Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1

Проснулись обитатели и нашего купе. Я в него даже заходить не стал, пока оттуда всю духоту и сырость не выдует.

– Слушай, Ваня, – обратился ко мне Вадим, – ты не знаешь, у нас что, крыша протекает? Почему у меня вся постель мокрая?

– Так это кто-то запечатал купе и нас в нём, как кильку в консервной банке. В нём и без того жара и духота была, а тут ещё мы надышали. Вот пота с нас столько и натекло, что выжимать простыни с наволочками надо. Я только-только в себя начал приходить, а ведь уже два с лишним часа у открытого окна проветриваюсь.

Пока я всё это ему говорил, на пороге купе появился Виталий Петрович. Он нам улыбнулся, головой кивнул в знак приветствия и направился в сторону ближайшего туалета.

– Ты видел? – спросил Вадим. – Он же совершенно сухой. Для его организма, наверное, духота с жарой самое то, вот он нас и запечатал. Слушай, если так же и на судне будет, я помру. Жару и духоту совсем не переношу.

– Переносишь ты всё, не волнуйся. Вон спал как. Ровно восемь часов продрых, а не разбудила бы проводница, так и продолжал бы спать. А я в пять встал, поскольку спать в таких условиях никак не мог.

Мы ещё, наверное, долго спорили бы, стоя у открытого окошка, кто больше жару не переносит, но тут с верхней полки прямо в коридор высунул свою голову Виктор.

– О чём спор? Хотите, руки разобью за половину выигрыша?

– Лежи уж. Всё равно всё вокруг оккупировано. Некуда тебе сходить, чтобы избавиться от продуктов человеческой жизнедеятельности, а сейчас проводница все места общего пользования закроет. Видишь, с ключом у туалета стоит, ждёт, когда оттуда наш сосед появится, а потом к другому помчится, чтобы его тоже на крепкий замок запереть. Сосед успел, а ты нет. Вот и дрыхни дальше.

– Спасибо, что предупредил. Подскажи, когда она обратно пойдёт, тогда я и встану. Знаешь же, как передо мной все двери нараспашку сами открываются. – И голова его опять в глубине купе скрылась.

– Балабол ты, Витька! Когда-нибудь твои чары не подействуют. Что тогда делать будешь?

Эти слова Вадим громко сказал, чтобы Виктор услышать мог, а затем ко мне обернулся и тихонько так закончил:

– И ведь откроет она ему туалет, даже сопротивляться не будет. Умеет Витька баб на что хочешь уговорить, а уж туалет открыть – это просто плёвое дело.

Проводница дверь в дальний туалет заперла и в нашу сторону направилась, а по дороге в каждое купе заглядывала да что-то на листочке записывала. Когда до нашего купе всего два оставалось, Вадим Виктора окликнул, и тот моментально в дверях возник. У меня даже подозрение закралось, что он не с верхней полки спрыгнул. Через секунду он преградил проводнице дорогу, что-то буквально прошептал, она засмеялась и пошла вперёд, уже никуда не заглядывая, а Виктору только рукой махнула, чтобы за ней шёл.

– Ну вот, – с завистью в голосе произнёс Вадим, – сам увидишь, что он какую-нибудь красивую и, что обязательно, замужнюю даму снимет, и весь круиз они как влюблённая парочка ворковать будут.

– Ну, ты-то уже успел, – вставил я в его речь свою шпильку.

– Это ты Наташку, что ли, имеешь в виду? – и, заметив мой кивок, продолжил: – Не знаю, не знаю, не понял я её пока. Может, она просто дешёвка, тогда я пас. Ну а если нормальная, без всяческих выкрутасов, как моя, может, и получится у нас с ней любовь, но это только время покажет.

Тут к нам Дима подошёл. Он ехал в седьмом купе, и вид у него был не очень довольный.

– Ребята, сейчас будет Узловая, там местные картошкой варёной очень вкусной торгуют и рыбкой жареной или отварной, кому что нравится. Цены божеские. Я здесь уже не единожды покупал, всегда доволен был. Нет, если рыбу не хотите, то, конечно, курицу можно взять, – поспешно добавил он, увидев, что Вадим поморщился.

– Честно? – спросил тот. – Не люблю я эту привокзальную торговлю. Побаиваюсь я её, мало ли что там подсунут. Я уж в ресторан намылился, но ты так это сказал и вид у тебя такой был, как у кота нашкодившего, который у хозяев со стола что-то вкусное слямзил, что давай уж пойдём к твоим бабкам.

– Ребята, давайте я один на закупку провианта схожу, а затем к вам вернусь, и мы все вместе позавтракаем, а то в моём купе парень какой-то, не вполне нормальный по-видимому, строить нас принялся. Говорит, что он Пушкин, а зовут его Владимир Ильич, и он нас заставит родину любить.

Я аж встрепенулся:

– Что? У вас в купе Вовка Пушкин едет? Это же мой приятель, – и ринулся к седьмому купе.

Но, пока шёл, темп понемногу сбавлял, лихорадочно размышляя. Весь вагон занимает наша группа, значит, я должен был его увидеть ещё на инструктаже. Но там не было никого даже отдалённо похожего на Вовку Пушкина. Это с одной стороны, а с другой – мы с ним столкнулись совсем недавно в райкоме, постояли, поболтали на какие-то общие темы, и он ни словом не обмолвился, что идёт в тот же круиз, когда я рассказал о своих ближайших планах. Значит, это двойник, или, вернее, полный тёзка и однофамилец? Наверное, так оно и есть, но удостовериться в этом всё равно необходимо. Вот с такой мыслью я и заглянул в приоткрытое седьмое купе.

Ничего общего с моим приятелем мужик в тельняшке, конечно, не имел. Я успокоился и, развернувшись, поспешил мимо нашего купе на выход. Поезд замедлил ход, почти остановился, дёрнулся, продвинулся ещё на полметра, не больше, и окончательно замер. Около двери уже стояла плотная группа, среди которой я заметил и нашу троицу: Вадима, Виктора и Диму. Проводница только успела дверь приоткрыть, как послышались призывные голоса десятка торговок:

– А вот кому картошечка разваристая, да маслицем коровьим сдобренная, да с рыбкой жареной, а кому не нравится, то с курочкой, в печке запечённой.

Рядом женщина, в платок цветастый укутанная, вторит:

– Пирожки печёные с картошкой, мясом, рыбой, капустой. Кому пирожки печёные?

Спустились по ступенькам, а к нам уже бегут со всех сторон. Дима быстро куда-то в направлении локомотива рванул, а Вадим к проводнице повернулся:

– Подскажите, сколько мы здесь стоять будем?

Она даже ответить не успела, как заговорило привокзальное радио:

– На первый перрон прибыл скорый поезд номер двадцать три сообщением Москва – Одесса. Стоянка поезда – двадцать пять минут.

– Спасибо, – сказал в пространство Вадим, а проводница засмеялась:

– Видите, как оперативно мы работаем.

Толпа на нас вначале навалилась, но почти сразу же и отхлынула. Никто никакой заинтересованности к товарам не проявил, чего около нас толкаться? Вон у других вагонов пассажиры по карманам шарят, денежки достают. Все туда переметнулись, а прямо передо мной старушка одна, небольшая такая, осталась. Стоит, на меня просительно смотрит, одной рукой на клюку опирается, а в другой маленькую вязаночку сушёных грибов держит. Грибы белые, шляпки прямо вместе с ножками засушены, вроде чистые, не червивые. Взял я эту вязаночку, смотрю, парочку подберёзовиков бабка туда вразнобой добавила. Жалко её стало. Спрашиваю: