Две тысячи лет

Яннай заново собрал древние Земли Израиля, а саддукеи вновь подняли головы и встали во весь рост при нём. И вновь начались притеснения, и вновь один иудей был понукаем другим. И было восстание, и шесть лет была война, в которую саддукеи вырезали пятьдесят тысяч фарисеев, пока сам Яннай не был убит заговорщиками в иорданском походе.

Вдова Янная - Соломея - не держала в руках своих бразды правления, но брат её - Симеон бен Шетах - открыл чертоги власти фарисеям и возвратил величие Торе. И после смерти царицы призванные им римляне отобрали Иудею у ненавистных саддукеев.

До конца времён не будет более саддукеев в среде народа Иудейского. Ни одна летопись саддукеев не должна остаться потомкам. Саддукеи не должны говорить о себе сами - мы расскажем о них. И напишем, что отрицали они жизнь загробную, зарывая дух человеческий в сухую букву закона и в золото своих богатств. Напишем, что в надменности своей не думали о простом народе и за то заплатили цену - отделился от них народ Фарисейский. Да будет истинно так.

– Учитель, что же есть Израиль и что есть Рим?

– спросил Элиэзер.

– Учитель, каков же истинный глас Господа нашего?
– спросил Иешуа.

– Учитель задал больше вопросов, чем ответов, и ещё сильнее стало непонимание учеников?
– усмехался бен Заккай.

Молчали ученики.

– Кто были те иноземцы, что прибыли к морским берегам Междуречья сорок веков назад и положили начало вражде меж сынами человеческими?
– спросил Элазар.

Отвечал ученикам бен Заккай:

– Книга Бытия говорит нам о временах Творения мира и живых тварей для мира сего. И был Великий потоп - наводнение земли, сказания о котором живут во всех народах. Так в короткий срок глыбы льда на севере растаяли, и воды затопили берега морские, поймы рек и долины - самые многолюдные земли.

Сказано нам, что патриарх Ной, спасённый Господом от потопа, произвёл на свет трех сыновей, чьи имена были: Хам, Шем и Иафет. И эти три мужа есть три рода человеческих - три корня, от которых населился мир людьми. И до сей поры сыны человеческие смотрят - и не видят, слушают - и не слышат, знают - и не понимают душу свою по роду ее.

Первым был сотворен Хам, что с иврита значит "горячий", ибо наполнен был страстями.

Вижу ясно, как наяву... Тысячи веков до наших дней... Теплый ветер приносит со стороны озера крики ночных птиц и плеск воды. Мрак пещеры, отблески костра и равномерное, попадающее в такт сердца уханье Кривой - старая колдунья танцует вокруг пламени... Кто-то жжёт ароматные травы, забивая прогорклую вонь... Красноглазая грызёт обгоревшую кость, а потом начинает громко колоть её камнем - она опять на сносях и потому ест много. Рядом с ней старуха Жаба жарит мясо и бубнит, показывая руками, что дрова догорают. Красноглазая недовольно ворчит, берёт палицу и выходит из пещеры в ночь, освещённую луной и яркими звёздами юга... Ненаш сношается с Быстрой, а рядом нетерпеливо ждёт своей очереди Заозёрный... Сопля бросает в огонь сушёные грибы, и пряный дурман расползается по углам пещеры. Сопля смеётся сквозь редкие зубы... Зубатка начинает приседать у огня. Её длинные волосы выкрашены охрой почти до корней, бедра резко двигаются, всё тело блестит и отдаёт тошнотворный запах. Поскальзываясь, Сопля прыгает рядом с ней, но Заозёрный прогоняет его и сам начинает топать кривыми ногами и размахивать руками около танцовщицы. Жаба бросает мясо на землю и, громко смеясь, хлопает ладонями себя по ногам... Сопля незаметно подбирает мясо и отходит в дымный мрак... Красноглазая приносит дрова и бросает в костёр всю охапку. В пещере становится жарко, пахнет смолистой гарью... Со стороны мусорной кучи раздаётся крик ребёнка... Кто-то стонет во сне... Крысиная возня и писк в углу... Клубы пряного и терпкого дыма всюду... Семейство ждёт рассвета - дети солнца пережидают ночь...

Роду Хама ниспослан был первый дар Творца - душа человеческая - ещё звериная, но уже взыскующая, ибо не выходит душа других тварей за пределы свои и в беспокойстве не ищет себе пищи, если имеет пищу животу своему и волю мышце своей. Ибо не хлебом единым жив человек, но и всяким возбуждением радости и горя, которое сжигает страсти и приносит насыщение и облегчение души. "Homo humilis" называют римляне хамитов, что с латыни значит "человек низкий", как низок зверь в своих влечениях. "Panem et circenses" - "хлеба и зрелищ" говорят римляне о желаниях первых людей, ибо душа хамитов есть душа первого бытия человеческого в мире - душа первобытная. Разума же дал им Творец не более, нежели скотам домашним и птицам небесным, и всем зверям полевым, хоть и стали хамиты ходить прямо на двух ногах своих.

Кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: "Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали" - ибо сии малые всегда судят о других только по себе, как делают это дети. Ибо, немощь разума и души зверя можно принять за простоту ребёнка - так одинаково они беззащитны, невинны и неопасны на вид. Ибо они есть "самое раннее" человеческое - как говорят римляне "primitivus". Но жестоко ошибётся забывший про когти и зубы звериные, ибо, когда голодный волк окажется пред ним в минуту бессилия его - не будет знать жалости. Сии есть дети лживые, которые не хотят слушать закона Творца, и которые говорят: "Не пророчествуйте нам правды, говорите нам лестное, предсказывайте приятное; сойдите с дороги, уклонитесь от пути". И потому лгут непроизвольно ради удобства своего.

Босоногие дикари - они свободны, ибо имеют искренность души и не имеют напряжения разума. И эта дикость есть их счастье. "Легко" - девиз Хама. Хамит подобен бурдюку с водой - пока давишь на него пальцем - на нём есть твой след, а отпустишь - он опять как был до того. Не важны прошлое и будущее - важно лишь то, что чувствуется сейчас. Так хамит есть бурная река, в которой ничто не постоянно, а всё меняется под течением желаний его.

Босоногие дикари - они равны во всём, ибо презирают учение в юности, а в молодости начинают презирать труд. Они - это их первобытные влечения, что совлекают их на время. Ибо не имеют привязанностей, родства, забот и целей - они живут в поиске удовлетворения, откладывать которое невыносимо. Их простые влечения повторяются по мучительному и восхитительному кругу их простой жизни. Ибо хамиты - простой род, что ест грубую еду свою неумытыми руками своими из неомытых чаш и котлов своих, сидя на грязных скамьях своих, хотя заразы всегда были смертельными врагами их. Грязь на душе, грязь на языке, грязь на теле... И то есть их "способ жизни" под солнцем - "modus vivendi" - как говорят римляне. Вымытая свинья идёт валяться в грязи, так было всегда и так будет, ибо таков Замысел Творца.

Босоногие дикари - они братья и сестры, ибо их матери часто не знают, от каких отцов родились их дети, и отец часто становится отцом детей своей дочери, а сын - отцом своих братьев и сестёр. "Plebs gentem non habet" - "плебеи не имеют родства" говорят о хамитах римские иафетяне, что называют себя "patricii" - "дети отцов". И правы суть, ибо дети хамитов - не их дети, а сыновья и дочери Жизни, заботящейся о самой себе. Отцы и матери детей сих - только луки, из которых посланы вперёд живые стрелы, с которыми их уже ничто не связывает. И за собственные дома и семьи они будут сражаться, лишь если выставить карателей с мечами за сутулыми спинами их.

Мы всегда видим насквозь душу хамита, когда лицезреем его, ибо умеющему читать по лицам каждая черта говорит о натуре человека. Но у хамитов нет лица, а есть передняя часть головы, составленная из отдельных частей, словно из кусков - глаз, скул, рта... Это не черты лица, а части "морды", как говорят сами хамиты. Лицевая часть головы Хама больше, чем весь купол черепа, прикрывающий скудный мозг его. Кончик носа находится посередине между кромкой волос и подбородком. Нос и челюсть выдаются вперёд дальше лба. Лоб - истинно человеческая часть черепа, но толстая кость лба хамита низка и скошена назад от бровей - в наклоне к макушке, которая возвышается. Скулы - самое широкое место его лица, вверх от них череп сужается к кромке волос, а вниз - сужается к подбородку. Изгиб нижней челюсти у хамита развит слабо - она плавно идёт от ушей к подбородку. Звероподобные лица хамитов сотворены без единой формы и образа - они безобразны.

Вторым был сотворен Шем - что с иврита значит "имя", название, данное одному человеку в собственность его.

Вижу ясно, как наяву... Тысячи веков до наших дней... Боль нестерпима, но старый Гахам обтирает рану отваром из трав и снова повторяет, что скоро придёт облегчение. Надо терпеть! Да, ветер переменился, и собаки почуяли их слишком рано. Когда Маах крикнул, и они бросились полукругом на деревню кроманонов - Он сразу увидел ту девчонку около колодца и уже не мог думать ни о чём другом. Проклятая девка! Теперь даже если кость срастется, и Он не умрёт в мучениях, то уже никогда не сможет бегать. Лучшее оружие Его отца заберёт себе Шуах - у брата ноги целы! Лучшие куски добычи и лучшие женщины достанутся другим! И Дина достанется Тахашу! Мерзавец заплатит выкуп и получит третью жену, а над Ним будет смеяться вся Невозделанная долина, ведь у Него всего одна жена. Проклятье, Он сойдёт с ума! Лучше бы Его убили там, за Буйной рекой! Если бы брат не вернулся за Ним, то Елдаг и Нахор бросили бы Его! А Ишбак так ещё и порадовался бы! Эти тащили свою добычу, а ведь перед делом все товарищи поклялись на крови не бросать друг друга в беде! И Маах всё видел и ничего не сделал! Наверняка видел! Пусть в следующий раз смерть найдёт их всех! Но ведь Он сам уже никогда не погибнет в набеге или на охоте... Они делают своё дело, и он делает своё... Он никогда не будет первым охотником племени, но сколько воинов погибли, не успев даже подумать об этом? Главное - не показывать вида... Они в этом мире не для того, чтобы служить Его ожиданиям, и Он в этом мире не для того, чтобы служить их ожиданиям... Он - это он, а они - это они... Он прокормится, ведь у Него есть рабы и... Он сможет жить долго, как старый Гахам, только бы срослась кость... Уже приходит облегчение, Гахам не обманул...

Роду Шема ниспослан второй дар Творца - разум - дар осознавать себя и мир вокруг себя. Шемит уже говорит "Я" - он имеет своё единственное и неповторимое Я. Но его разуму дано лишь то, что видят его глаза и слышат его уши, ибо пища для душ Шема и Хама - это отражение мира. И вверх своих глаз шемит не поднимает. "Homo sapiens humilis" называют римляне шемитов, что с латыни значит "человек разумный низкий". Когда хамит не может достичь желаемого - он бросает начатое и ищет удовлетворения в другом месте. Когда шемит не может достичь желаемого - он останавливается и осмысливает трудность, и ищет ей решение. А когда разум на спасает шемита - он подобно хамиту становится растерян как ребёнок. Но наивное бесстыдство Хама стало осознанным у Шема - оно стало своевольным, наглым и смелым. "Barbarus" называют нас римляне. Страсти хамита под властью сознания дают шемиту силу - он по своему произволу смотрит, внимает и мыслит, и именно силу шемит ценит больше всего на свете и понимает язык силы лучше других языков.