Двенадцать детей Парижа
Шрифт:
Вернувшись к причалу, он прыгнул в ялик, пропахший рыбой и дегтем. Кто-то из ополченцев знал, как выбирать надежное судно. Это был превосходный ялик пятнадцати футов в длину и четырех с половиной в ширину, с плавными обводами. Длинная нок-рея с мачтой и треугольный парус, с которым Матиас умел управляться. Весь такелаж легко ставится и снимается для прохода под мостами. Багор. Два фонаря. Иоаннит подобрал три меча и бросил их на причал, а четвертый и ножи сунул под скамью рулевого. Сундучок он открывать не стал. Проверил руль. Надежное судно на реке и на море.
Затем Тангейзер выбрался
Гриманд стоял в той же позе, нагнувшись и стиснув пальцами бедра. Если бы не кровь, стекавшая по его рубашке и переливавшаяся через края сапог, гиганта можно было бы принять за каменного идола из какого-то древнего мифа.
Иоаннит пробежал мимо него к дому Ирен. Паскаль встретила его у двери. Ружье стояло у стены, а на плечах девочки висели седельные сумки и пистолеты в кобуре. Двуствольный пистолет был заткнут за пояс. Гордость заставляла Малан стоять прямо. Тангейзер заставил себя улыбнуться. Было бы у него второе сердце, он отдал бы его Паскаль. Улыбка далась ему довольно легко, а девушка улыбнулась ему в ответ, и он увидел щербинку в ее зубах, которая при первой же встрече указала на ее непростой нрав. Матиас ткнул пальцем в пистолет Питера Пека у нее за поясом:
– Орудие дьявола перезаряжено?
– Это легче, чем набирать шрифт, – отозвалась дочь печатника.
– Паскаль, я боюсь, что сельская жизнь тебя разочарует. Жди здесь.
Рыцарь взял девочку за руку, отодвинул ее в сторону и вошел в дверь.
Карла держала Ампаро на руках, Эстель и Мышки стояли впереди нее – все были готовы. Гуго с двумя сумками на бедрах и мешком в каждой руке держался за спиной Карлы.
Тангейзер махнул рукой, и все вышли из дома вслед за ним. Он взял сумки и пистолеты у Паскаль и повесил их на Гуго. Тот пошатнулся.
– Почему она не может их нести? – возмутился мальчик, кивая на Малан.
– Положи это в ялик. Не намочи порох, – игнорируя его недовольство, велел иоаннит.
– Это? Больше у нас ничего нет. Я тащу всё!
– Если тебе слишком тяжело, я забираю золотую цепь.
Гуго, пошатываясь, побрел к лодке. Матиас прошел на кухню и заметил плетеную корзину, доверху наполненную хворостом. Перевернув кухонный стол набок, он вытащил его на улицу и положил крышкой вниз. Ножки стола были скреплены перекладинами спереди и сзади.
– Паскаль, мне нужна растопка, – позвал госпитальер свою главную помощницу. – Хворост, свечи, ламповое масло. Складывай все сюда.
Потом он обнял Карлу и повел ее к ялику. Эстель и Мышки пошли за ними.
– На реке напротив Лувра заграждение, – начал объяснять им рыцарь. – Лодки, скованные цепями, от одного берега до другого. Опасность грозит нам с правого берега, от Гарнье. На левом берегу лишь символическая охрана, и подкрепление к ним вряд ли прибудет. Я собираюсь прорвать заграждение в самом центре. Баржу подведу боком, носом направо. Огонь не позволит им перебежать пешком с правого берега. Я высажусь на заграждение и разорву его.
– Как? – удивилась его жена.
– Цепь меня не остановит. Что скажешь?
Итальянка отвела взгляд, чтобы обдумать план мужа, а потом
снова посмотрела ему в глаза.– Цепь нас не остановит, – согласилась она тихо.
Тангейзер с облегчением вздохнул и улыбнулся:
– Я хочу, чтобы вы ждали сигнала, а потом забрали меня. В меня будут стрелять, но если вы сможете обогнуть остров, после того как мы разделимся, мне будет спокойнее. У Отель-Дье есть пристань, а Нотр-Дам вряд ли охраняют. Если у меня ничего не выйдет…
– У дальней оконечности Сите есть два маленьких острова. Мы можем ждать там.
– Хорошо. Если я не ошибся, от последнего моста до заграждения примерно три фарлонга. У милиции мало лучников и ружей, но я не знаю, кого они позвали на подмогу. Если мы попадем под огонь, стрелять будут с причалов на той протоке. Когда минуем мосты, держитесь слева от меня, пока не доберетесь до островов.
– Берегись песчаных отмелей.
– Ага. Буду ориентироваться по стокам дождевой воды. Если увидите, что заграждение прорвано, но не увидите меня…
– Значит, держись на виду.
Они остановились у ялика. Матиас притянул супругу к себе и посмотрел на Ампаро. Малышка спала. Он чувствовал, как поворачивается колесо судьбы, но не мог понять, как именно оно теперь движется: то ли несется с такой огромной скоростью, что невозможно и представить себе, то ли кружится так неспешно, что почти остается на месте. Тангейзер вновь посмотрел на Карлу. Такая бледная! Сердце у него сжалось. Он не знал, что сказать.
Графиня привстала на цыпочки и поцеловала его.
– Встретимся у заграждения, – сказала она и отстранилась. Он испачкал ее платье кровью.
– Не волнуйся. Это не моя, – попытался успокоить ее муж.
Она улыбнулась ему своей особой улыбкой:
– Мне нравятся твои старые шутки.
– Кстати, вспомнил! – добавил рыцарь. – Орланду любит свою новую сестру и силен духом.
– Ты говорил, он ранен.
– Орланду – уличный мальчишка с Мальты, в котором течет сицилийская и римская кровь. Он почти так же крепок, как Инфант. Боль лишь закаляет его.
Тангейзер прочел в глазах Карлы множество невысказанных вопросов. Она сжала его руку и, опираясь на нее, сошла в ялик. Там женщина уверенным шагом прошла к румпелю и окинула взглядом лодку.
Матиас повернулся к мальчикам и посмотрел на культю Грегуара. Потом он взял парня на руки. Тот морщился и что-то бормотал. Опиум уже начал действовать.
– Гуго, возьми седло и чепрак и подготовь место для Грегурара, рядом с Карлой, – велел госпитальер.
Его лакей открыл глаза и посмотрел на Тангейзера. Взгляд у мальчика был сонным.
– Клементина умерла? – пробормотал он.
– Душа Клементины свободна, как никогда не было свободно ее тело, – ответил рыцарь.
– Она помогла спасти ребенка, правда?
– Это ты спас ребенка, брат мой. Спас его и меня.
– Хозяин? Можно вас кое о чем попросить?
– Можно. Ты никогда ни о чем не просил.
– Не убивайте Эрви.
Глаза Грегуара были ясными, как серебряное зеркало.
Матиас заморгал. Потом он кивнул, и его слуга закрыл глаза.
– Гуго, ты у нас самый крепкий. Прыгай на берег и держи лодку, – приказал иоаннит.