Две блондинки

Я направила моего пьяного вампирского друга в обозначенную комнату. Это было совсем не трудно. В комнате беспорядочно стояло около двадцати складных стульев, и шесть из них были заняты женщинами, ожидающими своей очереди. Я сделала вывод, что остальные уже закончили выступление и ушли. Ни ширмы для переодевания, ни столика для макияжа, ни вешалок, ни даже крючков для одежды, только зеркало в полный рост, закрепленное на стене - вот и все, что там было. Я была просто очарована.

Конкурсантки все были блондинками: по крайне мере они пытались ими стать так или иначе. Они взглянули на нас и отвернулись. Одно лицо выглядело смутно знакомым.

Я подвела Пэм к стулу. Она тяжело на него опустилась. На ее лице все еще виднелся лихорадочный румянец, но во всяком случае красные пятна тускнели. Сейчас она была больше похожа на обычного вампира, и меньше на вишнево-ванильное мороженное. Кстати о красных пятнах. Я быстро поплевала на платок и потерла капельки крови на блузке Пэм. Мне очень повезло; быстрый взгляд в зеркало на стене подтвердил, что я не перепачкалась в крови.

– Ладно, гений, что будем делать теперь?
– спросила я себя вслух.

Пэм сказала:

– Я, я... спрошу у нее. У нее есть два дополнительных костюма.

Она кивнула по направлению к женщине, которая показалась мне знакомой.

Пэм была до странности уверена в том, что у кандидатки в танцовщицы (которая, как я поняла, была вампиром) находится в ее огромной сумке.

– Пэм, ты отлично там справилась, - прошептала я.

– Ты тоже. Ты такая миленькая, - сказала она.
– Не удивительно, что Эрик тебя любит.

Я выглянула в хол. Копы все еще были там и все еще болтали с пышногрудой стриптизершей. Дерьмо.

Пэм осторожно встала и подошла к вампирше, которая сидела в одиночестве, выглядя скучающей. У нее были требуемого оттенка светлые волосы (как и у единственной афро-американской конкурсантки, кстати) и гигантские сиськи. Я полагала, что она на пару десятилетий старше Пэм. Она была худощавой, с угрюмым выражением на лице, как у человека, который привык, чтобы его баловали. На ней был желтый топ от купальника и в мелкую складку желтая с серым юбка. Интерпретация образа "озорной школьницы". Где же я ее видела до этого?

Как только Пэм ее поприветствовала, вампирша выпрямилась на стуле, наклонила голову и отбросила угрюмость. Когда Пэм прошептала ей что-то в ухо, та стала рыться в своей необъятной сумке. Она протянула Пэм какие-то маленькие кусочки ткани и две пары обуви. Я была поражена, пока не поняла, что она могла бы поместить там хоть двадцать костюмов, если судить по размерам того, который был на ней.

Пэм повернула ко мне голову, и я поспешила помочь.

– Что ты достала?
– спросила я.

Она бросила мне одежду. Сама она схватила сверкающе золотой эластичный бюстгальтер без бретелек, который был в тон... хм, с большой натяжкой можно было назвать это трусиками. К костюму шла пара полупрозрачных туфель на каблуках. Еще там было что-то вроде слитного купальника небесно голубого цвета, с черной отделкой; то есть когда-то он был "слитным", но теперь большая его часть была вырезана. Несколько голубых полосок, чтобы прикрыть грудь, преходящих в крошечные ленточки в нижней части, что было похоже на укороченное бикини. Черные босоножки на каблуках и черные же чулки завершали образ.

Пэм с трудом села на стул. Она снова захихикала.

– Приготовься, цветочек! Я возьму золотой, ты - голубой. Он отлично будет сочетаться с твоим загаром.

Она сбросила свое пальто, и когда испачканная кровью блузка оказалась на виду, правильно поняла выражение тревоги на моем лице. Повернувшись ко всем спиной, она расстегнула пуговицы, затем вывернула блузу наизнанку и кинула на пол недалеко от вампирши. К моему изумлению, вампирша выждала момент, потом одним быстрым движением подняла блузку и запихала ее в свою огромную сумку.

Пэм избавилась от своей одежды и надела костюм так, будто делала это каждый день.

Я повернулась спиной к комнате, хотя никто кажется ничуть не интересовался моими прелестями. По ходу дела я обнаружила, что полоски ткани в нижней части костюма были на липучках. Удобно.

Оглядев нас, я сказала:

– Ух ты. Пэм, мы отлично выглядим.

– Да, это так, - согласилась Пэм без тени скромности. Мы поставили друг другу твердую пятерку.

– Меня уже отпускает, - сказала Пэм.
– Правда, я чувствую себя почти что самой собой.

Ирокез сказал из-за двери:

– Итак, двойняшки, ваш выход!

Я понятия не имела, как мы собирались из этого выкручиваться, поэтому мы направились к двери. Даже под воздействием наркотика Пэм умудрялась идти ровно в своих туфлях на платформе. Мне же пришлось сильно сконцентрироваться, чтобы управиться со шпильками.

– Как вас зовут?
– спросил Ирокез.

– Сахарок и Ириска, - сказала я, и Пэм повернула голову, чтобы одарить меня взглядом, в котором ясно читалось, что она считает меня идиоткой.

– Потому что она белая, а ты коричневая, - сказал Ирокез.
– Мило.

Все-таки я не зря столько времени провела, загорая.

– О'кей, ваша очередь, - сказал Ирокез, открывая дверь в конце коридора, за которой был короткий лестничный пролет, ведущий в темноту.

Шум обрушился на нас. Блондинка латиноамериканского вида спускалась по ступенькам, голая по пояс. Вслед ей слышались свист и звуки неодобрения. Она выглядела потной и равнодушной.

Копы все еще стояли в холе.

– Пастырь Иудейский, - пробормотала я, и мы с Пэм посмотрели друг на друга, пожав плечами.

– Новые навыки, - сказала она.
– Эрик говорил мне, что ты неплохо танцуешь. Просто постарайся сделать то же самое голой.

И мы пошли вверх по лестнице, покачиваясь на высоких, высоких каблуках, чтобы начать нашу карьеру в качестве стриптизерш. Внезапно мы оказались на сцене, которая была деревянной, выкрашенной в черный цвет, с тремя установленными на ней шестами.

Конферансье был брюнетом с широкой белоснежной улыбкой. Он говорил: