Две розы

– Она извинится перед Адамом, – пообещала Мэри Роуз.

– А если она откажется? – спросил Трэвис.

– Тогда она уедет, – сказала Мэри Роуз.

– А как насчет меня, мисс Мэри? Она назвала меня тупым мулом и еще кучу всяких гадостей наговорила. Язычок у нее, как бритва, доложу я вам. И все из-за того, что я хотел высадить ее на перекрестке. Вы же знаете, что у меня свои принципы.

– Да, я знаю. Мы никому не проболтаемся, что вы их нарушили. Перед вами Элеонора тоже извинится, Клив. И за новую шляпу заплатит. Это вас устроит?

Клив скорчил такую физиономию, словно собирался разрыдаться от переполнявшего его чувства благодарности. Мэри Роуз потрепала старика по плечу.

– Вы хороший человек, раз сумели с ней хоть как-то поладить. Я знаю, какой она может быть. Мне очень жаль.

– Она меня просто затерроризировала, мисс Мэри, – сказал Клив, наклонившись вперед.

Кол нетерпеливо закатил глаза.

– Ну что же, давайте тогда подожжем дилижанс, что ли, – предложил он. – Я куплю тебе новый, Клив. Зато она живо оттуда выскочит.

Мэри Роуз решила не тратить больше времени на разговоры, отошла от братьев и подбежала к дилижансу сбоку. Клив попятился до самых ступенек веранды.

Постучав в дверь, Мэри Роуз попробовала открыть ее, но она не поддалась.

– Элеонора, я уже вернулась! Пожалуйста, открой мне! – выкрикнула она. – Это я, Мэри Роуз.

Послышался щелчок отпираемой задвижки. Мэри Роуз забралась в дилижанс, закрыв за собой дверь прежде, чем кто-либо успел заглянуть внутрь. Через щель между занавесками в салон просачивалось достаточно света. При первом же взгляде на Элеонору Мэри Роуз раскаялась в том, что рассказывала о ней братьям всякие забавные истории. Ее подруга выглядела запуганной и несчастной. Она забилась в угол и так дрожала от страха, что это было заметно даже на расстоянии. По лицу ее струились слезы.

Мэри Роуз села на скамейку напротив Элеоноры, взяла ее за руку. Тут она заметила револьвер, лежавший у Элеоноры на коленях. Дуло его смотрело на Мэри Роуз.

– Когда ты приобрела револьвер? – спросила она.

– На прошлой неделе.

– Ты умеешь им пользоваться?

– Нет. Но я научусь.

– Оружие – очень опасная вещь, Элеонора. Тебе не следует носить с собой револьвер.

– Я подстриглась. Тебе нравится?

Мэри Роуз вовсе не удивил этот вопрос. Собственная внешность для Элеоноры всегда была на первом месте – по-видимому, забота о ней заглушала даже страх.

Элеонора была на редкость хорошенькой женщиной с темно-каштановыми волосами и живыми зелеными глазами. Обычно ее волосы доходили ей до плеч, но сейчас едва закрывали уши и завивались мелкими кудряшками.

– Да, мне нравится твоя прическа. Она просто чудесная.

Мэри Роуз почти шептала – ей не хотелось нервировать Элеонору. Медленно и осторожно она наклонилась и повернула револьвер таким образом, что ствол его уставился в пол дилижанса. Потом она тихонько вынула оружие из руки Элеоноры.

– Тебе нечего больше бояться. Теперь все будет хорошо.

– Нет. Никогда ничего не будет так, как прежде. Я не хотела сюда приезжать. Ты же знаешь, как я не люблю неустроенность.

– Зачем же ты приехала?

– Мне просто некуда податься.

Тут Элеонора впервые взглянула на Мэри Роуз. Вид у нее был самый жалкий: ясно, что страх ее все еще не прошел. Мэри Роуз решила выяснить, что ее так напугало. В школе ее подруга слыла, мягко говоря, не слишком эмоциональной.

– Ты очень противоречива, Элеонора, – заметила она. – Расскажи мне о своем отце. Разве вы не собирались с ним в Европу после окончания школы?

– Все это было вранье. Он даже не сказал мне, что уезжает. Он просто… сбежал.

– Но почему?

– Приходили полицейские, чтобы меня допросить. Только тогда я поняла, что натворил отец. Конечно, мне пришлось оставить школу. Директриса была в бешенстве – похоже, отец обещал ей деньги на строительство нового здания.

– Но она не могла так просто взять и вышвырнуть тебя, – запротестовала Мэри Роуз.

– Мой последний взнос не был уплачен. Выяснилось, что много лет отец разными способами воровал деньги у клиентов. Он производил впечатление богатого и влиятельного человека. У него в гардеробе было, должно быть, больше пятидесяти костюмов. И он всегда ходил под ручку с какой-нибудь молоденькой женщиной.

– И что? – спросила Мэри Роуз, когда Элеонора замолчала.

– Он не хотел, чтобы я жила с ним, потому что я как бы напоминала другим, что он уже немолод. Потому-то он и запихнул меня в эту школу – чтобы я не подрывала его положение в обществе.

– Может, он любил тебя.

– Нет. Отец мне все уши прожужжал о том, как он меня ненавидит. Моя мать, забеременев, заставила его жениться на ней. Она умерла во время родов, но на пальце у нее красовалось обручальное кольцо, так что, возможно, она была удовлетворена.

Мэри Роуз всем сердцем потянулась к Элеоноре, хотя и старалась не выказывать открыто свое сочувствие, боясь обидеть бедняжку.

– Я думала, вы с отцом живете такой интересной жизнью. Ты действительно путешествовала по всем этим экзотическим местам на каникулах…

– Нет, я никогда нигде не была.

– А как же все те истории, которые ты мне рассказывала…

– Я вычитала их в книгах. Мне хотелось произвести на тебя впечатление.

– Зачем?

– Не знаю, – пожала плечами Элеонора.

– Что же тебе мешало выложить мне всю правду?

– Приходилось держать марку, – пробормотала Элеонора. – У такого шикарного отца должна быть соответствующая дочь – наверное, так. Кроме того, ты начала бы меня жалеть.

– Что же случилось с твоим отцом? Где он сейчас?

– Понятия не имею. Полиция его все еще разыскивает, Наверное, я должна быть ему благодарна – ведь он хотя бы частично оплатил мое образование, но меня угнетает, что эти деньги были ворованные. Отец не оставил мне даже записки, чтобы я знала, куда он уехал. Полицейские мне не поверили. Меня забрали в тюрьму и продержали там двое суток. Это было ужасно. В конце концов, им пришлось меня освободить. Вся эта история, естественно, вызвала большой скандал. Люди до самого Чикаго ненавидят меня за то, что я с ним в родстве. Власти наблюдали за домом днем и ночью. Я пряталась за опущенными занавесками и делала вид, что ничего не случилось.

– Мне так жаль, – прошептала Мэри Роуз.

– Я думала, что дом, в котором я жила, принадлежит нам, но домохозяйка вышвырнула меня на улицу. Я не знала, куда мне деться. И тут я вспомнила, что ты предлагала мне свою помощь. Ты это серьезно говорила?

– Конечно.

– Ты меня не прогонишь?

– Нет, – пообещала Мэри Роуз. – Ты беспокоилась, что я не позволю тебе остаться, поскольку мы с тобой не всегда ладили?

– Ты оказалась единственным человеком в школе, который со мной ладил. Я знаю, что со мной бывает трудно ужиться. Я злилась на тебя, потому что ты меня жалела.