Две личности, одна сущность

– Пока ты наслаждался той лапшой, что Блум навешивала тебе на уши про твою музыкальную чуть ли не гениальность и не отправляла в твою импровизированную студию работать, забыв об остальном, я ведь догадался немного расспросить её о Винкс. Раньше ведь они тоже не слишком дружны были, а порой даже и не ладили между собой. Но в итоге сдружились, и всё в итоге делали вместе. И тут я, наверное, понял, в чем секрет, мне о подобном и дядя рассказывал. В общем, если в какую-либо сложную ситуацию засунуть даже разных людей, и поставить им цель: победа или смерть, они рано или поздно подружатся. Во всяком случае, будут прекрасно ладить, и решать поставленные задачи на отлично.

Блондин снова позволил себе усмешку: неужели его товарищ хочет подстроить тяжелую ситуацию для этих двоих, хочет рискнуть жизнями валькирии и Хранителя Кольца, их общего друга? Нельзя так, оба могут серьезно пострадать.

– Не говори, что ты решил в киношного маньяка поиграть. Вот знаешь как в фильмах — запирает какой-нибудь псих группу лиц, обычно подростков в доме с ловушками, и хочет убить, а они действуют сообща и сбегают. Ну, или хоть как-то сообща.

– А иногда эта группа лиц ограничивается мужским и женским персонажем, и тогда по классике жанра… ну, понял, короче.

– Не, сейчас это не модно уже. Даже кофе выпить вместе приглашать перестали. Так всё же, к чему это ты?

– А вот к тому самому. Нам всем надо вместе сделать что-нибудь сложное. И когда я говорю «всем», я имею ввиду нас четверых. Нельзя, чтобы Блум была нашим козырем, чтобы она делала всю работу за нас, как мы раньше этого хотели. Она должна на время стать с нами единой командой по-настоящему. Понимаешь, о чем я? И при этом Неруман должен похвалить нас всех, никого не выделяя.

– Остается последняя загвоздка: что нам такого сделать, чтобы ещё и Неруман похвалил… Собрать компромат на важных лиц, обеспечить Алфее или Светлому Камню первосортный черный пиар, заняться выборами в Верховный Совет и пропихнуть туда Нерумана… что выбираешь?

Брюнет рассмеялся, похлопав светловолосого товарища по плечу. Да, одно занятие действительно хуже другого!

– Боюсь, лучше дать возможность выбирать ему самому — что-то мне подсказывает, что от какого-нибудь сувенира для себя он не откажется.

– Хорошо. Я завтра встану пораньше и поговорю с ним.

***

Когда Блум проснулась, то поняла: кто-то забрал её с берега озера и вернул в замок, снял рюкзак куртку и обувь и заботливо накрыл одеялом. Это не мог быть Неруман — он никогда не покидает стен своего убежища, тени так же не способны на какое-либо физическое взаимодействие с людьми, значит, это был кто-то из ведьмаков. Валькирия хотела, чтобы это оказался Огрон, но здравый смысл говорил ей, что аловолосый ведьмак в этом мире ни за что не будет так о ней заботится, а вот Гантлос… это вполне в его духе. Девушка с ужасом глянула на часы на своем мобильнике — ведь обычно в это время она уже встает, что говорить — скоро проснутся и её вынужденные сожители, и надо их чем-то накормить! Быстро натянув на себя украденные у своего двойника кеды, Хищница кинулась на кухню — физкультурой она может заняться и после завтрака, всё равно свободного времени много, а вот если вовремя мальчиков не накормить, то будут половину дня недовольные жизнью ходить, так уж все лица мужского пола устроены.

На кухне Охотницу ждал сюрприз: Гантлос сегодня проснулся раньше неё и вместо того, чтобы направиться с утра в свою импровизированную студию, стоял у плиты, поверх синего свитера с закатанными рукавами и потасканных серых кафумляжных брюк под почти убитые кроссовки надев сделанный руками Блум светло-голубой фартук с вышитыми на подоле мультяшными котятами.

– Вот и наша красавица проснулась, - прокомментировал блондин, ловко переворачивая блинчик на другую сторону.

– Я… я что-то разоспалась сегодня. Такого больше не повторится.

– Да забей ты, - ведьмак снял ещё один готовый блин со сковородки и положил его в небольшую общую стопку.

– Не обжегся хоть? Давай, может, я продолжу…

– Да я сам уже. Просто посиди здесь где-нибудь, поговорим.

Хищница приземлилась на своё место за обеденным столом.

– Что у вас там с Роном вчера произошло?

– Мы просто поговорили. Всё начиналось неплохо — он спер кусок моей пиццы, мы принялись обсуждать наши разногласия, а затем он стал обвинять меня, что я отдаляю вас друг от друга, - Блум вкратце пересказала, что вчера между ней и Хранителем Кольца произошло.
– Что с ним сейчас?

– В запой ушел. Я серьезно. Как вернулся — ни с кем не разговаривал, заперся у себя и больше не показывался, и где-то к полуночи нажрался до отключки. Боюсь я за него, Блум, и всё бы отдал, лишь бы он снова нормальным стал.

– С другой стороны, он близких потерял людей — от такого мало кто нормальным будет. Я знаю, что семья у него большая — по линии матери родни много, но он с ними не очень-то и общается. Но я бы тоже хотела, чтобы ему легче было, и чтобы он перестал себя так вести. Я правда не понимаю, чем ему я не угодила, и почему он ещё и на вас срывается.

Гантлос снял со сковородки последний блинчик, положил в общую стопку.

– Мы с Анькой думаем, что во всём Кольцо виновато, - блондин выключил плиту и кинул грязную посуду в мойку.
– Оно ведь та ещё дрянь: относительно недавно мы пошалить решили, посмотреть, на что способно это Колечко. Выбрали безлюдный пустырь за городом, так, на всякий случай, сели в кружочек, взялись за руки — видела же, как мы обычно делаем, если хотим объединить наши силы, и приступили. Что-то пошло не так, возможно, мы слишком сильно увлеклись, и тогда я почувствовал… я даже не знаю, с чем это сравнить, могу только сказать, что было очень больно, холодно и страшно. Мне сказали, что я провалялся без сознания три дня, а затем вел себя, словно робот какой-нибудь примитивной модели ещё три дня. Все эти шесть дней у меня в голове вообще не понятно что творилось, в голову лезли какие-то странные мысли — но я не мог до конца проследить их ход, иногда казалось, что мой мозг вот-вот взорвется. Затем я начал приходить в себя, обменивался со всеми сначала жестами и редкими словами, а цельные, нормальные предложения смог составлять лишь через месяц. Тогда же мне все и сказали, что внешне я прибавил лет двадцать как минимум, а сам я себя чувствовал… хреново, короче, я себя чувствовал. Черт, я опять тебя своим нытьем загружаю.

– Забей. Я же говорила — это полезно.

К роли своеобразного психоаналитика для ведьмаков и самого Нерумана Блум уже начинала привыкать: её сожители постоянно исповедовались ей, рассказывали о наболевшем, даже вчера Огрон хоть чуть-чуть приоткрыл ей свою душу.

– Знаешь, а ты сейчас намного лучше выглядишь, чем даже в моем мире — вернее, с того самого дня, когда ты привел меня к Неруману, ты стал лучше выглядеть.

В голове светловолосого ведьмака начала выстраиваться картинка: они выжрали зелье, которое Неруман хотел использовать для возвращения себе телесного образа. Тогда же блондин, вместо того, чтобы с товарищами громить замок (как можно было понять из всех тех настенных росписей, да и просто по количеству израсходованной на нотные партии бумаги), как-то ухитрился написать кучу песен, да и затем стал чувствовать себя намного лучше — что за один вечер в нормальном состоянии раньше не представлялось возможным, так неужели тот эликсир действительно работал?

– Накануне вечера, когда ты шибанула Рона и свою подругу током из своего браслета, мы устроили небольшую пьянку — и, как нам потом сказали, случайно выпили одно зелье, с помощью которого Неруман хотел вернуть свой нормальный облик.

– Значит, это зелье работает, и нужно убедить Нерумана изготовить его заново. И выпить.

– Он не согласится — мы устроили в замке погром, а на утро у нас как память отшибло.

– А что если зелье сработало совместно с алкоголем, и именно выпивка вам крышу снесла?

Музыкант задумался: а ведь не исключено, что на него самого такой эффект дало именно совместное действие выпивки и зелья? А могло ли оно и сейчас влиять на его товарищей по клану? Если да, то как?

– Я не знаю. К тому же, на Аньку с Роном это зелье, кажется, не повлияло…

Анаган совсем не поменялся после той попойки (а с Балазаром сдружился исключительно от скуки), а у Огрона зелье имело обратный эффект — характер начал портиться, он начал замыкаться в себе, проводил кучу времени в обнимку с компьютером, просто стал читать больше обычного, однако подлизывать Неруману задницу не забывал… И тут Гантлоса будто бы осенило: ведь всё это — типичный психологический портрет его аловолосого товарища лет в юности, в самом начале его вступления в силу! Тогда же были и первые запои, начало стажа курения и долгая, болезненная воспитательная работа. Да и брюнет не только сдружился с Балазаром, но ещё и по утрам подвергал себя более серьезным, чем в последнее время, тренировкам в компании Блум, пару раз сходил с ней на охоту, стал упрекать товарищей, что они почти перестали следить за собой, и такими темпами совсем форму потеряют. В юности Анагана товарищи знали именно таким, фанатом спорта и активного отдыха, но при этом так же ухитрявшегося сохранять нормальные успехи в школе. А сам блондин теперь часами пропадал в своей импровизированной студии, возясь с инструментами, вспоминая чуть утраченные навыки, мысли в голове стали ровнее и не такими вязкими, их стало больше, да и складывать свою речь в цельные большие предложения ему труда не составляет, валькирии он выговаривался как-то ненавязчиво, без особого напряжения…