Две полоски

Мирон пришел с чаем, тостами и джемом. Даже тарелку с недоеденным омлетом принес. Он просто прелесть!

Но это не значит, что я не буду расспрашивать его о татуировке. Он не захотел отвечать, и это раздразнило мое любопытство. Он хитрый, я уже это знаю. Ловко перевел разговор на другую тему, а потом и я отвлеклась, страдая от неприятного запаха.

– Так что означает твоя татуировка?
– спросила я, хрустя тостом.

– Она означает… тот самый орган, что торчит рядом.

– То есть иерголиф означает… слово из трех букв?

Я рассмеялась. Мирон повеселел. И продолжил объяснять.

– Ага. Это подпись. На случай, если я вдруг встречу какую-нибудь японку и она не поймет, что у нее перед глазами.

– Японку, значит…

Я взяла в руку вилку. Просто, чтобы доесть омлет! Мирон заметно дернулся, косясь на столовый прибор в моей руке.

– Да я пошутил!

– Да я поняла!

Вилку я так и не положила. Хотя омлета больше не хотелось. Японку, значит… Это в какой ситуации надо оказаться, чтобы японке понадобилось читать иероглиф рядом с членом?!

– В общем, было так, - начал Мирон.

И замолчал, как будто подбирая слова.

– Ну?
– подтолкнула я его к продолжению рассказа.

– Мы с друзьями выпили. Эм… Много выпили. Очень. А они у меня те еще шутники. Так вот, один из моих друзей фанат татуировок. Весь забит, живого места нет. Ему пришла в голову гениальная идея отвезти меня в салон. А там мастер-японец. И… вот. Такие у меня друзья!
– закончил Мирон.

– А как друга зовут?
– спросила я.

Сама не знаю, зачем мне его имя.

– Кабан, - выдал Мирон.
– В смысле… Серый. Э-э-э. Сережа его зовут, вот!

Так разволновался, даже вспотел, бедный.

А чего он, собственно, волнуется?

Странные, конечно, у него друзья. И время они проводят оригинально. Говорят, по друзьям можно судить о человеке. Что ж, я не удивлена. Мирон изначально не был похож на примерного мальчика.

Но раньше я не особо задумывалась о его образе жизни. А сейчас задумалась. Он напивается, куролесит, снимает девчонок в барах. На работе о нем ходят слухи… Наверное, не без оснований.

Я что, ревную? Скорее, злюсь. 

***

Мирон

Штирлиц давно не был так близок к провалу. Я прекрасно помню ту ночь, вернее, уже утро, когда заполучил свою громкую татуировку. Как утверждал мастер-японец, она означает не просто “член”, а “огромный член, как у коня”.

Но я скромно опустил подробности надписи. Так же, как подробности той вечеринки. Да, со мной были друзья. Но не только. Девушки тоже были. Причем не самого примерного поведения. Это была вечеринка, переходящая в оргию. А идея набить мне почетную татуху пришла в голову какой-то из б… девушек.

Кабан воодушевился, разбудил своего мастера, пообещал мешок денег и поволок меня в салон. Мы завалились туда толпой, все ржали и прикалывались надо мной, я был пьян и чрезвычайно весел…

А наутро подумал - ну, пусть татуха остается. В ней все правда.

Аленка быстро собралась и мы поехали на работу. Она была задумчивой, время от времени я ловил на себе ее изучающий взгляд. Вроде бы, я не сказал ничего такого… Или сказал?

Я вдруг вспомнил жалобы своих окольцованный друзей на жен, которые выносят мозг и неустанно пилят с утра до вечера. Аленка же не такая? Я почти уверен, что не такая!

Но почему она смотрит на меня таким прокурорским взглядом? Я чувствую себя виноватым, еще не накосячив!

– Я еще кое что хотела спросить, - начала Аленка.

Я напрягся. Ее тон не предвещает ничего хорошего! Раньше Аленка вздрагивала, когда я к ней обращался, а теперь дергаюсь я!

– Та квартира, куда ты меня привез в прошлый раз…

Вот! Точно! Я не зря напрягся. Она начала рыть на меня компромат.

– Ты ведь и раньше приводил туда девушек?
– продолжила Аленка допрос.

– Ну… да.

Лучше говорить правду. Может, не всю, но правду. Изображать из себя девственника было бы глупо.

– Много?

– Не очень…

– Сколько?

– Что - сколько?

Ну что за вопросы! Зачем нам ступать на эту скользкую дорожку? У больших мальчиков есть свои маленькие тайны...

Аленка повернулась ко мне. Я чувствовал ее взгляд, он прожигал во мне дыру. Хорошо, что я смотрю на дорогу, а не в глаза. Мог бы получить ожог роговицы!

– Ты знаешь, сколько у меня было мужчин до тебя, - произнесла Алена.
– Один.

О, боги! Я знаю. Это удивительно в наше время. Я счастлив, что стал вторым. И первым нормальным.

– Сколько у тебя было девушек?

Ну, Алена! Зачем ты лезешь туда, куда лезть не следует? Тебе не нужно это знать! Я и сам не знаю.

– Чего молчишь?
– услышал я нетерпеливый голосок Аленки.
– Считаешь?

– Никогда не считал, - нашелся с ответом я.
– Но врать не буду - много.

– Несколько десятков? Сотен? Тысяч?

Я нервно рассмеялся. Ну, тысяч вряд ли. Хотя… Надо посчитать, сколько дней в году, приблизительно вычислить, сколько раз в месяц у меня был секс. Это сложно. Были периоды загулов. Бывали и затишья. Когда я был с Ольгой, то не изменял. Почти. Ну, было там пару раз, но это не считается.

– Десятков, наверное, - произнес я.
– Несколько.

Надеюсь, звучит правдоподобно. Уж точно, не десятков. А интересно, сколько сотен? Никогда раньше не пытался подсчитать.

И тут Аленка меня добила. Она спросила:

– А сколько у тебя детей?

– У меня нет детей!

– Может, есть, а ты не знаешь.

– Я бы знал!

– Ты и о моем ребенке мог бы не узнать. Если бы я случайно не забрела в твою фирму. При такой активной сексуальной жизни и при таких бешеных сперматозоидах у тебя вполне могут быть еще дети.

– Нет!
– упрямо повторил я.
– Я бы знал.

– И что бы ты сделал?

Разговор становился все более напряженным. Я чувствовал, что лоб покрылся испариной. Аленка приставила мне нож к горлу! Я не знаю, как отвечать на ее вопросы, чтобы выйти из этой беседы с меньшими потерями.

Решил придерживаться первоначального плана - по возможности говорить правду.

– Я бы сделал тест ДНК. В первую очередь.

– Значит, не поверил бы?

– У меня были, в основном, случайные девушки. Я о них мало что знал. Если бы тест подтвердился, я бы позаботился о ребенке. Возможно, забрал бы его.