающего в постель к своей жене исполнять супружеский долг, с закрытыми глазами, чтобы не видеть ее уродливую, сморщенную морду и нелепое по пропорциям тело. Подобные картины вызывают у меня усмешку.

– Молчите!
– Голос гномихи оказался на редкость приятным. Такой мягкий грудной голос.
– Дайте ваши руки!

Переглянувшись, мы со Стасом протягиваем руки, и они тут же погружаются в большие шершавые ладони гномихи.

– Вспомните, как все было, - завораживающе-повелительно звучит ее голос. Вспомните шахту. Вспомните врага. Вспомните все.

Повинуясь ее голосу, мозг теряет связь с реальностью. Последнее, что я вижу, это взволнованный взгляд Ани, устремленный на меня. В руке она прячет ребристую гранату. Выдернутая чека валяется на земле. Пальцы дрожат, сжимая предохранительную скобу. Последняя мысль: "Только бы никто не сорвался. Только бы..."

* * *

Я окончательно погружаюсь в некую действительность.

Сквозь туманную пелену постепенно проявляется красивое женское лицо. Голубые глаза, длинные ресницы. Облако пепельных пушистых волос обрамляет приятный овал лица и плавно ниспадает на округлые плечи. Мягкие нежные губы что-то шепчут. Я наклоняюсь вперед, пытаясь услышать. Лицо ближе и ближе. Женщина улыбается. Ее улыбка согревает меня. Все тело пронизывают лучики солнца. Земного. Настоящего солнца. Я протягиваю руку и провожу по бархатистой коже щеки. Пальцы ласкают пепельный локон...

– Витек!
– Голос Мичмана бьет молотком по голове.

Пелена мигом спадает с глаз. Запах! Какой неприятный запах!

Я стою, близко наклонившись к лицу гномихи, и моя рука...

О боже!!! Моя рука ласкает ее бугристую мерзкую щеку, покрытую пятнами лишаев и еще какой-то дрянью. А прямо перед моими глазами два ряда мелких белых зубов - улыбка гномьей самки.

Инстинктивно отпрыгиваю назад, вскидывая автомат. Пальцы привычно находят курок. Сейчас я ее, падлу! Ствол прыгает на уровень ее улыбки. Сейчас ты у меня поулыбаешься, гадина!