Две жизни в одной. Книга 1
Шрифт:
— Кто такая Лагздынь? А! Та, у которой заяц окосел?
Я до этого никогда не заходила в газету. Обычная жизнь обывателя. Мои стихи туда занесла коллега по школе Зинаида Якубова. Да и позднее, бывая в отделе культуры при Марине Мотузке, Гаврииле Астафьеве, не слонялась по кабинетам. Эта норма поведения долго сопровождала меня в общениях с издательствами. Я не имела привычки занимать чужое время, тратить его на пустую болтовню. Однажды, придя по делу в отдел, общаясь с Г. Астафьевым, обратила внимание, что в кабинет заглядывают разные люди.
— Это, — усмехнулся журналист, — они на вас хотят посмотреть. Видно, кто-то сказал, что вы в редакции.
Но самые первые строчки были напечатаны в маленькой заводской газете «Ленинский путь» от 29.09.66 г., что находилась, как и школа рабочей молодежи №5, на территории комбината «Искож». Это
Газета «Смена», с которой я потом, как и с «Калининской правдой», долго дружила, в 1968 году напечатала «Веснушки», «Окопы», «Огородники», «Март». Это были первые строчки, оказавшиеся в молодежной печати. На страницах Всесоюзного методического журнала «Дошкольное воспитание» с 1966 года стали появляться мои стишата. С того момента публикации в центральной печати и начался отсчет писательского стажа. Затем в журнале «Мурзилка» в 1972 году напечатали стихи о солнце, потом в «Куче-мала». Это была самая большая всесоюзная «куча», куда сваливали стихи разных авторов разных национальностей из разных республик. В этой куче разглядели мои творения редакторы журнала «Веселые картинки».
К этому времени рукописи моих стихов уже находились в издательстве «Детская литература». Рецензировал их преподаватель Московского университета Всеволод Николаевич Некрасов буквально по строчкам на пятнадцати машинописных листах. Это была первая большая критическая оценка моего творчества.
Рецензия на стихи Гайды Лагздынь
В.Н. Некрасов
Рукопись стихов Г. Лагздынь чрезвычайно объемиста — свыше двух тысяч строк, не считая близкие варианты. Поэтому основная работа с рукописью (конкретные предложения по отбору, сокращению и исправлению стихов) выполнена на полях самой рукописи, а выносить ее в текст письменной рецензии было бы слишком громоздко. По этой причине в данной рецензии — в основном замечания и пожелания общего характера.
Прежде всего хочется сказать, что рукопись именно в силу своей сверхобъемистости и представительности очень убедительно, как мне кажется, подтверждает прежнее впечатление о явной талантливости Г. Лагздынь. «Рама рано розовеет. Рама рада: Солнце греет». «Нам не нужно овощей: Щавеля нарвем для щей». Даже скороговорка, жанр заведомо усложненный, несколько «утяжеленный», может, как видим, звучать у Г. Лагздынь на удивление просто, легко и естественно, причем первая из приведенных скороговорок, собственно, даже и не столько, на мой взгляд, скороговорка, сколько отличная лирическая миниатюра.
Есть у Г. Лагздынь счастливая и редкая способность: порой просто странно, что ее стихи вообще имеют автора, до того они какие-то по-фольклорному ладные, сами собой разумеющиеся. Можно вспомнить хотя бы «Воробей вор, вор, Залетел во двор, Напугали воробья Оля, Коля, Поля, Тоня, Соня, Вера, я» (сейчас цитирую по памяти, у автора имена подобраны не так механически и, насколько помню, удачней) или «Топ-топ-топотушки, Бродит зайка у ворот. Ходят ушки на макушке, Глазки смотрят в огород».
Разумеется, умелой стилизацией сейчас никого не удивишь. Я бы даже сказал, что ощущается явное перепроизводство стихов «под фольклор». Но в том-то и дело, что в лучших вещах Г. Лагздынь совершенно не чувствуешь ни малейшего стилизаторского усилия, никакой, пусть и самой благой, преднамеренности. Мне кажется, у Г. Лагздынь есть что-то, в корне отличающее ее стихи от самой блестящей и тонкой стилизации — есть дар чувствовать себя в фольклорном каноне совсем свободно, непринужденно, как бывает дар, скажем, общения с какой-нибудь специфической аудиторией. Больше того, не исключено, что наиболее естественно, органически этот автор чувствует себя именно когда невдалеке где-то находятся какие-то канонические образцы — необязательно даже фольклорные. Тогда и пишется наиболее, как ни странно, свободно,
свежо и неожиданно.«Суп варили Тобики, Помогали Бобики...» — это удивительно подлинная современная детская считалка (грубо говоря, считалка), а «Не ругайте меня, Не снимайте с коня. Я еще поскачу, Я еще покричу!» — скорей типичный образец книжной поэзии, но ведь какой образец!.. Вроде бы знакомая тема, привычные слова и довольно затертая, казалось бы, рифма вместе звучат до того проясненно, живо, просто и неопровержимо убедительно, что перед такими строчками просто теряешься. И сами привычные канонические образцы начинают казаться чуть ли не предварительными набросками этой вот скромной четырехстрочной вариации...
Но здесь, видимо, самое время круто перейти от похвал к порицаниям. Беда в том, что сама Г. Лагздынь, очевидно, не умеет (а боюсь, что и не хочет, не пытается) оценивать качество тех образцов, которым она следует, и конечного результата своей работы — то есть собственных стихов. Есть слово канон и есть слово шаблон. И уж на что шаблон более ветхий, известный и запародированный — «детские» стихи сплошь на уменьшительных суффиксах!.. А вот Г. Лагздынь оказывается, к сожалению, сплошь и рядом склонной именно к такому «канону». «С кем играешь, Васенька? — Мяу, с солнцем красненьким...» Или даже «Мы с сестренкой маленькой Рисуем цветик аленький...» Это уж, что называется, дальше некуда... Нет слов, непростое дело вкус, уменье отличать простоту от элементарщины, наивность от наивничанья и, вероятно, редкая и счастливая свежесть и раскованность лучших стихов Г. Лагздынь в какой-то степени закономерно предполагают известное снижение умения анализировать и оценивать свои стихи. В какой-то степени — да. Но не в такой же!.. Во всяком случае, усилия в таком направлении автор прикладывать должен. Учиться отличать плохие стихи и строки от хороших все-таки необходимо. А сейчас получается, что добрую часть кровной своей работы автор спокойно переложил на редактора. Это, конечно, не годится.
Вторая рецензия на стихи Гайды Лагздынь
В.Н. Некрасов
Новая подборка стихов Г. Лагздынь, можно сказать, обильна и разнообразна: отчего-то вроде небольшой, но назидательной поэмы («Жила-была») и до непременных (и чаще всего удачных у Г. Лагздынь) считалок, загадок, потешек, скороговорок и т.п. Есть даже стихи-переплетушка, и есть даже что-то вроде сценария мультфильма («Заяц-вездехвост»), Есть и стихи (и очень интересные), которые просто трудно определить в какую-то рубрику.
Настоящая удача вообще дело своенравное, она плохо ладит со всяким «верняком». И несколько уже чрезмерный, как мне показалось, упор на то, что лучше всего получается у Лагздынь, — на загадки, считалки и т.д.
Интересные удачи встречаются иной раз в каких-то совсем новых, неожиданных для Г. Лагздынь стихах: «Самая богатая», «От января до января», «Береза». Это отнюдь не значит, что больше нет удач и среди испытанных считалок и потешек (да и среди них есть и уже известные, апробированные, из самого что ни на есть золотого фонда Г. Лагздынь), но вообще такое разнообразие и новизна, свидетельствующие о естественном движении манеры и возможностей поэта, конечно, очень радуют.
Важно только, чтобы это движение было именно естественным, и возможности эти не стоит торопиться форсировать, пытаться с ходу к чему-то приспосабливать, загонять заранее в заданные рамки.
В общем, уже сейчас, очевидно, можно было бы сделать, скажем, специализированную книжечку одних загадок или считалок — и наверняка неплохую. Вот и в представленной рукописи сама Г. Лагздынь уже отобрала свои загадки и считалки в две отдельные подборки.
Но не лучше ли было бы постараться сделать книжку стихов, вообще стихов — объемом по возможности побольше и с возможно более свободной компоновкой? Мне кажется, такая книжка разнообразному характеру фактических удач Г. Лагздынь скорей бы соответствовала. Если бы, скажем, рядом со стихотворной сценкой-миниатюрой «Неужели это книжка» могли стоять одна-две-три канонические считалки вроде «Суп варили Тобики», и здесь же неподалеку — афоризм «Самая богатая...», рядом какая-нибудь пейзажная миниатюра, затем опять считалки-потешки, где-то названные считалками, а где-то и нет — и т.п., такая непринужденность построения могла бы, мне кажется, отвечать непринужденности лучших стихов Г. Лагздынь — едва ли не самой сильной стороне ее творчества.