Двенадцать поленьев

 Кашлянул громкоговоритель:

 — Диспетчер...

 Гляжу на часы. Ну да, вот она и «Стрела».

 — Кто у аппарата? — спрашиваю.

 — У аппарата первый светофор. «Красная стрела» готова. Подаём из парка к вокзалу.

 — Понято, — говорю, — подавайте...

 Ткнул я карандашом в график — поставил точку. Хрустнул мой карандаш, поломался. И чинить я не стал. Отбросил карандаш, взял новый. Что ж, остаётся теперь только дорожку «Стреле» приготовить. Вызываю линию, отдаю приказание:

 — Убрать поезда на запасный. Освободить путь — «Стрела» пойдёт.

 Все поезда, какие есть на линии, тут обязаны посторониться. Иной поезд, может, километров пятьдесят уже от Ленинграда отмахал, возле Тосно где-нибудь погромыхивает, а тронется «Стрела», от перрона только оторвётся — должен уж этот поезд во все лопатки к ближней станции катить и с ходу на запасный путь укрыться.

 На пятьдесят километров путь чистый должен быть перед «Стрелой». Такое правило. «Стрела» ещё из Ленинграда снимается, а её уже в Малой Вишере встречают. Вот как!

 Сто шестьдесят километров до Вишеры одним духом «Стрела» проходит. В Вишере чуть передохнула — катит без остановок до Бологого. А Бологое — уже полпути до Москвы. Вот какие у «Стрелы» перегоны! Все станции побоку. Обухово, Славянка там, Тосно, Ушаки — вроде путевых будок для неё. Только в окнах помигивают.

 Повернул, значит, я селекторный ключ — отдал приказание очистить линию. Стоит «Стрела» у вокзала, под стеклянной крышей. Ей ещё и паровоз из депо не подан, проводники в белых перчатках только ещё первых пассажиров встречают, по вагонам рассаживают, — а путь для «Стрелы» до самого Тосно уже расчищен.

 А всё-таки — как же быть с воронками?

 Встал я, прошёлся по комнате, опять сел.

 И, понимаете ли, решился я. Повернул опять селекторный ключ:

 — Депо? Машиниста Коротаева позвать.

 Вызвали Коротаева. Поздоровался я с ним на этот раз, хотя и не полагается этого по правилам. И спрашиваю:

 — Как, — говорю, — чувствуешь себя? «Щука» твоя исправна ли?

 — Оба, — говорит, — в исправности — что я, что «Щука».

 — Очень рад, — говорю, — а теперь слушай меня, Коротаев. Можешь ли ты на своей «Щуке» от «Стрелы» ускакать? С товарным поездом в шестьсот пятьдесят тонн, с доменными воронками?

 — От «Стрелы»?..

 Замолчал громкоговоритель.

 — Ну, как, — спрашиваю, — Коротаев, поедешь или нет? Я тебя не неволю.

 Молчит громкоговоритель.

 Отпустил я педаль и выключил Коротаева.

 А сам взял резиночку, сижу, подчищаю следы поездов на графике. Ничего, значит, не поделаешь. Так тому и быть. А скоро мне смена.

 Разве приказание отдать Коротаеву? Ну, прикажу — я ведь каждому машинисту по службе приказать могу. Прикажу — поедет Коротаев. Потащится его «Щука» с воронками, отъедет двадцать семь километров за час, законную свою норму... Так разве это мне надо? Мне надо, чтобы взревела «Щука», чтобы чёртом понесла... От «Стрелы», от «Эльки» чтобы удрала — вот что мне надо.

 Не кого-нибудь я и вызвал для этого дела, а самого Коротаева. Коротаев — лучший машинист товарных поездов.

 Сижу, подрисовываю свой график и думаю: если уж и Коротаев меня выручить отказался, значит... И додумать я не успел. Гаркнул громкоговоритель:

 — Диспетчер, Николай Петрович!

 Коротаев! Сразу его по голосу узнал. Дух у меня перехватило.

 — Так и быть, поеду с воронками. Отдавай приказание. Только скажи ты мне, пожалуйста: долго ли мне от «Стрелы» улепётывать придётся?

 Хотел я было крикнуть: «Друг ты мой милый, Коротаев, вот выручил!..» Да некогда разговаривать, нежности разводить. Говорю официально:

 — Уходить надо от «Стрелы» самое малое до Ушаков. Шестьдесят три километра. А с Ушаков уж легче будет, с Ушаков я вас в график смогу втиснуть. Выводите паровоз.

 — Понято! Паровоз под полными парами...

 Я — за циркулярный ключ. Этот ключ разом все станции вызывает.

 Зашумели в громкоговорителе все мои девятнадцать станций, сопят, покрякивают. Насторожились, видно. Ещё бы! Циркулярный вызов, экстренный...

 — К «Стреле», — спрашиваю, — готовы?

 — Готовы, — говорят.

 — Так вот, слушайте: перед «Стрелой» я выпускаю особо срочный груз на Урал, Магнитострою. Проталкивайте его обеими руками. До Ушаков или за Ушаки, не ближе.

 — Понято, — отвечают все сразу. По голосам слышу — поняли станции положение.

 — А каким номером, — спрашивают, — пойдёт поезд?

 — Двухтысячным. Даю ему две тысячи третий номер.

 — Понято...

 У нас, у диспетчеров, есть правило. Когда снаряжаешь сверх графика поезд, давай ему свой особенный номер. А те поезда, что по графику ходят, — как вам уже известно, — постоянные номера имеют.

 Отправляют мой двухтысячный.

 Уйдёт или не уйдёт?..

 Гляжу на часы. Отсчитала стрелка минуту. Переползла на вторую. Ползёт, ползёт... Тьфу ты — как букашка тащится, сил нет больше на стрелку смотреть. Подвернулась газета. Читаю объявления, под объявлениями — фамилия редактора. Под редактором — значки непонятные: номер... типография... заказ, опять номер... Да, думаю, номер. Будет мне номер, если Коротаев с воронками не прорвётся...

 Не утерпел я, вызвал Обухово — первую станцию по ходу поезда.

 — Как двухтысячный, — спрашиваю, — не видно? Не подходит?

 — Да проскочил уже, — говорят. — Минуты четыре, как проскочил.

 — Тьфу ты! Что ж вы не докладываете?

 — Сигналист тут у нас напутал, товарищ диспетчер. Кричит с башни: «Стрела» прошла!» — «Какая,— говорю, — тебе «Стрела» — разве время «Стреле»? Это товарный был». А сигналист — своё: «Товарные так не ходят. Этого пулей пронесло...»

 Дальше я и слушать не стал. Отпустил педаль — захлопнул рот Обухову. Вот так, думаю, разогнал машину Коротаев. Вот катит... Ведь уйдёт от «Стрелы», уйдёт, чёрт бы его побрал... А вдруг да сорвётся? Вдруг пару ему не хватит, а?.. Ёрзаю на стуле — никакого терпения нету. Руку не снимаю с ключа. Требую Колпино — следующую станцию:

 — Как двухтысячный? Не слышно у вас?

 — Не слыхать...

 Тут меня Ленинград-пассажирский перебил:

 — Диспетчер!

 Надо же в такую минуту!

 — Ну, что вам? — спрашиваю. — Говорите покороче.

 — Отправляется «Красная стрела»... — И пошёл, и пошёл тараторить громкоговоритель: — Паровоз «Элька» девяносто семь. Машинист Гарный. Кондуктор Липатов. Вагонов двенадцать, осей сорок восемь.

 Слушаю я рапорт, а сам зубы стиснул.

 — Понято, — говорю. — Отправляйте «Стрелу».